Белва Плейн - Благословение

• Название: Благословение
• Автор: Белва Плейн
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-151-0

В центре романа «Благословение» американской писательницы Белвы Плейн – драматическая судьба адвоката, внешне преуспевающей Дженни Раковски, чьи родители – евреи – чудом выжили в фашистском лагере смерти.

---

– Как и большинство людей, – отозвалась Дженни.

– Да, но у меня такое чувство, что он любит их больше, чем большинство из нас. Он сможет продать свой голос, так же, как и некоторые из его окружения, я могу их назвать, но не буду.

Дженни принялась рассуждать вслух.

– У компании «Баркер» хорошая репутация. Не думаю, чтобы они стали рисковать, пытаясь подкупить мэра маленького городка. Они разрабатывали гораздо более грандиозные проекты, чем этот.

– Это не обязательно будет взятка или подкуп. Достаточно выгодного предложения брату мэра, как я говорил. Например, предложить цену за землю, в десять раз превышающую реальную стоимость. Все в рамках закона.

– Нужно будет подумать об этом.

Артур оставил машину прямо перед входом в дом, где в деревянных тумбах росли вечнозеленые растения, напоминавшие теперь белые пирамиды.

– Пока я буду ставить машину в гараж, ты, может быть, приготовишь нам горячего рому, Инид? Сейчас самый подходящий момент для этого.

– Да, – произнес он, когда они сидели на кухне, грея руки об оловянные кружки. – Да, ты должна продолжать, ты можешь сделать себе имя в этой области, Дженни. У тебя есть все данные для этого, эти вопросы становятся актуальными, все больше и больше возникает конфликтов вокруг них, так будет и впредь, поскольку численность населения на планете возрастает. – Он размышлял: – Нелегко отказаться от сиюминутной выгоды ради, какой-то отдаленной цели. Большинство людей не заботится о том, каким будет мир после того, как они покинут его.

– Не задерживай ее, Артур, – сказала Инид. – У нее глаза слипаются. Ступай наверх и засни, Дженни.

Но ее глаза еще не слипались. Лежа в постели в светлой уютной комнате с задернутыми шторами на окне и покатым потолком, она прислушивалась к последним звукам ночи. Вот собака залаяла во дворе на кого-то, кого она услышала или увидела в глубокой деревенской тишине, затем собаку впустили назад в дом, скрипнула дверь, и, наконец, шаги на ступенях. Домашние звуки, такие обычные и уютные. Дженни впервые оставалась одна с родителями Джея. И не подаренный жемчуг, не какие-то пустые формальности, а просто то, что она находилась здесь не как гость, а как член семьи, сидела с ними за одним столом на кухне и спала под одной крышей, означало полное признание.

И вдруг неожиданно приятная теплота этого ощущения рассеялась, и облако страха опустилось снова, нависло над ней, заставив ее содрогнуться и сжаться.

Она в Нью-Йорке… Она хочет видеть тебя.

ГЛАВА 5

Когда обычно вечером дома звонил телефон, Дженни тут же подбегала к нему в надежде, что это звонит Джей, и так оно чаще всего и было. Но в эти дни все было по-другому, и она знала, глупо было надеяться, что не последует другого звонка от мистера Рили.

Тем вечером, однако, это оказался Джей.

– Только что поговорил по телефону с отцом. Он звонил Джорджу Кромвеллу. Они восхищены тем, как ты повела дело. Они восхищаются, а я горжусь.

– Я так рада, Джей.

– Теперь слушай. Я решил, что завтра подходящий день. Мы отправимся за кольцом. Я хочу, чтобы ты подождала меня у входа в мой офис в три часа. И, пожалуйста, никаких «но». Мы сможем пройти пешком до магазина Картье.

Когда он повесил трубку, она еще посидела некоторое время у телефона, как бы проверяя собственные чувства. Картье. Кольцо… сделать законными те узы, которые так сильно и прочно связывали их. Она должна быть на вершине блаженства. Она счастливейшая из женщин! Было бы нелепо и абсурдно позволять страху, позволять чему-нибудь испортить…

Телефон зазвонил снова. Женский голос спросил:

– Мисс Раковски?

В этот раз женщина, Дженни уже знала, прежде чем было сказано еще хоть слово. Она знала.

– Меня зовут Эмма Данн. Мистер Рили говорил с вами некоторое время назад. Он передал это дело мне.

Дело. На меня заведено дело, и я теперь числюсь в картотеках соцслужб.

– Никакого дела нет, – сказала Дженни.

– Хорошо, не будем так называть. Но возникли кое-какие проблемы, хотя и непонятно, почему. Вы подумали об этом еще раз?

Держись уверенно. Не позволяй ей почувствовать, что ты колеблешься или напугана.

– Да, я думала. Я уже дала ответ мистеру Рили, и я не изменила своего мнения.

– Мы так надеялись, что вы передумали, мы дали вам время.

– По-моему, я выразилась достаточно ясно. – Дженни говорила строго. – Это… произошло много лет назад. Предполагалось, что это будет конфиденциальное соглашение, и постоянное. Я хочу чтобы все так и оставалось.

– Она такая замечательная девочка. Если бы вы могли увидеть ее…

– Послушайте, неужели вы не понимаете, что делаете? Вы бередите старые раны, и это довольно-таки жестоко с вашей стороны. Разве вы не понимаете этого? – Она должна прекратить разговор. Можно просто положить трубку. Но этим ничего не добьешься. Они будут продолжать звонить. Может статься, что они будут ждать ее у двери однажды вечером, когда она придет домой. Может, и Джей будет с ней. Дженни вздрогнула. Теперь ее голос дрожал. – Мне было восемнадцать лет. Я была совершенно одна. Его семья была настроена против меня. Я была не очень богата. И он был беспомощным ребенком, ничем не мог мне помочь. Мои родители… они бедны… Послушайте, мне пришлось бороться, чтобы пробить себе дорогу в жизни, и я ни от кого не имела реальной помощи. И я буду бороться сейчас, если придется. Так что, может быть, вы оставите меня в покое? Можете вы сделать хотя бы это?

В голосе послышались примирительные нотки:

– Никто не собирается бороться, мисс Раковски. Совсем наоборот. Ваша дочь хочет прийти к вам с любовью. Она чувствует такую потребность.

– Мистер Рили сказал, что она не нуждается ни в чем. Как бы там ни было, денег у меня нет, вы знаете. – Сказав это, Дженни мгновенно почувствовала раскаяние. Это прозвучало слишком грубо, а она вовсе не хотела этого.

– Деньги тут совершенно ни при чем. Джилл не это нужно.

Она не хотела ничего знать, она хотела только избавиться от всего этого, но что-то заставило ее спросить: – Она не очень счастлива в своей семье?

– О, нет, все совсем не так. Ее семья с полным пониманием отнеслась к ее желанию увидеть своих родителей.

– С пониманием! А как насчет моих желаний, моих потребностей? Это все в прошлом… – У Дженни слова застряли в горле.

Женщина, должно быть, что-то почувствовала и ответила с явным сочувствием:

– Почему бы вам не прийти поговорить в наш офис? Это вовсе не телефонный разговор. Мы лучше поймем друг друга, когда увидимся. Приходите посоветоваться. Мы хотим помочь вам.

– Я не нуждаюсь в вашей помощи! – Сейчас Дженни просто рыдала. – Я никого ни о чем не просила, понимаете? У меня все в порядке, вернее, было в порядке, пока вы не открыли этот ящик Пандоры, который, по всем законам, должен всегда оставаться закрытым.

– Законы меняются. Люди хотят знать, откуда они. Они имеют право знать…

– У меня тоже есть права! В конце концов, вы вторгаетесь в мою личную жизнь. Я не хочу ничего слышать об изменении законов. Я юрист, и я понимаю…

– Мы знаем, что вы юрист, мисс Раковски. Поэтому вы, как никто другой, должны знать, что законы часто меняются соответственно нравам, временам.

Дженни была совершенно обессилена. Было таким мучением просто держать телефонную трубку.

– Послушайте, я не хочу больше говорить. Я все сказала. Я только хочу, чтобы вы исчезли. Я собираюсь повесить трубку. Я только хочу, чтобы вы оставили меня в покое.

– Боюсь, что это невозможно, – отозвался мягкий голос.

Дженни положила трубку. Слезы, душившие ее, были не слезами сожаления, а слезами злости и страха. Даже тогда, когда они лились из глаз, холодные и липкие, как глицерин, она знала это. За закрытыми веками где-то в одном из уголков мозга злость и негодование приобретали очертания, расплывались, как дым, угольно-черный и огненно-красный, и росли, как джин, вырывающийся из бутылки. Как смеют они загонять ее в угол, как детективы, словно она совершила преступление?

И еще… Бедная девочка. Может, она в отчаянии. Да нет же, нет, она учится, и они сказали, что она чудесная. Все хорошо, за исключением того, что она думает, будто нуждается во мне. Как она может быть в отчаянии тогда? Нет, это я в отчаяний.

Комната, освещенная только одной боковой лампой, казалась темной. Кресла приобрели очертания сидевших мужчин, своего рода трибунал, вершивший правосудие над Дженни. Высокие занавески напоминали стоявших мужчин, нахмуривших брови и готовых схватить ее, в ожидании сигнала, чтобы увести прочь. Свет, падающий на круглый медный горшок, где рос папоротник, создавая очертания ухмыляющегося лица на выпуклой поверхности, и при каждом движении Дженни и изменении угла зрения лицо также двигалось и открывало уродливый, скорбный рот.

Может, я схожу с ума в этой комнате?

«Ищет своих родителей», – сказала та женщина. Да, она сказала так, верно? Неужели они смогли разыскать Питера? Она порылась в своей памяти. Называла ли она его имя там, в доме? Ну, конечно, там должны быть записи; его отец оплачивал счет, так что там должна быть запись.