Эмиль Габорио - Преступление в Орсивале

• Название: Преступление в Орсивале
• Автор: Эмиль Габорио
• Жанр: Детектив

---

Внезапная мысль нарушила поток безмолвных излияний Лекока.

«Провалиться мне на этом месте, - подумал он, - а что, если я ошибаюсь? Что, если этот человек никакой не хитрец и ничего не обнаружил, а просто говорит и делает, что бог на душу положит? Я сталкивался с еще более поразительными случаями. Сколько я перевидал людей, у которых глаза, словно зазывалы при ярмарочных балаганах, сулят вам, что внутри вас ждут чудеса. А зайдешь и ничего не увидишь, тебя обманули. Но я-то, - и он улыбнулся, - я-то доберусь до правды».

И, напустив на себя самый простодушный вид, на какой только был способен, вслух произнес:

- По правде сказать, господин мировой судья, осталось совсем немного дела. Оба главных виновных в конечном счете у нас в руках. Рано или поздно они заговорят, господин судебный следователь в этом не сомневается, и тогда мы узнаем все.

Папашу Планта словно окатили ведром холодной воды - так он был потрясен и удручен.

- Как! - пробормотал он, совершенно ошеломленный. - Неужели вы, господин сыщик, с вашей сметкой, с вашим опытом…

В восторге оттого, что хитрость его удалась, Лекок уже не в силах был сохранять серьезный вид; папаша Планта понял, что угодил в ловушку, и разразился добродушным смехом.

А между тем ни один из двух этих людей, столь искушенных в науке жизни, столь хитроумных и проницательных, не сказал ни слова о том, что оба они имели в виду. Но они понимали друг друга, словно читали друг у друга в мыслях.

«А ведь ты, дружище, - рассуждал про себя сыщик, - что-то знаешь и скрываешь, но это нечто столь важно и столь чудовищно, что ты не заговоришь и под дулом пистолета. Хочешь, чтобы из тебя это вытянули? Ну что ж, и вытянем!»

«А он не дурак, - думал папаша Планта. - Знает, что у меня есть своя версия, будет искать ее и наверняка найдет».

Лекок сунул в карман бонбоньерку с портретом - как-всегда, когда предстояла настоящая работа. В нем взыграло самолюбие ученика папаши Табаре. Партия началась, а он был азартен.

- Итак, за дело! - вскричал он. - В протоколе господина мэра сообщается, что обнаружено орудие, при помощи которого здесь все переломали.

- На третьем этаже, в комнате, обращенной окнами в сад, - отвечал папаша Планта, - мы обнаружили топор, он валялся на полу, возле шкафчика, который явно пытались взломать, но не сумели. Я велел, чтобы к топору не прикасались.

- Разумное распоряжение. А что за топор? Тяжелый?

- Примерно с килограмм будет.

- Превосходно, пойдемте посмотрим на него.

Они поднялись, и г-н Лекок, мигом выйдя из образа аккуратного галантерейщика, берегущего свое платье, улегся животом на пол и принялся рассматривать грозное орудие разрушения - тяжелый топор с ясеневым топорищем, а также блестящий, хорошо натертый паркет.

- Мне кажется, - заметил мировой судья, - что преступники принесли сюда топор и начали взламывать шкафчик только для того, чтобы отвлечь наши подозрения и усложнить задачу следствия. Здесь можно было обойтись и без топора, я сломал бы этот шкафчик ударом кулака: он еле держится. Они стукнули по нему разок и преспокойно положили топор.

Сыщик тем временем встал с пола и отряхнул сюртук.

- Полагаю, сударь, - возразил он, - что вы заблуждаетесь. Топор не положили на пол, его швырнули с яростью, свидетельствующей либо о сильном испуге, либо о буйном приступе гнева. Вот поглядите: здесь, на паркете, одна за другой идут три отметины. Когда злоумышленник бросил топор, он упал сперва лезвием вниз, отсюда эта зарубка; потом отлетел в сторону и ударился обухом - вот он, след удара, я указываю на него пальцем, - и наконец, поскольку его швырнули с огромной силой, закрутился волчком и оставил на паркете еще одну отметину там, где лежит сейчас.

- Верно, - пробормотал папаша Планта, - совершенно верно!…

И смущенно добавил, поскольку выводы сыщика явно опрокинули его гипотезу:

- Ничего не понимаю, ровным счетом ничего.

Лекок продолжал свои наблюдения.

- Скажите, когда вы сюда вошли, - спросил он, - окна были отворены так же, как сейчас?

- Да.

- Значит, все правильно. Убийцы услышали какой-то шум в саду и пошли взглянуть, в чем дело. Что они увидели? Не знаю. Знаю одно: увиденное напугало их, и они убежали, в спешке бросив топор. Присмотритесь к отметинам, прикиньте траекторию, по которой они располагаются, и вы убедитесь, что человек, бросивший топор, стоял не у шкафчика, а у растворенного окна.

Папаша Планта тоже опустился на колени и с величайшим вниманием осмотрел следы. Полицейский был прав.

Мировой судья, слегка озадаченный, поднялся, после минутного раздумья протянул:

- Это обстоятельство меня несколько смущает, но, на худой конец…

Он умолк и погрузился в размышления, потирая рукой лоб.

- И все-таки все можно объяснить, - прошептал он, пытаясь мысленно собрать воедино обломки своей рассыпавшейся гипотезы, - и тогда окажется, что часы показывают правильное время.

Лекок и не подумал расспрашивать старого судью. Во-первых, он понимал, что тот не ответит; во-вторых, его гордость была задета. Неужели он не разгадает тайну, в которую проник другой?

- Меня тоже, - громко и отчетливо произнес он, как бы рассуждая вслух, - меня тоже сбивает с толку этот топор. Я-то думал, что грабители орудовали без помех, а на самом деле ничего подобного: оказывается, их настигли, их вспугнули, они чего-то боялись.

Папаша Планта весь обратился в слух.

- По-видимому, - неспешно продолжал Лекок, - нам следует разделить все улики на две категории: одни, например смятая постель, оставлены намеренно, чтобы сбить нас с толку; другие же преступники оставили, сами того не желая; это касается отметин от топора. Но тут у меня возникают сомнения. Естественны эти отметины или подделаны, можно на них полагаться или нельзя? Я уже совсем было уверовал, что понимаю характеры преступников, - тогда и расследование пошло бы своим чередом, - но теперь…

Он умолк на полуслове. Наморщенный лоб и плотно сжатые губы изобличали усиленную работу мысли.

- Что теперь? - переспросил папаша Планта.

Г-н Лекок удивленно глянул на собеседника, как человек, которого внезапно разбудили.

- Простите, сударь, я забылся, - сказал он. - А все моя скверная привычка размышлять вслух. Поэтому я предпочитаю всегда работать один. Если бы чужие уши подслушали мои колебания, сомнения, шаткие гипотезы, я потерял бы репутацию чудо-полицейского, сыщика, для которого не существует тайн.

Старый судья снисходительно улыбнулся.

- Как правило, - продолжал полицейский, - я отверзаю уста не раньше, чем приму решение, и тогда уже тоном, не допускающим возражений, изрекаю истину, говорю, дело, мол, обстоит так-то и так-то. Но сегодня я позволил себе несколько расслабиться, потому что работаю вместе с человеком, который понимает, что такую, на мой взгляд, запутанную задачу невозможно решить с налету. Я ничуть не стыжусь, что искать приходится на ощупь. До истины одним махом не доберешься, к ней ведет длинный ряд сложных расчетов, для этого необходимо выстроить цепь индукций и дедукций. И в эту минуту мне явно не хватает логики.

- В каком смысле? -поинтересовался папаша Планта.

- Да очень просто, господин мировой судья. Я думал, что понял преступников, изучил их, как свои пять пальцев, в начале работы это главное, но теперь не узнаю своих воображаемых противников. Кто они - круглые дураки, великие хитрецы? Вот над чем я ломаю голову. Мне казалось, что, разгадав уловки с постелью и с часами, я отчетливо представляю себе меру их изобретательности и возможности их ума. Переходя методом дедукции от известного к неизвестному, я путем несложных умозаключений мог бы, казалось, предугадать все, что они способны изобрести с целью отвлечь наше внимание и сбить нас с толку. Если принять это за исходную точку, то мне. чтобы узнать истину, оставалось только предполагать всякий раз обратное тому, что я видел. Я рассуждал так:

Топор найден на третьем этаже - значит, убийцы умышленно отнесли его туда и бросили.

На столе в столовой они оставили пять бокалов - значит, их было либо больше, либо меньше, но только не пятеро.

Труп графини обнаружен на берегу реки - значит, его отнесли туда с какой-то целью.

В руках жертвы найден лоскут материи - значит, его вложили сами убийцы.

Тело госпожи де Треморель изранено ударами кинжала и чудовищно изуродовано - значит, ее убили одним ударом.

- Браво! Браво! - вскричал папаша Планта, не скрывая восторга.

- Да нет, не «браво», - вздохнул Лекок, - здесь моя нить обрывается, и я упираюсь в пустоту. Если бы мои Дедукции были верны, топор оказался бы попросту положен на паркет.

- И все-таки браво! - упорствовал папаша Планта. - Ведь это обстоятельство не более чем частность, которая ничуть не разрушает всю систему. Яснее ясного, что у преступников было намерение действовать именно так, как вы рассказали. Но им помешало нечто непредвиденное.

- Возможно, - вполголоса согласился сыщик, - возможно, ваше замечание справедливо. Но я заметил еще кое-что…