Патриция Райан - Солнце и луна

• Название: Солнце и луна
• Автор: Патриция Райан
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011878-3

Лорд Уэксфорд любил вино, женщин и сражения… но только если это не угрожало его свободе. Ибо свобода – а особенно свобода от брачных уз – была для него самой большой ценностью в жизни.

Однако настал день, когда судьба подарила мужественному воину встречу с юной и прекрасной Филиппой де Пари – девушкой, которую он обязан назвать своей женой, ибо только так сможет исполнить тайный королевский приказ.

В какой же миг между отважным рыцарем и его «дамой поневоле» вспыхнет пылкая страсть? В миг, когда встретятся на небе лучи солнца и луны, когда соединятся мужская сила и победоносная женская нежность!

---

– В его понимании, – говорила та, – женщина – лишь сосуд для утоления мужской жажды. Или, с точки зрения церкви, сосуд греха, дьяволово отродье! – Она ехидно усмехнулась, покосившись в сторону отца Николаса, презиравшего женский пол. – Мы в Пуатье отвлекаем мужчин от столь низменных развлечений, как охота и драка, и зовем к занятиям более утонченным. Общество, где царствует женщина! Ее обожают, ей поклоняются…

– И повинуются, – вставил Хью.

– Повиновение – высшая форма поклонения.

– Я стою за равенство для обеих сторон, хотя бы в сердечных делах.

– В сердечных делах! – Тристан засмеялся. – Уж не имеете ли вы в виду любовь? Ту самую, в которую не верите!

Присутствующие поддержали его смехом.

– В постельных делах, – поправился Хью. – Как насчет равенства?

– Но ведь кто-то должен держать хлыст. – Маргерит проглотила еще одну устрицу. – Почему не женщина?

Олдос вздрогнул, опрокинул вино и залил весь стол и свою сутану.

– Не таращи глаза! – рявкнул он на Эдме.

– Я все же думаю, что в шутках Овидия сокрыто много серьезного, – заметил Тристан. – Абеляр нередко его цитировал.

– Абеляр был хоть и философ, но человек со всеми его слабостями, – сказал Хью. – Он признавал, что его изначальной целью было просто совратить Элоизу, руководствуясь трактатом Овидия. Это навело меня на мысль, что его понимание «Ars Amatoria» было столь же поверхностным, как и ваше.

Филиппа подавила стон, вспомнив свои нравоучительные речи в саду Истингема и краткую лекцию на тему «Абеляр и Элоиза».

«Не думаю, чтобы вы слышали про Элоизу!» В то время как она лезла вон из кожи, пытаясь объяснить свой интерес к куртуазной любви, Хью, должно быть, потешался в душе над ее наивностью. И он был прав. В то время ей и в голову не могло прийти, какова на деле та романтическая любовь, с которой так носились в Пуатье, – насколько она более примитивна, низменна, чем жгучая, всеобъемлющая страсть Элоизы и Абеляра друг к другу.

Она жаждала испытать это чувство – и испытала. С Хью.

Элоизе повезло больше, потому что любовь ее была взаимной. И даже взаимное чувство погубило ее. К чему приведет странное, неодинаковое по глубине чувство, возникшее между ней и Хью? Для нее это возвышенная страсть, от которой вырастают крылья, для него – очередное развлечение, одно из многих. Да, он был с ней нежен и осторожен в постели, но не в виде исключения, а в силу привычки. Ведь он предпочитает обоюдное удовольствие.

Дядюшка Лотульф говаривал, что нет такой проблемы, которую невозможно было бы решить с помощью элементарного анализа. В данном случае проблема в чувстве. Задушить его – и дело с концом! Но как? Очень просто! Ни на минуту не забывать, что чувство это не взаимно. С одной стороны, Хью Уэксфорд заслуживает быть любимым ею, но с другой – ведь он со спокойной душой отдал ее Олдосу Юингу. Допустим, он человек долга и патриот, но он мог хотя бы показать, что ему тяжело уступать ее, придумать что-нибудь, мог попросить – хотя бы символически – не делать этого.

Если дать волю обиде, она постепенно подточит опасное чувство, а до тех пор ей следует держаться отчужденно, не позволять ни малейшей вольности, ни малейшего сближения. Пусть Хью думает, что она отдалась Олдосу и ничуть об этом не жалеет.

А если он станет ее домогаться? От одной мысли об этом Филиппу бросило в жар. Она помнила наслаждение, испытанное в объятиях Хью, будто бы это было вчера. Нет, ни в коем случае! Нельзя уступать даже мысленно! Раз в этом участвуют разом и плоть ее, и душа, значит, нельзя отдавать ему даже тело!

А если?..

– Что с тобой?

Филиппа открыла глаза. На нее с искренней тревогой смотрел Олдос.

– Нет-нет… ничего.

– Подумать только, этот негодяй взял да и приехал незваный-непрошеный! И это когда ты, быть может, готова была простить меня.

– Как раз сегодня я собиралась прийти помириться.

– Неужели? Как же он некстати, этот мерзавец! Вот что, приходи все равно!

– Не могу, – вздохнула Филиппа. – Он ведь узнает об этом.

– Ему же все равно!

Филиппа ощутила настойчивый взгляд, глянула украдкой и увидела, что Хью смотрит на них поверх кубка с таким видом, словно ему далеко не все равно.

– Прости, но не могу, Олдос.

– Тогда уговори его вернуться в Истингем!

– Попробую.

– Сделай это! И помни, ты моя единственная!

Олдос потянулся за рукой Филиппы. На этот раз она это позволила.

Глава 15

Хью скрипнул зубами, когда из темноты появилась леди Клер и направилась к нему. Он сожалел, что так напился, – его роль требовала сосредоточенности и внимания.

Когда с праздничным ужином было покончено (он так и не съел ни крошки, зато отдал должное вину), на лугу развели костер. Музыканты заиграли на флейтах и бубнах, слуги устроили хоровод в честь гостей леди Клер, а потом перешли к танцам погорячее. Зрители хлопали в ладоши и подпевали песенкам, что дало возможность Хью уединиться со своим кубком на дальнем конце стола.

Как раз когда он прикончил ближайший кувшин, музыка стала медленнее, зазвучав как-то тревожно. В круг света вышла Маргерит де Роше и начала странный завораживающий танец. Она покачивала бедрами, оглаживала свое тело, склоняла голову, позволяя волосам упасть на лицо, и снова отбрасывала их на спину. Ее пурпурное платье пламенело в неверных бликах огня, глаза впивались то в одного, то в другого мужчину, словно она выбирала себе очередную жертву. Во всем этом было нечто демоническое.

– Такая она и в постели – полностью отдается страсти, – заметила Клер, усаживаясь рядом с Хью лицом к костру и прижимаясь к нему бедром.

Он не стал спрашивать, откуда ей это известно.

Клер оперлась спиной о столешницу, улыбаясь улыбкой потаскухи, которая обещает клиенту все радости рая. Она была из тех женщин, которые пленяют издали, но разочаровывают вблизи – до того все в них неестественно, от оттенка волос до цвета лица. Филиппе от природы было дано то, чего Клер так тщательно добивалась: нежная до прозрачности кожа с крохотными голубыми венами на висках при всей белизне легко заливалась румянцем (потому-то Хью так и нравилось смущать девушку).

Но сейчас Филиппа стояла спиной к нему рука об руку с Олдосом. На ее обнаженных плечах и гладко зачесанных волосах играл отблеск костра. Если Маргерит казалась колдовским исчадием ада, то Филиппа словно спустилась с небес.

– Наши отцы часто вместе выезжали на соколиную охоту, – сказала Клер, поглаживая свою птицу.

– Я слышал об этом от Олдоса.

Язык у Хью заплетался. Он снова пожалел, что столько выпил.

– Я их сопровождала. Почему вы никогда не охотились с нами? Я лишь понаслышке знала, что у сэра Уильяма есть сын года на три меня моложе.

– Отец настаивал, чтобы я все свое время отдавал учению.

– И вы не знаете, что нас чуть было, не обручили?

Страсти Господни! При мысли о том, что ему был уготован брак с этой женщиной, Хью почувствовал озноб.

– Это предложил мой отец, но ваш не согласился.

– Потому что счел меня слишком молодым для вас? – вежливо осведомился Хью, поднося к губам кубок.

– Нет, потому что спал со мной.

Лишь по чистой случайности он проглотил вино раньше, чем оно вылилось через нос.

– Что?!

– Ваш отец лишил меня невинности, когда мне было тринадцать лет, – невозмутимо продолжала Клер. – А ему тогда было чуть больше, чем вам сейчас. Я не знала мужчины более красивого и властного. И столь проницательного. Он заметил, что я сохну по нему, и однажды на охоте увлек меня в сторонку. Как только мы скрылись от посторонних глаз, он бросил на землю свой плащ, а когда я спросила зачем, ответил, что утомлен и хочет прилечь. Мы прилегли, и он сказал, что день выдался жаркий, что мне лучше снять платье…

– Хватит, я понял.

Хью вдруг ощутил жалость, но не к этой холодной и распущенной женщине, а к той девочке, чьим детским увлечением так ловко воспользовался его отец. Отец, который изо дня в день читал ему лекции о рыцарской чести.

До сих пор Хью казалось, что ненавидеть отца сильнее он уже не может. Как выяснилось, он ошибался.

– Таких мужчин теперь нет, – задумчиво протянула Клер. – Впрочем, вы отчасти на него похожи. А знаете, я помню вас. В Пуатье вы как-то раз трахнули меня в зад! Ну да! Роже де Форелл предложил мне взять в рот, я встала на четвереньки, а вы оказались тут как тут!

Теперь Хью пожалел, что выпил слишком мало.

– Это был не я.

– Ну, как же! На конюшне! А потом вы еще привели того рыжего конюха и вдвоем с Роже подбадривали его криками, пока он баловался со мной.

– Говорю вам, это был кто-то другой! Я бы не забыл такую… такую романтическую сценку.

– Хм… и правда… я вас перепутала с Гийомом, кузеном Роже де Форелла. Он тоже блондин. Знаете, со временем лица стираются из памяти.

– В Пуатье я держался в стороне от общества.

– Ах да! – Судя по всему, только теперь Клер, в самом деле, узнала его. – Я заметила вас в Пуатье как раз потому, что при всей внешней привлекательности в вас было что-то загадочное: вы появлялись и исчезали, слушали, но редко вступали в разговор… держались в стороне ото всех и всего. Придворные дамы вас не занимали, хотя однажды я подслушала, как судомойки обсуждают ваши достоинства.