Ребекка Форстер - Оглянись на бегу

• Название: Оглянись на бегу
• Автор: Ребекка Форстер
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-000258-0

Он любил ее больше жизни, а она превыше всего ставила успех… Ради карьеры Дейни пожертвовала всем – даже своей любовью. Поступившись совестью и надеждой на счастье, она едва не потеряла любимого человека. Но вовремя наступило прозрение…

---

Три часа ночи. Весь мир уснул, и лишь немногие, ворочаясь с боку на бок, тщетно призывают к себе покой. Дейни не могла заснуть; мысли ее беспрестанно возвращались к агентству и Сиду. Она устала и вновь совершила ошибку. Вместо того чтобы потянуться к Блейку за утешением, она попыталась сбежать. Как всегда. Вот что читала она в его глазах. Как всегда, она причинила ему боль, но он, как всегда, любит ее и принимает такой, как она есть. Такую ошибку не загладишь, не исправишь: остается лишь смириться с поражением.

Дейни уже натянула блузку и брюки и расчесывала волосы, когда в комнате вновь появился Блейк.

– Кофе. – Он протянул ей дымящуюся чашку. – Осторожно. Он из микроволновки, чашка горячая.

Дейни взяла чашку и сделала несколько глотков. Блейк сел: он хотел что-то сказать. Дейни, поджав под себя ногу, устроилась на кушетке напротив: развязной позой она пыталась скрыть смущение.

– Извини. Не хотела тебя будить.

– Как мило, что ты обо мне позаботилась. – В голосе Блейка слышалась горечь, ранившая Дейни больше, чем любые жестокие слова. Как ему это удается? – думала Дейни. Хотела бы она так же воздействовать на людей!

– Блейк, прости меня. Я не могла уснуть. Решила поехать домой и заняться делами.

– Деловые звонки в три часа ночи?

– Я не собиралась никому звонить, – возразила она. – И не надо иронизировать. Я не могу заснуть. Мне надо развеяться. Привести в порядок бумаги, составить список нужных людей. Раз уж у меня бессонница, пусть от нее будет какая-то польза! Господи, Блейк, почему вечно получается так, словно я обижаю тебя тем, что я – это я?

– Потому что это так и есть, Дейни.

Блейк поставил свою чашку на столик и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Ворот его белой пижамы распахнулся, обнажилась мускулистая грудь. Дейни бросила туда взгляд, но тут же отвела глаза.

– Прости, Блейк, но мои проблемы не имеют к тебе никакого отношения. Что же обидного в том, что я хочу их решить?

Голос спокоен, слова рассудительны. Но это пустые слова. Это понимала даже сама Дейни. Сосущее чувство поражения всегда говорит правду. Нет нужды объяснять, в чем ее ошибка: это сделает Блейк.

– У тебя короткая память, Дейни. Если не ошибаюсь, ты ворвалась, словно ураган, ко мне в студию и заявила, что у тебя неотложный разговор. Чтобы тебя выслушать, я отложил дело ценой в сто пятьдесят тысяч. Сегодня мне придется делать двойную работу. Но я был счастлив тебе помочь. Целый вечер ты плакалась мне в жилетку. Я выслушал историю твоего поединка с Сидом во всех подробностях. И был счастлив тебя слушать. А когда мы приехали сюда – что-то не припомню, чтобы ты просилась домой. Нет, всего несколько часов назад мы с тобой были одним телом и одной душой. Тебе не кажется, что после всего этого встать и уйти – это по меньшей мере невежливо?

Дейни, словно обиженный ребенок, молчала и угрюмо смотрела в чашку. Блейк говорил правду, но она не могла с ним согласиться. Еще одно поражение, после вчерашнего, после Сида – нет, это невозможно!

– Блейк, мужчины всегда так делают!

– Только не я.

Дейни досадливо пожала плечами. Это была правда, и она не спорила, но Блейк продолжал:

– Я никогда так не поступал и не собираюсь. У меня просто духу не хватит вот так взять и уйти от женщины. От любой. А ты – не любая женщина, Дейни. Тебя я люблю и признаю твой талант. Но твой эгоизм меня просто бесит. Знаешь, это ведь чертовски больно – когда тебя используют.

– Но, Блейк, ты же видишь, каково мне сейчас… – Дейни продолжала бороться. Он же всегда ее понимал – поймет и в этот раз! Но Блейк устал и был глубоко оскорблен; к тому же ночь – не лучшее время для выяснения отношений.

– Дейни, меня тошнит от твоей драгоценной карьеры. Тошнило еще тогда, когда мы разводились. И ты с тех пор ничуть не изменилась. Что я тебе, носовой платок – поплакала и выкинула? Знаешь, если мужчины всегда так делают, мне от души жаль женщин. Неудивительно, что феминистки нас так ненавидят! Клянусь Богом, Дейни, сегодня – последний раз. Я буду тебя любить, буду тебе помогать, но вытирать об меня ноги я больше не позволю!

– Блейк! – Вскочив с кушетки, Дейни опустилась на пол у его ног. Она взяла его за руки – но он не шевелился. – Блейк! Ты же знаешь, я не хотела тебя обидеть! Но я такая и другой быть не могу. Ты и это знаешь, правда?

– Знаю, – со вздохом отвечал Блейк и откинулся на спину.

Стоя перед ним на коленях и положив руки ему на грудь, Дейни вглядывалась в его лицо. Блейк устало смотрел в потолок, но Дейни знала, что перед его взором проходят все дни, часы, минуты, что они провели вместе. Может быть, он кладет на мысленные весы хорошее и плохое в их жизни – и плохое, конечно, перевешивает. Но она знала, что необъяснимое притяжение между ними уравновесит баланс. Их души скреплены невидимыми узами, тонкими, но прочными, как канат.

– Ты меня прощаешь? – спросила она.

– Я тебя принимаю, – ответил он.

– Что ж, это лучше, чем ничего.

Дейни знала, что он начнет спорить, – и, как обычно, интуиция ее не подвела. Блейк улыбнулся. Лицо его было освещено бледным предрассветным светом; глаза, осененные темными ресницами – Дейни завидовала их длине и густоте, – мерцали каким-то внутренним огнем. Сейчас он казался еще красивей, чем обычно. Если бы только он мог жить ее жизнью, любить ее дело! Впрочем, тогда они стали бы соперниками – и врагами. К счастью, ей не суждено проверить, верна ли эта мысль.

– Нет, Дейни, ничего хорошего в этом нет. Приемлемые отношения хороши в бизнесе. Там можно удовлетвориться тем, что «лучше, чем ничего»; в любви же нужен полный успех. А у тебя все наоборот. – Он поднял голову и улыбнулся ей нежно и грустно, затем покачал головой. – Господи, когда же ты это поймешь? Дейни, мои силы не беспредельны. Когда-нибудь у меня опустятся руки. И ты убьешь себя. Сверхновая звезда Дейни Кортленд. Блестящий и печальный конец. Как тебе это нравится?

– Совсем не нравится, – улыбнулась она и запустила руки ему под пижаму. Ссора ушла в прошлое, поражение забыто, и можно начать сначала. – Блейк, милый, что же я буду без тебя делать? Кто будет мне вправлять мозги?

– Если бы ты меня слушала, мы бы не развелись.

– Милый, мы спорили об этом уже раз сто. Хватит! Продолжим в следующий раз.

Она поднялась, но Блейк не двигался и молча смотрел на нее. Неужели эта женщина не понимает, какую боль причиняет ему все эти годы? У него в сердце живого места не осталось – раны, царапины, щипки, уколы, шрамы от старых обид. Но он знал, что не имеет права винить Дейни – ей пришлось еще хуже. Питер Кортленд выжег в ее детском сердечке незаживающую рану, которую Блейк не в силах залечить всей своей любовью. Ему остается только ждать и не терять надежды. Снова и снова открывать ей сердце и тем обрекать себя на новые муки. Когда-нибудь, устав тащиться за ней в ее восхождении к мифической Вершине, он оставит ее. Но сейчас, глядя на Дейни, освещенную бледным предутренним светом, Блейк не верил, что такое возможно. Он забудет о своей боли и простит ее, как было уже не раз; и, может быть, однажды ее выжженная душа оживет и откроется для любви.

– Хорошо, любовь моя, – поднялся Блейк. – Ты уходишь, и я не могу тебя остановить. Поцелуй меня и иди, а я постараюсь заснуть.

Дейни, успокоенная и счастливая, прильнула к его губам. Через несколько секунд она уже выходила из дома. Ее ждал новый день, новая работа, туманное, но заманчивое будущее. За спиной остался любящий ее человек – униженный, оскорбленный, из любви к ней в который уже раз стерпевший обиду. Но Дейни об этом не думала. Как всегда.

Глава 5

Вашингтон, округ Колумбия

Зал заседаний был почти пуст. В третьем ряду полукруглых скамей, слева, чопорный сенатор из Нью-Хэмпшира о чем-то спорил с молодой, удивительно привлекательной женщиной. Еще один сенатор внимательно слушал коллегу, призывавшего с трибуны спасти от вымирания какого-то редкого и никому не нужного жука. Оратор, несомненно, понимал, что его страстная речь перед горсткой равнодушных людей звучит нелепо – но телекамеры работали, и он старался вовсю: возвышал голос и воздевал руки к небу, описывая неисчислимые достоинства этого насекомого. В правом дальнем углу сидела рыжеволосая женщина – сенатор из Миссури; она скинула туфли и углубилась в чтение журнала. Еще несколько человек сновали туда-сюда в просторном холле: приближались рождественские каникулы, и сенаторы спешили закончить дела, прежде чем разъехаться по домам.

В тени на галерее, почти невидимый для остальных, сидел еще один человек. Он наклонился вперед и положил подбородок на сложенные, словно в молитве, руки. Лицо его казалось вялым и апатичным, но живые серые глаза наблюдали за всем, что творилось вокруг.

Ему было лет сорок пять; не толстый и не тощий, одетый прилично, но без роскоши – обыкновенный человек, из тех, что не привлекают ничьих любопытных взоров. Но вглядитесь в его лицо во время увлекательного разговора – и правильные черты, одушевленные волнением, навеки врежутся вам в память. Прислушайтесь к его словам – и за монотонным голосом вам откроются энергия и блестящий ум.