Идо Нетаньягу - Итамар К.

• Название: Итамар К.
• Автор: Идо Нетаньягу
• Издательство: Гешарим
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-93273-046-3

Захватывающее действие романа "Итамар К." (1998) происходит в сегодняшнем Израиле. Неожиданное сочетание гротеска и реализма, живо напоминающее Кафку, - основное средство, которым пользуется автор, изображая столкновение между молодым независимым киносценаристом и интеллектуальным истеблишментом, безраздельно властвующим в израильском искусстве. Роман предваряют четыре рассказа из сборника "Спасатели", персонажи которых - дети. С мягкой иронией в духе Шолом-Алейхема Идо Нетаниягу представляет читателю четыре разных характера, создавая обобщенный образ "антигероя", из которого как бы вырастает Итамар, главный герой романа. Идо Нетаниягу, врач-рентгенолог, писатель и публицист, младший брат бывшего премьер-министра Израиля Биньямина Нетаниягу, завоевал известность несколько лет назад документальной книгой "Последний бой Йони", повествующей о втором старшем брате - подполковнике Йонатане Нетаниягу, погибшем в ходе возглавлявшейся им знаменитой операции по освобождению заложников в Энтеббе.

---

— Почему бы тебе не написать его биографию, если уж ты хочешь как-то увековечить память о нем? — спросила она. — Хорошая книга лучше фильма.

— Я согласен с тобой в том смысле, что фильм, снятый по хорошей книге, не достигает уровня первоисточника, — ответил Итамар, — но у кино есть своя художественная специфика. Когда речь идет об артисте, пение которого будет важным компонентом картины, то фильм

получитсяживее любой книги. Кроме того, я занимаюсь кинематографом, а не пишу книги.

Сильвия открыла ему дверь, заулыбалась и расцеловала в обе щеки.

— Комнаты здесь слишком маленькие, — поспешно сказала она и предложила подняться в гостиную отеля.

Сильвия ничуть не изменилась — те же каштановые волосы, та же складка между бровями, появляющаяся всякий раз, когда она говорит что-то для себя важное, тот же слегка вздернутый нос и острый подбородок. До сих пор она казалась Итамару очень привлекательной, хотя он и знал, что в глазах окружающих она вовсе не выглядит красавицей. К ее английскому примешивался легкий французский акцент, что всегда нравилось Итамару.

Между ними не было интимности бывших любовников. И тогда тоже. После того, что произошло, Сильвия продолжала относиться к Итамару как прежде, и он принял это как должное. Сейчас, для того чтобы оттянуть разговор о фильме, Итамар засыпал ее вопросами о ее жизни и делах. Сильвия рассказала, что в последнее время прекратила выступать. Она много играет дома, иногда вместе с музыкантами-любителями, но у нее нет ни малейшего желания когда-либо вернуться на концертные площадки и, уж во всяком случае, аккомпанировать другому певцу.

— Все это уже позади, — сказала она.

— Но ведь ты еще совсем молодая, — попытался возразить Итамар.

Сильвия улыбнулась:

— Ты молод, не я.

Итамар задавал слишком много вопросов, что ему было несвойственно.

— Ты выглядишь озабоченным, — остановила она его наконец.

— Верно, — признался он.

— Фильм?

— Да, есть проблемы…

— Я что-то подозревала. Несколько дней назад я получила странное письмо от Ури Миликена.

— Мне кажется, что он… Да, он работает на одного местного финансиста по фамилии Каманский. Мы, собственно, сейчас находимся с тобой в отеле, принадлежащем этому Каманскому. Он интересовался финансированием моего фильма.

— А-а, я начинаю понимать. Письмо Миликена было для меня неожиданностью. Он пишет, что есть идея снять фильм о Шауле и даже существует возможность получить финансовую поддержку из разных источников, включая Национальную академию для поощрения образцовых произведений. В конце он просит разрешения использовать несколько записей Шауля. "По вашему выбору", — пишет он. Но зачем ему вдруг понадобилось мое разрешение, если я тебе давно уже его дала? К тому же он вообще не упомянул твоего имени, а написал о каком-то Узи Бар-Нере и приложил его биографию со списком сделанных им фильмов.

— Он написал тебе, что Узи Бар-Нер делает фильм?

— Да. Узи Бар-Нер.

— О, Господи!

— Я не поняла, что произошло. Может, ты решил, что тебе не хватает опыта для самостоятельной постановки? Да? Но, Итамар, я тоже боялась впервые выступить на большой сцене но, несмотря на страх, сыграла. А ты обещал мне, что не передашь сценарий никому другому, что сам снимешь эту картину. Я уженаслышаласьисторий о том, что режиссеры делают с чужими сценариями. Я бы не дала разрешения, если бы не знала тебя так хорошо, если бы не была уверена, что именно ты снимешь фильм. Почему ты продал им сценарий?

— Нет-нет. Все не так. Я не продал. Это вообще не мой сценарий. Я уже официально объявил им, что не намерен продолжать. Я собирался написать тебе, объяснить… видишь ли, у них возникли проблемы с моим сценарием.

— Какие проблемы?

— Трудно объяснить, в особенности человеку, который, как ты, приехал из-за границы. Все, по существу, связано с телевизионными выступлениями Шауля по поводу Израиля, со статьями, которые он написал в Европе и Америке.

— Я знаю, что это было для него очень важно. Ты помнишь программу местного радио в Нью-Йорке, которую он вел в течение года, когда ты учился в Джульярде?

— Да, конечно. Но я решил не включать это в сценарий.

— Я знаю.

— Невозможно все втиснуть в фильм.

— Я понимаю.

— Тем не менее эта сторона жизни Шауля отражена в сценарии. Там есть два коротких эпизода, когда его интервьюируют о положении на Ближнем Востоке.

— Жаль, что так мало. Но ведь Шауль никогда не высказывался против Израиля! Так в чем дело? Ты что-то изменил? Что такое ты вставил в сценарий, против чего они могут возражать?

— Он действительно никогда не выступал против Израиля. Нив коем случае! И я почти ничего не изменил в сценарии.

— Так в чем же дело? Ведь Шауль был полон безграничной любви к своей стране.

— Как я тебе уже сказал, не так просто объяснить…

Он и вправду не смог внятно растолковать ей суть проблемы. Битый час он пытался это сделать, но Сильвия так ничего и не поняла. На это было немало причин. Местные морально-этические проблемы были слишком сложны и далеки от нее, ведь она не была ни еврейкой, ни израильтянкой. И конечно, артистическая натура, со свойственной ей эмоциональностью, порой вытесняющей логику, не позволяла Сильвии разобраться в идеологических хитросплетениях, определивших отношение к Меламеду членов академии.

— Ты уверен, что не продал им сценарий? — спросила под конец Сильвия, жестом останавливая путаную речь Итамара, поскольку не уловила смысла в его объяснениях.

— Разве я сделал бы такое? Как ты можешь даже задавать мне подобный вопрос? Разумеется, они воспользовались моей идеей. Но снимать они собираются — как я понял из письма Миликена — совершенно другой фильм о Шауле.

— Ты знаешь этого Узи Бар-Нера? Стоит разрешить ему пользоваться записями? Я, конечно, хочу раньше увидеть их сценарий. Но если Каманский был сначала твоим продюсером, почему он теперь финансирует его фильм? Я ничего не понимаю.

— Нет-нет, не давай им записи. Мне даже в голову не приходило, что они станут делать фильм не по моему сценарию. Сильвия, это очень плохо. Но ты не должна быть причастна к этому. Все пройдет и забудется. Они пригласят какого-нибудь другого певца Lieder, но только не давай им разрешения. И ни в коем случае не принимай никакого участия в этом деле. Любое вмешательство принесет только вред и тебе и Шаулю. Они все повернут против тебя же.

— Ты не преувеличиваешь? Тебе же всегда хотелось, чтобы о Шауле сняли фильм.

— Этот фильм не понравится ни тебе, ни мне. Я знаю, что говорю. Заклинаю тебя: не вмешивайся. Перейди в другую гостиницу, чтобы не соблазниться на встречу с Миликеном или Каманским, и наслаждайся морем и хорошей погодой. Может, поедем на экскурсию? На Кинерет, на Голанские высоты. Ты была когда-нибудь в тех местах? Давай возьмем машину напрокат… У меня сейчас ни гроша за душой, иначе я сам бы взял. Представь себе, я даже попрошу тебя заплатить за этот кофе. Но мне ужасно хочется поездить с тобой.

— Я скоро возвращаюсь в Париж. Я не собиралась оставаться здесь так долго.

— Сможешь взять меня с собой? — услышал вдруг Итамар свой полный надежды голос.

— Ты знаешь, что это невозможно… Что было, то было, и я не думаю…

— Нет, нет, я вовсе не то имел в виду. Не то, о чем ты подумала … Но может, это и к лучшему. Я должен сам

разрешить свои проблемы. Вчера я начал давать частные уроки скрипки. Ты когда-нибудь давала уроки? Это довольно приятно. Счастье, что у меня есть профессия, с которой можно как-то прожить.

— Что случилось, Итамар? Ты выглядишь ужасно подавленным. По правде говоря, твое поведение кажется мне очень странным. Ты не имеешь права так распускаться из-за одной неудачи! Ну так ты не сделаешь сейчас фильм о Шауле. И что же? Да, жаль, конечно. Мне тоже жаль, но не стоит из-за этого так убиваться. И помни: никакая работа не проходит впустую, даже если она не дает немедленного результата. То, что ты задумал, — уже часть твоей жизни, и ты еще увидишь, как это проявится в других вещах, в других сценариях. И кто знает, может быть, придет день, и ты снимешь фильм о Шауле.

— Ты не понимаешь, что здесь происходит…

Итамар не мог сказать ей в открытую, какие статьи появились в Израиле о Меламеде и каковы режиссерские идеи Узи Бар-Нера.

— Лучше не вдаваться во все это, но я уже знаю, на что они способны. Я встречался и с Узи Бар-Нером, и с Каманским, и с «академиками»… Может, все-таки я смогу поехать с тобой в Париж? Есть ли у тебя какой-нибудь знакомый, который сможет приютить меня на несколько недель?

— Никогда еще не видела тебя таким. Не волнуйся за Шауля. Он был сильным в жизни и остался таким после смерти. Не о нем я сейчас беспокоюсь, а о тебе. Ты должен прекратить жалеть самого себя.

— Я не жалею себя. Не жалко и фильма, которого не будет. Проблема в другом. Люди увидят здесь фильм Узи Бар-Нера и…