Иван Гончаров - Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том I.

• Название: Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том I.
• Автор: Иван Гончаров
• Жанр: Классическая проза

---

С. 62. …в пятницу в Ропшу ~ в Петергоф, Ораниенбаум и Кронштадт. – Речь идет о знаменитых парковых и архитектурных ансамблях в пригородах Петербурга. В Ропше, расположенной к югу от города (на 42-й версте по Петергофской дороге), находятся дворец и регулярный парк второй половины XVIII в.; о Петергофе см. с. 639, примеч. к с. 37, Ораниенбаум, расположенный за Петергофом на южном берегу Финс кого залива (на 34-й версте от города), известен парками и дворцовыми постройками первой половины XVIII в.; Кронштадт – крепость на о-ве Котлин против устья Невы в Финском заливе, основанная в 1703 г Петром I для обороны Петербурга с моря.

644

С. 64. …уехали в «Чухонию»… – Чухонией петербургские жители называли территорию к северу и северо-востоку от города, заселенную главным образом карелами и финнами (чухонцами).

645

1 Звезда. 1936. № 1. С. 232.

2 См.: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1956. Т. 1. С. 112; Словарь русских народных говоров. Л., 1968. Вып. 3. С. 74.

3 См. об этом: Мельник В. И. Философские мотивы в романе И. А. Гончарова «Обломов» // РЛ. 1982. № 3. С. 96; Недзвецкий. С. 42-44.

4 О том, что Николай Аполлонович и за границей не интересуется достопримечательностями и «предан рыбной ловле», Евгения Петровна пишет сыну Аполлону из Дрездена 28 июля 1843 г. (ИРЛИ, № 17374, л. 17); пожелания счастливого лова содержатся во многих письмах друзей и родных, адресованных Николаю Аполлоновичу в Италию; Дудышкин подписывает одно из них: «Ваш верный последователь рыболов Дудышкин» (ИРЛИ, № 17370, л. 8 об.).

5 Ср. идиллию В. Г. Бенедиктова «Вот как это было» ( 1839; первоначальное название – «Рыбари»: Бенедиктов В. Г. Стихотворения. Л., 1983. С. 172-173 (Б-ка поэта; Большая сер.) ) , классическую идиллию Ап. Майкова «Рыбная ловля» (1855). Не случайно «идиллическую» окраску приобретают «рыболовные» сцены у Гончарова в «Обыкновенной истории» (часть вторая, гл. II; см. ниже, с. 780, примеч. к с. 397), а сцену ловли акулы во «Фрегате „Паллада”» он называет «морской идиллией» (см. его письмо к Евг. П. и Н. А. Майковым от 13 января 1855 г.) Традиция эта была, безусловно, ориентирована на широко известную идиллию Н. И. Гнедича «Рыбаки» (1822).

6 О бабушке Гончаров упоминает и в письме А. П. и Ю. Д. Ефремовым от 22 июля (3 августа) 1847 г., посвященном смерти Вал. Майкова («…а вот она здравствует себе да похлопывает глазами: непостижимо!»).

7 См.: Звезда. 1936. № 1. С. 233; Деркач. С. 24; 1977. Т. I. С. 517 (коммент. Е. А. Краснощековой). См. также выше, с. 615.

8 Солоницын вел затянувшееся на многие годы и крайне запутанное дело о наследстве Евг. П. Майковой – уральских заводах ее отца, московского купца-золотопромышленника П. М. Гусятникова (ум. 1816); об этом см. в его неоконченной биографии, составленной Л. Н. Майковым ( Mazon , Р. 423), и деловой переписке с Н. А. Майковым (ИРЛИ, Р. I, оп. 17, № 156).

9 См.: Звезда. 1936. № 1. С. 233.

10 См., например, письма от начала октября 1842 г. к Н. А. и А. Н. Майковым («…я толстею, ленюсь и скучаю, как прежде») и от 14 декабря того же года с подписью: «Принц де Лень». Подпись: «Де Лень» стоит и под записью в альбоме Е. В. Толстой (февраль 1843 г.). Шутливые изобличения собственной лени в ранних письмах сменятся в более поздних письмах писателя осознанием в себе сонливости, лени как тяжелого недуга (см. письма к И. И. Льховскому от 20-х чисел июня 1853 г., Е. А. и С. А. Никитенко от 6 (18) августа 1860 г. и др.).

11 О юмористической газете Майковых см. выше, с. 619-620.

12 Прежде всего ассоциации с героями «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» (1834) (см.: Пиксанов. Белинский в борьбе за Гончарова. С. 62; Setchkarev. P. 26). По мнению Вс. Сечкарева, Тяжеленко напоминает также Сторченко из повеет «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» (1831).

13 Звезда. 1936. № 1. С. 233. См., кроме того: Цейтлин. С. 40-41, Евстратов. С. 192; Демиховская. С. 83; Ehre. Р. 368 и др.

14 Мухамидинова X. М. Повествовательное слово в раннем творчестве И. А. Гончарова // Жанрово-стилевая эволюция реализма: Сб. науч. трудов. Фрунзе, 1988. С. 23.

15 О стилистике произведений «смирдинской школы» (во главе с О. И. Сенковским) см.: Виноградов В. В. Язык Пушкина. М.; Л., 1935. С. 338-355.

16 Сомов В. П. Три повести – три пародии: (О ранней прозе И. А. Гончарова) // Учен. зап. Моск. пед. ин-та. 1967. N° 256. С. 118.

17 См.: Сомов В. П. Три повести – три пародии: (О ранней И. А. Гончарова). С. 120.

18 Персонажи имеют вымышленные имена.

19 См.: Майков А. Н. Неопубликованные произведения / Публ. И. Г. Ямпольского // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1974 год. Л., 1976. С. 128-130. Варианты второй редакции стихотворения см.: Ямпольский И. Г. Из архива А. Н. Майкова («Три смерти», «Машенька», «Очерки Рима») // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинскою Дома на 1976 год. Л., 1978. С. 54-55.

Счастливая ошибка

Господи Боже Ты мой! и так много всякой дряни на свете, а Ты еще жинок наплодил!

Гоголь

Шел в комнату – попал в другую.

Грибоедов

Однажды зимой в сумерки… Да! позвольте прежде спросить, любите ли вы сумерки? Я «слышу молчание», а молчание есть знак согласия: стало быть, любите. Да и как не любить сумерек? кто их не любит? Разве только заблудившийся путник с ужасом замечает наступление их; расчетливый купец, неудачно или удачно торговавший целый день, с ворчаньем запирает лавку; еще -описец, не успевший передать полотну заветную мечту, с досадой бросает кисть, да поэт, житель чердака, грозит в сумерки проклятиями Аполлона лавочнику, который не отпускает в долг свечей. Все прочие любят это время; не говорю уже о простом народе, мастеровых, работниках, которые, снедая в поте лица хлеб свой, покладывают руки от тяжкого труда, наконец, магазинщицах, которые, зевая за иглой при Божьем свете, с детской радостью надевают шляпки и спешат предаться увеселениям. Но то существенная, прозаическая радость, а в сумерках таятся высшие, поэтические наслаждения.

Благословен и тьмы приход! -

сказал Пушкин. Не есть ли это время нежной, мечтательной грусти, – не той грубой, неприятной грусти, которая изливается днем, при всех, горючими слезами, причины которой так тривиальны – крайняя бедность,

65

потеря родственников и проч.; грусти, например, от невнимания любимой особы, от невозможности быть там, где она, от препятствий видеться с нею, от ревности? Не есть ли это, краснея скажу, время сладостного шепота, робкого признания, пожимания рук и… мало ли еще чего? А сколько радостных надежд и трепетных ожиданий таится под покровом сумерек! сколько приготовлений совершается к наступающему вечеру! О, как я люблю сумерки, особенно когда переношусь мысленно в прошедшее! Где ты, золотое время? воротишься ли опять? скоро ли?…

Посмотрите зимой в сумерки на улицу: свет борется со тьмою; иногда крупный снег вступает в посредничество, угождая свету своею белизною и увеличивая мрак своим облаком. Но человек остается праздным свидетелем этой борьбы: он приумолкает, приостанавливается; нет движения; улица пуста; домы, как великаны, притаились во тьме; нигде ни огонька; все предметы смешались в каком-то неопределенном цвете; ничто не нарушает безмолвия, ни одна карета не простучит по мостовой: только сани, как будто украдкою, продолжают сновать вечную основу по Невскому проспекту. Одним словом, кажется, настала минута осторожности… а в самом деле эта минута есть, может быть, самая неосторожная в целом дне: зимой в сумерки совершается важный, а для некоторых наиважнейший, процесс нашей жизни – обед; у первых он состоит в наполнении, у вторых в переполнении желудков и нагревании черепов искусственными парами, – сообразите следствия от этих двух последних обстоятельств.

Теперь войдемте в любой дом. Вот общество, собравшееся в гостиной: всё тихо, безмолвно; никто не шевелится; разговор медленно вяжется слово за слово, поминутно перерываясь и не останавливаясь на одном предмете. Вглядитесь в физиономии: это самая лучшая, самая удобная минута для изучения настоящего характера и образа мыслей людей. Посмотрите, как в сумерки свободно глаза высказывают то, что задумала голова, как непринужденно гуляют взоры: они то зажигаются страстью, то замирают презрением, то оживляются насмешкой. Тут подчиненный смело меряет глазами начальника с ног до головы; влюбленный смело пожирает взорами красоту возлюбленной и дерзает на признание; взяточник, хотя шепотом, однако без ужимок объявляет, какую благодарность

66

и в каком количестве чаял бы он получить за дельце, – сколько доверенностей рождается в потемках! сколько неосторожных слов излетает!… Но вот несут свечи: вдруг всё оживилось; мужчины выпрямились, дамы оправились; разговор, медленно катившийся до тех пор, как ручеек по камешкам, завязывается снова, вступает, подобно могучей реке, в берега, делается шумнее, громче. А какая перемена в людях! подчиненный уж смотрится в лакированные сапоги начальника, влюбленный стоит почтительно за стулом возлюбленной, взяточник кланяется и приговаривает: «Что вы! что вы! какая благодарность! это мой долг!» – неосторожные раскаиваются в своей доверенности, и взоры перестают страстно глядеть; место презрения заступает сухое почтение или страх. О! будьте только сумеречным наблюдателем… «Но наблюдать, – скажут мне, – в сумерки неудобно, темно». – «Ах, в самом деле! ваша правда». – «Да как же вы упустили это из виду? забыли?» – «Нет-с, не догадался».