Иван Гончаров - Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том 6.

• Название: Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том 6.
• Автор: Иван Гончаров
• Жанр: Классическая проза

---

Сноски к стр. 204

1 Кавелин К. Д. Наш умственный строй: Статьи по философии русской истории и культуры. М., 1989. С. 22.

2 Там же. С. 59.

Сноски к стр. 205

1 См. об этом подробнее ниже, с. 231.

2 Поэма Майкова была хорошо принята современниками. Достоевский процитировал отрывок из нее (строфа из седьмой главы) в фельетоне «Петербургская летопись» за 11 мая 1847 г. (Достоевский. Т. XVIII. С. 23). Белинский писал, что поэма Майкова «чрезвычайно замечательна в целом и блестит удивительными частностями, исполненными ума и поэзии» (Белинский. Т. VIII. С. 19; ср.: Там же. С. 148). См. также его рецензию на поэму: Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. VIII. С. 635-642.

Сноски к стр. 206

1 Майков А. Н. Избр. произв. / Вступ. статья Ф. Я. Приймы; Сост., подгот. текста и примеч. Л. С. Гейро. Л., 1977. С. 685. («Б-ка поэта»; Большая сер.).

2 Там же. С. 686.

3 Там же. С. 681.

Сноски к стр. 207

1 Обломов не только Италию не посетил, но и вообще страшился любых путешествий и переездов; он совершил лишь одну поездку в чисто русском старинном стиле, «на долгих, среди перин, ларцов, чемоданов, окороков, булок, всякой жареной и вареной скотины и птицы и в сопровождении нескольких слуг» (наст. изд., т. 4, с. 64).

2 В частности, в 1841-1849 гг. в Риме и Флоренции жил «старый, добрый, милый товарищ» писателя (см. письмо Гончарова к Н. А. и А. Н. Майковым от 14 декабря 1842 г.) М. П. Бибиков, автор многочисленных рассказов и очерков об Италии.

Сноски к стр. 209

1 Цейтлин отметил и ряд «совпадений» в романе с повестью В. И. Даля «Павел Алексеевич Игривый» (1874), придя одновременно к выводу, что Гончаров «решительно разошелся» с Далем «в трактовке образа байбака» (Цейтлин. С. 485). Вывод ученого опирается на сильное (в духе идей статьи Добролюбова) преувеличение критических («обличительных») тенденций романа Гончарова. Но, разумеется, Обломов только в самом общем плане может быть сопоставлен с героем повести Даля. Впрочем, Гончарову вполне могли запомниться некоторые частные детали повести.

2 Гончаров имел в виду прежде всего свой роман «Обрыв».

Сноски к стр. 210

1 В статье «Лучше поздно, чем никогда» Гончаров также пишет о «русской натуральной школе, опередившей появлением французскую».

Сноски к стр. 211

1 Ретроспективное, оттененное грустной и мягкой иронией воспоминание о гуманной эпохе 1840-х гг. в комической повести перекликается с наивными суждениями старика Ихменева о первом романе Ивана Петровича в романе «Униженные и оскорбленные» (в подтексте – воспоминания самого Достоевского о «Бедных людях»): «…так себе, просто рассказец ‹…› зато становится понятно и памятно, что кругом происходит; зато познается, что самый забитый, последний человек есть тоже человек и называется брат мой!» (Достоевский. Т. III. С. 189). Характерно также, что монолог о человеке и «гуманитете» воспламенившегося героя романа Гончарова отчасти предваряет карикатурно-пародийные разглагольствования тирана Степанчикова Фомы Фомича Опискина: «…я хочу любить, любить человека ‹…› а мне не дают человека, запрещают любить, отнимают у меня человека! Дайте, дайте мне человека, чтоб я мог любить его! Где этот человек? Куда спрятался этот человек?»; «Пусть изобразят они (литераторы, поэты, ученые, мыслители. – Ред.) мне мужика, но мужика облагороженного, так сказать, селянина, а не мужика. Пусть изобразят этого сельского мудреца в простоте своей, пожалуй, хоть даже в лаптях ‹…› но преисполненного добродетелями…» (Там же. С. 154, 68). Возможно, что литературные монологи как Обломова, так и Опискина (разумеется, совершенно различные по тональности) восходят к одному и тому же источнику – к статье Н. В. Гоголя «Предметы для лирического поэта в нынешнее время», в которой имеются и такие рекомендации: «Возвеличь в торжественном гимне незаметного труженика, какие, к чести высокой породы русской, находятся посреди отважнейших взяточников. ‹…› Возвеличь и его, и семью его, и благородную жену его ‹…› Выставь их прекрасную бедность так, чтобы, как святыня, она засияла у всех в глазах, и каждому из нас захотелось бы самому быть бедным» (Гоголь. Т. VIII. С. 280). М. В. Отрадин высказал предположение, что Обломов в споре с Пенкиным «пересказывает» слова К. С. Аксакова, писавшего о «Мертвых душах» Гоголя: «На какой бы низкой ступени ни стояло лицо у Гоголя, вы всегда признаете в нем человека, своего брата, созданного по образу и подобию Божию» (Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика. М., 1981. С. 147; Отрадин. С. 121).

Сноски к стр. 212

1 Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1975. Т. XVIII, кн. 1. С. 209.

2 Там же. С. 211.

Сноски к стр. 213

1 Писемский А. Ф. Письма. М.; Л., 1936. С. 284-285. Ранее, в первой половине 1858 г., Писемский сообщал А. Н. Островскому: «Гончарову было замечание за 4-ю часть («Тысячи душ». – Ред.), но он ее вторично пропустил с очень маленькими помарками» (Там же. С. 124). Писемский точен. Вот выписка из журнала Цензурного комитета от 23 июля 1858 г.: «…в упомянутой книжке означенного журнала (ОЗ, 1858, июнь) в четвертой части повести Писемского „Тысяча душ” на стр. 558, 572, 573 и 576 выставлены слишком резко противозаконные поступки губернатора генерал-лейтенанта Базарьева, на стр. 354 сказано, что вице-губернатор, по проискам откупщика, был причислен к печальному сонму состоящих при министерстве; а на стр. 576 губернатор говорит, что по одному делу „Сенат требует вторичного пересвидетельствования и заставляет нас перепевать на тот же лад старую песню”. Г-н министр народного просвещения, находя сии места неприличными, просит его превосходительство предложить цензору, допустившему оное в печать, быть осмотрительнее при одобрении к печати подобных замеченных мест и выражений. Определение: объявить об этом г-ну цензору Гончарову» (РГИА, ф. 777, оп. 27, д. 49, л. 177 об. -178).

Роман Писемского, появившийся незадолго до «Дворянского гнезда» Тургенева и «Обломова» Гончарова, безусловно, стал одним из самых значительных литературных событий конца 1850-х гг. Н. Г. Чернышевский явно предпочитал (в отличие от Добролюбова) его роману Гончарова. П. В. Анненков, проигнорировавший просьбу Гончарова о критическом разборе «Обломова», написал о романе «Тысяча душ» большую и очень сочувственную статью с характерным названием «Деловой роман в нашей литературе» (Атеней. 1859. № 1. С. 246-247). А С. С. Дудышкин противопоставлял роман Писемского «Губернским очеркам» Щедрина и обличительной литературе вообще, «которая готова была проповедовать разрушение мира оттого, что исправляющий должность состоящего в звании помощника квартального надзирателя взял на торгу даром калач у крутогорской мещанки…» (ОЗ. 1859. № 1. Отд. II. С. 14).

Сноски к стр. 214

1 Писемский А. Ф. Собр. соч.: В 5 т. М., 1983. Т 3. С. 134.

2 Там же.

3 В некотором отношении среди литературных предшественников Обломова может быть назван герой повести Писемского «Тюфяк» Павел Бешметов, которого так характеризует его родная тетка: «Леность непомерная, моциону никакого не имеет: целые дни сидит да лежит… тюфяк, совершенный тюфяк» (Писемский А. Ф. Собр. соч. М., 1982. Т. 1. С. 193). Но мнение тетки явно легковесное и пристрастное – герой повести просто нескладный, застенчивый, несветский человек, в сущности же он умен и трудолюбив, страстный книгочей, из которого при благоприятных обстоятельствах вполне мог получиться ученый. Критики нередко сближали Гончарова с Писемским, но, как правило, ограничивались самыми общими сопоставлениями: стремление к объективности, отсутствие лиризма (М. А. Протопопов), интерес к провинциальной, семейной жизни (А. И. Незеленов).

Сноски к стр. 216

1 В черновой рукописи слово «обломовщина» Штольц произносит немного раньше и в самом шутливом настроении: «- Обломовщина! Обломовщина! – закричал Штольц, хлопая в ладоши и помирая от смеха. – Как жили отцы и деды, так и ты! Ты и меня хочешь туда же…». А в реакции Обломова на странное слово, произнесенное его другом с насмешкой, подчеркнута обида: «Обломов почти обиделся.

– Извини, не как отцы и деды, – сказал он, вдруг перевернувшись лицом к Штольцу и опершись на локоть, – я при меняюсь к веку…»; «- Далась обломовщина: ну что ж, пусть обломовщина, если она удовлетворяет идеалу счастья, покоя…» (наст. изд., т. 5, с. 201, 203). Сам герой и объясняет далее, почему ему стало обидно: «Обло… мов… щина! – произнес он, – ух какое слово! И отчего мне обидно оно: оттого, кажется, что оно только мне одному к лицу, – дураком назвать легче: дураков много…» (там же, с. 214, сноска 1). В окончательном тексте смех и хлопанье в ладоши устраняются: ключевое слово произносится серьезно и взвешенно, изменяя и поэтическое, с некоторым юмористическим оттенком течение дружеской беседы. Не сохранился и мотив «обиды», слишком персонализировавший символичное слово-понятие.

Сноски к стр. 217

1 В черновом автографе чувства Обломова обрисованы еще резче, рельефнее: «Обломов…щина… обломовщина… – шептал потом, -вот оно что! Какое слово: точно клеймо, жжется… Прочь, прочь, обломовщина!»; «„Теперь или никогда!” – являлись грозные слова ‹…›. Утром он читал их на своих брошенных в угол книгах, на пыльных стенах и занавесках, на изношенном халате, на тупом лице Захара. Ночью они огнем горели в его воображении, напоминая о пройденной половине жизни и угрожая перспективой тяжелого, пустого существования, без горя и без радости, без дела и без отрадного отдыха, без цели, без желаний». И зачеркнутое: «Прежде он бился, стараясь определить эту пройденную половину, и не знал имени ей: теперь Штольц назвал ее: „Обломовщина” – таким же длинным неуклюжим словом, как и сама эта жизнь» (наст. изд., т. 5, с. 215 и сноска 5).