Казимир Валишевский - Царство женщин

• Название: Царство женщин
• Автор: Казимир Валишевский
• Издательство: Терра – Книжный клуб
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-275-00950-х

Историческое сочинение «Царство женщин» польско-французского историка Казимира Валишевского (1849-1935) на сегодняшний день является одним из наиболее увлекательных изложений истории России в эпоху дворцовых переворотов, созданное писателем на основе реальных исторических документов.

Текст произведения представлен в новой редакции и в современной орфографии.

---

Труднее была задача на востоке обширной империи – на границе Урала. Там пришлось столкнуться с упорным сопротивлением диких инородцев, одинаково непокорных силе и убеждению. Пытались их подчинить, «вооружить киргизов против башкир», и некоторое время такая политика удавалась Кириллову, присланному построить крепость на берегах Оры – будущий Оренбург. В 1735 г. этот энергичный, но жестокий начальник края уже мечтал покорить Ташкент с будущим русским Туркестаном и открыть России дорогу в Индию. Возмущение башкиров оборвало эти честолюбивые мечты. В стычке с драгунским полком, они убили полковника и захватили обоз. Для их усмирения был прислан А. И. Румянцев, который, как сторонник воздействия гуманными мерами, поссорился с Кирилловым, и мятеж, на время подавленный, снова вспыхнул, благодаря этим несогласиям. В Петербурге приняли сторону Кириллова, но карательная и разрушительная экспедиция, проведенная в 1736 г. с неумолимой суровостью, не помешала мятежным вспышкам со стороны побежденных. После новой попытки умиротворения, предпринятой с некоторым успехом Татищевым в 1737 г., князю Урусову пришлось в 1740 г. усмирять вновь вспыхнувшее восстание.

Далее на восток царствование Анны увидало новое торжество политики распространения: первое китайское посольство, в ответ на посольство Владиславича (см. выше), было отправлено к Петру II, но прибыло в Москву лишь в феврале 1731 г., уже после смерти императора. По-видимому, его миссия сводилась к простой любезности. Правда, Тредиаковский в одной из своих од приписывал ему намерение просить Россию, чтобы она не смотрела на Небесную империю как на свою данницу. Это значило, конечно, забегать слишком сильно вперед! Но мысль поэта любопытный признак полноты, какой достигли в национальном сознании понятия подобного рода.

Нельзя поставить в упрек немцам, называйся они Остерманом или Минихом, чтобы они чинили препятствия таким стремлением. Эмиссар, поддерживавший в это время сообщение между Петербургом и Пекином, наблюдая за ходом караванов по теперешнему Среднеазиатскому пути, не был русским. Его фамилия была Ланг. Имя говорит само за себя.

Глава 11 Двор и общество. Смерть Анны I

I. Утро при дворе Анны Иоанновны. – Картина живописца Якоби. – Два фасада царского жилища. – Интимная обстановка. – Обитатели. – «Зверинец». – Слуги и шуты. – Придворные шуты во Франции и в России. – Шико и Балакирев. – Князь Квасник. – Его свадьба. – Ледяной дом. – Наружное убранство. – Нарушение обычаев. – Подражание западным образцам. – Организация двора. – Приемы. – Балы. – Театр. – Новая роскошь. – Сохранившаяся грубость обычаев под европейским лоском. – Нравы и чувства. – II. Общественный строй. – Простой народ и аристократия. – Переходная эпоха. – Типы прошлого и настоящего. – Василий Головин. – Его карьера и удаление. – Наследственная эксцентричность. – Причины непосредственные и отдаленные. – Нарушение морального равновесия. – Вековая отчужденность. – Отсутствие общения между различными слоями общества. – Их антагонизм. – Отсутствие руководящего принципа. – Преобразовательный фермент, проникнувший с реформой. – Стремление к эмансипации. – Действие в обратном смысле новых законодательных мероприятий. – Окончательное установление крепостного права. – Как оно содействовало развитию местного самоуправления в народной среде. – Общий баланс. – III. Болезнь Анны Иоанновны. – Вопрос о престолонаследии и регентстве. – Интриги Бирона. – Двусмысленное поведение Остермана. – Вмешательство Миниха. – Объявление фаворита регентом. – Смерть императрицы.

I

Художник Якоби выставил в Петербурге лет тридцать тому назад весьма любопытную картину, изображавшую утро при дворе Анны Иоанновны в 1740 г. Императрица, страдающая недугом, вскоре сведшим ее в могилу, лежит в постели. Жена Бирона подносит ей лекарство. Бирон стоит у изголовья в небрежной позе и чистит ногти. Ушаков нагнулся к государыне и шепчет ей на ухо новость тайной канцелярии. Калмычка-карлица, Буженинова, сидя на полу около кровати, следит глазами за придворными шутами, играющими посреди комнаты в чехарду. На спину согнувшегося пополам старика, князя А. М. Голицына вспрыгнул его товарищ по дурацкому колпаку, князь Волконский и в свою очередь служит подставкой для веселой физиономии Балакирева, между тем, как четвертый игрок, граф Апраксин, неловко растянулся на полу. Около двери один из соперников Балакирева, Педрилло, упражняется на скрипке, другой, д’Акоста, подбодряет игроков ударами кнута, в чем ему помогает маленький Бирон. Анне, по-видимому, зрелище предоставляет мало интереса, но окружающее ее общество хохочет во все горло. Мы видим красавицу Наталью Лопухину, предназначенную судьбой такой ужасной участи, и около нее графа Левенвольда, ее любовника, и принцессу Гессен-Гонбургскую. Она прекратила свою игру в карты и аплодирует, а далее, в глубине комнаты, другая группа, где бросается в глаза Анна Леопольдовна, будущая регентша, маркиз де ла Шетарди и Лесток, – разделяет их восторг. В стороне граф Миних и князь Трубецкой одни сохраняют важный вид и, по-видимому, беседуют о делах. В углу, рядом с клеткой с попугаями поэт Тредиаковский с видом скромным и терпеливым ожидает слушателей для своей новой оды, рукопись которой он держит. Но даже его сосед, черемис в национальном костюме и негритенок не обращают никакого внимания на его тщедушную особу. Но без сомнения, она не ускользнула от острого взгляда человека, остановившегося на пороге; и окидывающего все собрание неодобрительным взглядом! Это Волынский.

Обстановка передана довольно точно и требует от меня лишь несколько пояснительных слов. Действие происходит в новом Зимнем дворце. После коронации Анна сначала поселилась в Кремле, в довольно удобном помещении старинного Потешного дворца, расположенного там. С наступлением лета, она переехала в Измайлово, а в это время в Кремль же, по соседству с арсеналом, итальянский архитектор Растрелли выстроил новый деревянный дворец, названный Анненгофом. Императрица переселилась туда в октябре 1730 г. Но вскоре Головинский дворец, окруженный парком, где она иногда устраивала празднества, настолько ей понравился, что она приказала Растрелли построить по соседству другой деревянный Анненгоф, который был окончен к следующему лету, и там она провела даже зиму, до переезда в Петербург в 1732 г. Более в Москву она не возвращалась. В Петербурге она поместилась в доме графа Апраксина, завещанного адмиралом Петру II. Она его расширила и превратила во дворец, названный новым Зимним дворцом, старый же, где скончались Петр I и Екатерина I – современный Эрмитаж, – был предоставлен в пользование придворного штата.[283]

Вскоре оба жилища наполнились многочисленными обитателями. Частный штат императрицы, установленный по примеру современного барского обихода, только в весьма увеличенном размере, удвоился двором по образцу европейскому. В первом больше всего места занимали животные, в особенности птицы, воспитываемые и дрессируемые немцем Варлендом. Иногда для ее величества вдруг сразу требовалась сотня соловьев, пятьдесят зябликов, пятьдесят овсянок, пятьдесят снегирей, пятьдесят лесных канареек, пятьдесят чижей и двести коноплянок. Попугаи, менее многочисленные, пользовались особым уважением. Клетки виднелись почти во всех покоях дворца, а в одном из внутренних садов в «зверинце», содержалось еще большее количество пернатых, иногда выпускаемых на свободу, и тогда императрица стреляла в них из ружья, или из лука. Под угрозой каторжных работ воспрещалось охотиться на пространстве тридцати верст в окрестностях столицы. Для царских охот собирали со всей России медведей, волков, кабанов, оленей, лисиц. В 1740 г. Москва выслала Петербургу шестьсот живых зайцев и в том же году князь Кантемир купил в Париже для государыни тридцать четыре пары такс за тысячу сто рублей, и тогда же князь Щербатов приобрел в Лондоне шестьдесят три пары собак гончих, борзых и легавых. С 10 июня по 26-е августа в списке добычи, убитой только ее величеством значилось: девять оленей, шестнадцать косуль, четыре кабана, волк, триста семьдесят четыре зайца, шестьдесят четыре диких утки и шестнадцать морских птиц.[284] Мечтая произвести в России революцию или возложить на свою голову корону, Волынский, по должности обер-егермейстера, не отказывался от забот о царской псарне.

В императорских покоях сука Цитринка пользовалась уходом родовитого князя, и в придворном уставе перечислялись качества и количество блюд, приготовляемых для всех царскими поварами и отпускаемых под квитанции.

Что касается людского персонала, то штат, мужской и женский принадлежал ко всем слоям общества. Карлики и карлицы, горбуны и многочисленные калеки обоего пола, на что указывают их прозвища (Безножка, Горбушка) ютились рядом с шутами и шутихами, дураками и дурами, калмыками, черемисами, неграми. Вся эта публика держала себя весьма свободно с лицами, посещавшими двор, но относительно императрицы была подчинена довольно строгому этикету. После продолжительной болтовни, длившейся несколько часов, Чернышовой, самой многоречивый из приживалок, а потому пользовавшейся особой благосклонностью, случилось устать настолько, что она не в состоянии была держаться на ногах. «Облокотись на стол, Авдотья Ивановна», сказала ей милостиво государыня, эта девка тебя прикроет вместо ширм, и я ничего не увижу».