Константин Бадигин - Секрет государственной важности

• Название: Секрет государственной важности
• Автор: Константин Бадигин
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1974

Повесть «Секрет государственной важности» — о последних днях власти интервентов и белогвардейцев на Дальнем Востоке в годы гражданской войны, о мужестве и героизме приморцев в борьбе с врагами.

К. С. Бадигин — капитан дальнего плавания, один из известных советских исследователей Арктики. Он был руководителем знаменитого дрейфа ледокольного парохода «Георгий Седов» через Северный Ледовитый океан, продолжавшегося 812 дней. Участникам легендарного дрейфа за выполнение научных исследований и проявленное при этом мужество было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Это звание присвоено и К. С. Бадигину.

К. С. Бадигин — автор ряда научных книг, а также художественных исторических повестей для детей и молодежи.

---

Гроссе и Евграф Спиридонович, повернувшись друг к другу спиной, спали на одном матрасе, набитом сеном.

Остановившись у гроба, Веретягина впилась взглядом в окоченевшее, мертвое лицо. Потрескивая, горели свечи у изголовья.

Она стиснула руки в кулачки, поднесла их к груди… О чем она думала в эту минуту? Жалела ли незадачливого спутника своего или задыхалась от бессильной злости, что все рушится?

Тут Веретягиной почудился шум за дверью. Словно кто-то шарил, пытался нащупать щеколду.

— Кто там? — спросила Лидия Сергеевна. Ей стало страшно, она схватила браунинг. Но за дверью затихло.

— Тропарев, — позвала она негромко. Тот даже не шевельнулся. Подошла и толкнула его ногой. — Фельдфебель!

Афанасий Иванович проснулся. Он мгновенно сбросил тулуп, вскочил и испуганно моргал.

— За дверью кто-то есть, — дрожа, прошептала Лидия Сергеевна. — Чужие!

Тропарев взял винтовку, потихоньку шевельнул затвором, послал в ствол патрон и подошел к двери. Прислушался, потом рывком открыл ее.

Лидия Сергеевна вскрикнула. В дверях стоял в мокрой куртке и красноармейском шлеме Федор Великанов. За ним еще кто-то. «Великанов виноват в смерти Сережи, он большевик…» И Веретягина, почти не целясь, выпустила в Федю чуть не всю обойму своего пистолета.

Юноша покачнулся, выронил винтовку и, схватившись за грудь, свалился на пороге.

Фельдфебель, рыча, ринулся вперед, сбил с ног партизана Колотушу и раздробил ему голову прикладом. Ломов успел выскочить во двор.

— Тревога! — закричал фельдфебель, стреляя раз за разом вдогонку матросу. — Тревога!

Капитан Гроссе, ничего не понимая спросонья, метался по комнате. Евграф Спиридонович тоже проснулся, но лежал тишком, смекнув, в чем дело.

Теперь перестрелка и крики слышались по всему лагерю. Фельдфебель увидел несколько человек, которые, стреляя на ходу, бежали к открытой калитке. Все чаще стрельба у палаток, кое-где схватка переходила в рукопашную.

Что делать? Тропарев решил: надо спасаться.

Он захлопнул дверь, завалил ее тяжелым столом и скамьями. Распихав по карманам патроны, плечом высадил вместе со ставнями окно, выходящее к лесу, набросил шинель на Лидию Сергеевну и схватил ее в охапку.

— Сережа, Сережа… Надо похоронить, оставь меня, хам, — отбивалась Веретягина.

— Партизаны… — хрипел Тропарев, закрывая ей рот бородой. — После панихиду справим.

Лидия Сергеевна царапалась, кусалась, но фельдфебель не обращал внимания. Выбравшись из окна с Веретягиной на руках, он быстро скрылся в лесу.

Глава двадцать шестая В ТАЙГЕ ВСТРЕЧАЮТСЯ РАЗНЫЕ ЛЮДИ

Фельдфебель Тропарев сидел на вершине огромного кедра. Дерево росло на сопке. С высоты хорошо видна коричневатая лента реки, опоясывающая почти замкнутым кольцом сопку и большой участок первобытного леса, которого не касалась еще рука человека.

Тропарев понял, почему через двое суток они очутились на прежнем месте, и снова уверовал в свои силы: не заплутали, а река подвела.

После ночного налета партизан фельдфебель и Лидия Сергеевна шли по лесу, не разбирая дороги, — только бы подальше. На второй день Тропарев подстрелили кабана. Беглецы разложили костер, обсушились и первый раз наелись досыта. Потом они встретили мутную, быструю реку и решили, держась ее, спуститься к морю. А получилось не так: шли, шли — и вышли на следы своего костра…

Тропарев не торопился слезать с дерева. Как красиво вокруг!

Перед его глазами простирались пологие холмы, покрытые хвойным и лиственным лесом. На западе нагромождения малых и больших сопок, словно застывшие зеленые волны, постепенно поднимались все выше и выше. У самого горизонта синели далекие зубцы Сихотэ-Алиня. На востоке туманилось море…

День занялся чудесный. Солнце прогоняло из впадин и ложбинок последние клочья тумана, воздух делался прозрачным, голубым. По небу плыли редкие кучевые облака, их причудливые тени ползли по бескрайнему синевато-зеленому таежному ковру.

Послышалось соболиное урканье. Над головой фельдфебеля зашуршало. Темный пушистый зверек с быстрыми веселыми глазками смотрел на человека.

«Прекрасно творение рук твоих, боже милостивый, — подумал Тропарев, — и велико, необхватно. Можно месяц идти, и души людской не встретишь…»

Но что это? Он с силой сжал сук, за который держался, и стал напряженно вглядываться. За коричневым кольцом реки, на юго-западе, тонкой сизой струйкой курился дымок.

«Человек, жилье, пища», — пронеслось в голове; дымок в тайге говорит о многом. Проученный капризом реки, Тропарев на этот раз заметил направление по компасу и осторожно сполз с кедра.

Лишь несколько дней провела Лидия Сергеевна в лесу, однако ее трудно было узнать. Она постарела на десяток лет, лицо опухло и покраснело, руки и шея в болячках: ее барская кожа особенно пришлась по вкусу комарью. Вместо обуви — сплетенные из ивовых прутьев лапти, ноги обмотаны тряпьем. На плечах офицерская шинель Сыротестова.

Веретягина сидела, прислонясь спиной к дереву, и безучастно смотрела на остатки костра. Золу покрыл слой мошкары: опалив крылья, она падала на угли, пока те совсем не остыли.

— Видел дым, — пробасил фельдфебель. — Идем, Лидия Сергеевна, может, людей встретим.

Не сказав ни слова, Веретягина встала и покорно поплелась за Афанасием Ивановичем.

Ветерок, дующий прямо в лицо, донес хриплое карканье и удушливый, тошнотворный запах. На полпути им встретилась порожистая прозрачная речушка, стекавшая с ближних сопок в реку с мутной коричневой водой.

Приток заполнили тысячи и тысячи лососей. Много мертвой рыбы плыло вверх брюхом, но живая продолжала медленно двигаться против течения. Лососи почернели, все в ссадинах, тощие от голода. Хвост и плавники обтрепались. У самцов вид еще ужаснее: верхняя челюсть скрючилась, зубы отросли, как у хищного зверя.

Множество воронья, прыгая по песку, клевало дохлую рыбу. Тут были и орлы, и пернатая мелочь. Несколько диких свиней выхватывали лососей из воды и чавкали над рекой, как над корытом.

Берег был усеян рыбьими костями.

— Никогда больше не стану есть рыбу, — с отвращением передернула плечами Лидия Сергеевна.

— Жрать захочешь, матушка, — станешь, — прогудел Тропарев, вытаскивая из воды обеими руками по рыбине. — Мы их приготовим — пальчики оближешь… — Оглянувшись, добавил: — Смотри, медведь ягодой лакомится. — Он показал на черемуху, разросшуюся по берегу, помятую и обломанную.

Деревья шевелились. Но медведи уже не производили впечатления на Веретягину: слишком часто они встречались. На той мутной реке они видели плывущий ствол большого дерева; на нем сидели медведица с медвежонком. Заметив людей, медведица забеспокоилась и хотела сойти в воду. Но люди стояли спокойно, и медведица раздумала. Маленькое семейство проплыло мимо…

Перебрались через приток. Его противоположный галечный берег зарос белокопытником. Фельдфебель срезал несколько длинных мясистых черенков и с удовольствием пожевал их. Лидия Сергеевна отказалась.

Дальше пошли напрямик, продираясь сквозь путаницу лиан, дикого винограда и лишайника, бородами свисавшего с деревьев.

Время близилось к полудню, когда Лидия Сергеевна почуяла запах табачного дыма. Она раздула ноздри и, прихрамывая, прибавила шаг.

У глинобитного домика с камышовой крышей мирно постреливал костер. На огне грелся сизый от копоти котелок. На деревянном обрубке сидел человек, а на соседних деревьях уже расселось воронье: оно ждало поживу.

Тропарев отвел рукой ветку и разглядел. «Китаец не китаец… Ороч? Тоже вроде не похож… Гиляк, может быть?» — старался он догадаться. Человек у костра был одет в рванье, выглядел худым, изможденным. Лицо морщинистое, седой. Наконец фельдфебель разглядел косоворотку под ремешком с напуском и кожаные унты.

«Ороч, — решил он, — ну конечно, ороч», — и обрадовался ему, как родному.

Старик встал, сходил в дом и вернулся с каким-то кульком. Всыпал его содержимое в котелок.

Теперь Тропарев рассмотрел на ороче передник, пропитанный олифой, и кусок барсучьей шкуры, похлопывавший его сзади.

«Искатель женьшеня, — догадался фельдфебель. — Передник предохраняет его от росистой травы, а на барсучью шкурку он может садиться, не боясь промочить одежду. На левой руке должен быть деревянный браслет».

Старик дымил трубкой с длинным чубуком.

— Боже, как хочется курить! — простонала Лидия Сергеевна. — Попроси у него.

Тропарев хотел было выйти из укрытия, но его опередили. На лужайку выскочили двое мужиков в солдатских обносках, с винтовками. Они так обросли, что фельдфебель не сразу узнал своих солдат. «Веточкин, мозольный мастер… Захаров… Как они здесь очутились? Тоже удрали?»

— Наши! — подалась вперед Веретягина. Тропарев бесцеремонно придавил ей плечо.