Виктор Ерофеев - Пупок

• Название: Пупок
• Автор: Виктор Ерофеев
• Издательство: Зебра Е
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94663-050-7

«Пупок» — это рассказы о наших самых сокровенных желаниях, о которых обычно не говорят и не пишут, в которых не признаются даже самим себе. Владимир Сорокин назвал ерофеевскую «Жизнь с идиотом» «лучшим русским рассказом 20 века». Однако в своей новой коллекции рассказов «Пупок» писатель, не останавливаясь на достигнутом, отправляется в самые таинственные глубины внутреннего мира современного человека, извлекая из его подкорки энергию созидания и разрушения. «Подлинный писатель осмеливается делать то, что идет наперекор фундаментальным законам самодовольного общества». Именно к рассказам Ерофеева относятся эти слова французского мистика новейшего времени Жоржа Батая.

---

6. Говорит активный участник войны 1812 года поэт Ф. Н. Глинка:

«О славных подвигах русских воинов, самоотверженности горожан напоминает памятник героям 1812 года, открытый в столетнюю годовщину войны: неприступной скалой с двуглавым орлом на вершине встала Россия, гордая птица треплет штандарт поверженного французского войска».

Неслышно входит Татьяна Николаевна. Сотрудницы наперебой поздравляют ее с днем рождения, Ф. Н. Глинка дарит ей цветы. Мы тоже с Гидо подходим, поздравляем, представляемся.

7. — Вы к какому лагерю относитесь? — спрашивает нас наш сегодняшний экскурсовод Татьяна Николаевна (10 ч. 30 м.). — Как вам рассказывать? — Расскажи, как самой себе, — задушевно говорю я. — Тогда начнем, — говорит она, выходя на главную площадь. В историю октябрьских дней вошла и страничка, написанная верой в правоту ленинского дела и мужеством местных большевиков, задержавших и разоруживших на станции 40 белоказачьих эшелонов, следовавших в Москву и Петроград на подавление революции. Молодой шофер Максим, слушая Татьяну Николаевну, ест пачку стратегического шоколада. Он всю дорогу страдает хроническим жором: ест что ни попадя. — Идите назад в машину, пока ее не угнали, — шепчу я ему с мягкой улыбкой, — и перестаньте, пожалуйста, есть шоколад. Он, обиженный, уходит. Доброе слово вождя революции будет вести в светлое завтра многие поколения трудящихся масс.

8. — Ты чего, нашу нищету снимать приехал? — нехорошо удивляется рыночная женщина, торгующая маслом. — Ты самого себя снимай, понял? — Очередь, состоящая из женщин со средневековыми лицами, как будто пригнанная на массовку, тоже угрожающе рычит в нашу сторону. На помощь приходит Татьяна Николаевна: — Потише, женщина! — говорит она неожиданно властным тоном, — Он снимает то, что ему полагается. От властного тона Татьяны Николаевны все теряются, мы проходим. Несмотря на золотую осень, мужики надели ушанки, готовы к холодам.

9. Мемориальный комплекс, сооруженный в честь народных ополченцев. Противотанковый ров, надолбы, дзот, отлитая из меди фигура солдата. Каждый из них помнил слова комдива Заикина, сказанные им, когда дивизия, отправляясь на фронт, получила боевое знамя: «Ополченец всегда должен помнить, что во время сражения над ним реет святая святых — наше красное знамя». — Так, теперь куда? — Десятки тысяч стеклянных банок австрийского высококачественного гранулированного кофе оказались разбросанными вокруг машины и в болоте. Сначала тихо и как бы нечаянно стали подбирать банки, оказавшиеся на обочине. Затем аппетиты разгорелись, и некоторые полезли на болотные кочки. Кофе вылавливали руками, полиэтиленовыми мешками. Особо ретивые женщины, сняв обувь и юбки, в колготках полезли в холодную болотную жижу, не боясь порезать ноги. Но беда, как говорится, не приходит одна. В этом матче за драку с поля был удален лучший бомбардир команд 3-й зоны 2-й лиги Валерий Соляник. И уже наследующее утро пришел жесткий приговор: дисквалификация на 5 матчей. — Увидите на рынке — торгуйтесь, — улыбается редактор Анатолий Алексеевич Головач, — Ибо ничто так легко не отдается, как доставшееся даром.

10. Сожжено 1.200 домов, 400 торговых лавок, около 20 мастерских, разрушены и осквернены храмы. Казалось, что городу не подняться. А он в который уже раз повторил свой подвиг. Кожевенные заводы поставляют юфть, хром, надежный материал для одежды, обуви, упряжи. Пряничные фабрики изготовляют кондитерские изделия редчайшего вкуса, и посланникам английских королей приходится потратить немало усилий, чтобы посылки с пряниками поступали и на Британские острова. Вот-вот выйдут в свет переизданные трилогии Фридриха Незнанского «Ярмарка в Сокольниках» — «Операция «Фауст»» — «Ящик Пандоры» форматом, приближенным к классическому «покет-бук», и в серийном оформлении «Русский триллер», а также все три книги о Незнайке и его друзьях.

11. Виктор Голубь — не только оригинальный живописец и график, но и чуткий поэт-самородок:

…Не хочу высоких званий,
И мечты завоеваний
Не тревожат мой покой!
Но коль враг ожесточенный
Нам дерзнет противу стать,
Первый долг мой, долг священный —
Вновь за родину восстать.

Мы долго стучались в его мастерскую, что через двор от газеты, в которой нам сказали, что проблема переименования улиц в принципе решена, однако откладывается на неопределенное время ввиду отсутствия табличек. Татьяна Николаевна в конце концов постучала сильно ножкой, обутой в черный сапог, и Голубь предстал перед нами во всей своей утренней красе. Немедленно подружились.

12. Тайная мысль моя обретает мало-помалу реальные очертания. Виктор тут же взялся показывать свои работы всех направлений: абстракцию, сюрреализм, поп-арт, символические полотна «Алчность», «Двоемыслие», «Догматик», а также ряд городских пейзажей, один их которых Гидо (по моей тихой просьбе) приобрел за 60 долларов для своей домашней коллекции в Мюнхене (в основном, чайные сервизы времен революции). Это скромная работа: деревянный забор, чертополох, заболоченная речка, — но от нее трудно отвести взгляд. У него есть также несколько «нюшек», сделанных с одной натуры, что не ускользнуло от моего внимания. Татьяну Николаевну я уже начинаю через раз называть Таней.

13. Короткостриженый, серебристый Гидо командирован правительством ФРГ мне в помощь, но я вижу, что он подавлен как бывшими позорными действиями своих земляков, так и погодой (пошел-таки снег). — Ну куда они поперлись? — бормочет он, разогревая дыханием окостеневшие пальцы (Таня вместе с нами и рыжим отцом Даниилом лезет на колокольню). — В сентябре метель. Гитлер — дурак.

14. Священник Шура, отец Даниил, учился с Таней не только в одном классе, но и в одном педагогическом институте. Мемориал находится на городском Екатерининском кладбище. Священное место для жителей города и его гостей: здесь похоронены бойцы революции и гражданской войны, воины, погибшие в Великую Отечественную войну, люди, совершившие подвиги в мирное время, жертвы польско-литовских феодалов. Легенды ходят об учительнице-комсомолке Александре Барановой. Она ежедневно расклеивала на стенах домов листовки с советскими песнями. Враги выследили патриотку, на казнь она пошла с песней:

По всем океанам и странам развеем
Мы алое знамя труда!

Место для колокольни было выбрано наилучшим образом — на господствующей над городом западной высоте, но съемка города не удается. Валит снег. Таня огорчена. Я тоже стараюсь выглядеть разочарованным. Священник Шура приглашает выпить церковного вина. Будьте его гостями! Он зовет вас на улицы и площади, в тенистые аллеи парков. Прикоснитесь сердцем к старине, порадуйтесь цветущей юности. Я вижу, что его несколько жалит Татьянино «ты», но он смиренно справляется с обидой.

15. Таня ушла через площадь в музей. Вернется ли? Гидо требует суп. Шофер Максим ест все, что ни попадя, нахваливая Германию. У меня нет сил его слушать. Вскакиваю, иду в музей. Она пьет чай с сослуживцами. В углу стоит большая блестящая модель искусственного спутника. Некоторые школьники принимают его за самогонный аппарат, — смеется Таня. Я громко, искренне смеюсь, хотя эта шутка мне известна.

16. В девять утра в районе Кувшинова еще шел бой, а в полдень бойцы и жители собрались на митинг, посвященный освобождению славного русского города. Пасля Вя-лiкай Айчыннай вайны горад адбудувауся занава, засяляуся новымi людзьмi: тэта русюя, украшцы, беларусы, яурэi. Негледзячы натое што каля 170 тысяч семяу стаяць у чарзе на атыманне жылля, у 1991–1992 гадах горад прытулiл каля 6 тысяч перасяленцау з раёнау, што пацярпелi ад катастрофы на Чарнобыльской АЭС.

17. Немец отпрянул. Таня выхватила из-под пояса юбки бутылку, решительно поставила на стол. — За мой день рождения!

18. — Милая Таня! Погода не благоприятствует наружным съемкам. Не отправиться ли нам снова к Голубю для фотографирования местной интеллигенции в творческом процессе?

19. Три надгробья — три биографии. Впереди у лауреата будут монумент «Воину-освободителю», грандиознейший мемориал в Волгограде, широко известная песня «Огромное небо», но первым памятником, посвященным подвигу народа, станет памятник Тани, а рядом тихо стану я (умный стратег, хитрый тактик, дерзкий командир).

20. Голубь принял нас как родных. Я сказал: — Для пользы дела нельзя ли вызвать вашу натурщицу? — Ленку, что ли? — Ну, Ленку. — Ее нет в городе. — Нам нужна натурщица. Иначе все сорвется. — Понимаю. — Это очень важно, — подчеркнул я. Глаза Голубя забегали. Я затаил дыхание. Глаза Голубя бегали в правильном направлении. — Татьяна! — вскричал он. — А почему бы тебе не заменить Ленку? — В самом деле, — скромно заметил я. — Хорошая мысль. — Татьяна смерила нас взглядом, как сумасшедших. — А что тут такого? — сказал я. — В Европе давно уже все купаются голыми. — Я знаю, — сказала Татьяна. — Но мы не в Европе. Ни в коем случае! Как вам только в голову такое могло прийти?! — Голубь с жаром принялся ее убеждать. Он говорил о семейной усадьбе Грибоедова, маневровом диспетчере Я. М. Ларионове, организовавшем несколько крушений поездов, наконец, о паровозе ЭШ-4290, навечно вставшем на постамент рядом с вокзалом 9 Мая 1980 года. — Паровоз мог встать, а ты нет? И тебе нисколько не совестно? — ЭШ-4290? Это тот, что ли, с красными колесами? — Да! Да! С красными! — рассердился Голубь. Таня закусила губу. — У тебя есть чистая простыня?