Владимир Щербаков - Чаша бурь

• Название: Чаша бурь
• Автор: Владимир Щербаков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1985

В романе обсуждаются вопросы, связанные и с современностью, и с дальным прошлым Земли. Где располагалась Атлантида? С кем воевали атланты? Можно ли прдставить атлантов, доживших до наших дней? Эти и многие другие вопросы связаны с положением нашей планеты в Солнечной системе, ее геологическим прошлым, а также с влиянием космических факторов.

---

- Останови машину, - сказал я.

- Ты что, ошалел? - возразил Абашев.

Я так и не осознал, почему захотелось задержаться на перевале. Может быть, чтобы разобраться в происходившем? Но это не удалось бы... В стеклах прыгали отражения белых и голубых змей; они корчились теперь за нашей спиной и сгорали, оставляя каждый раз тусклое марево. И туча казалась еще гуще, плотнее, по краям ее бродили вихри, у подошвы ее клубилась пыль.

...В городе - разговор с дежурным. Леня рассказывает, как было дело, я молчу. Утром я узнаю о том, что случайно столкнулись две машины, что вели их, скажем, автолюбители-спортсмены. Назовут их имена. Это будут, разумеется, вполне реальные люди, у них найдутся, вероятно, родственники, но подлинная их жизнь останется тайной. Действие равно противодействию. Если под именем Селфриджа действовал атлант, то где-то недалеко от него находился этруск по имени, скажем, Барроу, который незаметно для постороннего глаза помог сестре покинуть Гренландию. Для нее поступок этот остался неведом: все они до предела осторожны.

ЗАПЛЫВ. ТРЕВОГА. ОБНАДЕЖИВАЮЩАЯ ВЕСТЬ

В окно заглядывал тусклый, мерцающий, как кольчуга, Амурский залив. По нему бежали утренние тени облаков. Между ними - блики глаз его. Два паруса белели вдали. С минуту я раздумывал, куда пойти позавтракать. Под ноги попался край большого складного сачка, выглядывавший из-под постели. Я уложил его в Москве в чемодан с тайной надеждой ловить здесь рыбу в лагунах и креветок на свет фонаря, потом - ставить на серые горячие угли костра котелок с ухой. Но я забыл взять его в наше с Леней путешествие. А в городе обедал в ресторанах, иногда навещал булочную, где брал свежую булку, а рядом, во фруктовом магазине, - сок гуавы или ананасный компот; ужинал в кафе "Зодчий", потом допоздна работал над очерком.

Холодильник мой и на сей раз был пуст. Едва я закрыл его, он начал сипеть, кашлять, как старичок, свистеть и дрожать, точно в приступе тропической лихорадки. И ничего там внутри не оказалось съедобного. Спустился вниз, в буфет. Там меня поджидала зубастая жареная рыба со сложным названием "морской скипджек", кальмары и морская капуста. Глоток слабо заваренного кофе - и я спускаюсь по знакомой лестнице водной станции. Ночью было прохладно. На деревянных лежаках - ни души. Мальчишки спрашивают у дежурного матроса, можно ли искупаться. Матрос интересуется, сколько им лет. Им, оказывается, по шестнадцать. Не заметив подвоха, матрос дает разрешение искупаться. И вот они уже на вышке. Я тоже готов нарушить заведенный здесь порядок. Плакат предупреждает: "При поднятом черном шаре купаться запрещено". Сегодня на вышке я вижу этот шар впервые. Волны, ветер, вода студеная. Но это лишь первое впечатление. Ныряю, рассекаю дельфинье построение купающихся мальчишек. Что я испытал и видел вчера? Будто бы машина атлантов гналась за нами: синий "датсун" готов был перерезать виток серпантина и рвануться нам навстречу.

Это похоже на фантазию. Следа не останется от этих воспоминаний после купания в Амурском заливе. Здесь колючая вода, соли втрое больше, чем в Хосте, на Черном море. Не хватает лишь чуть-чуть тепла. Но это даже неплохо: мне нужна именно такая вода, какая бывает в конце сентября в Японском море, и никакая другая. Днем она прогреется, потому что солнце давно выкатило свой рыжий глаз из-за крутого берега.

Пора вернуться к берегу. Отчетливая и резкая в своей ясности мысль. Пора вернуться. Руки без всплесков входят в воду. Из спортивной гавани вырывается моторка, стремительно приближается к тому месту, где я только что собирался отдохнуть на спине, и перерезает зыбкий мерцающий след, который я оставил в неожиданном рывке. Моторка прошла так близко, что меня качает на гребнях волн. Неожиданный запоздалый страх... Что это? На лодке нет водителя. Ни одного человека на ее борту.

Минуту спустя выхожу из воды, спрашиваю дежурного матроса, не заметил ли он чего-нибудь особенного в этой лодке. Он отрицательно покачивает головой. Рядом мальчишки. Они галдят, о чем-то спорят. Матрос искоса наблюдает за ними. Из-под его бескозырки торчат рыжие непокорные вихры, и мне кажется, что это парик. Неотвязная мысль о парике заставляет остановиться подле него. Мальчишки умолкают, отходят к вышке. Матрос поднимает голову, золотисто-карие глаза его зажигаются от солнца, и он тихо быстро произносит:

- Вам лучше уйти отсюда. Прошу вас.

Не рассуждая, беру одежду, ухожу за парусину, одеваюсь.

Оборачиваюсь. Матроса нет. Он исчез. Бегу по пляжу, стараясь заглянуть за поворот забора, где стоят яхты. Никого! Цепочка мальчишек преграждает дорогу. Они держат друг друга за руки. И не дают мне пройти дальше, к гавани. Беру одного из них за плечи. И тут же слышу:

- Вам же сказано: уйти! Разве вы не видели черный шар?

Кто сказал? Мальчишка? Нет. Голос тот же, что и у матроса. Кажется, лучше уйти. Разобраться в этом надо позже... на досуге. Меня предупреждают. Поднимаюсь по склону. Вспоминаю, что прибрежная сопка, куда ведет лестница, называется Тигровой. Раньше, в шестидесятых годах прошлого века, когда город начинал строиться, здесь, на этой сопке, любили отдыхать тигры. Они наблюдали за происходящим внизу и долго не уступали человеку этого места. Теперь кто-то наблюдал за мной. С того же самого места.

Окидываю взглядом пляж. Мальчишек нет. Зато появились купальщицы в пестрых купальниках. Вот еще несколько человек занимают лежаки. Вернуться? Нет. Нужно спешить в милицию - узнать имена тех, кто погиб вчера.

Я на центральной улице. В моей памяти легкий провал - не помню, как я оказался сразу на оживленном месте у гостиницы "Челюскин". Словно те несколько минут, что я промедлил на пляже, пошли в зачет. Справа должен был показаться кинотеатр "Океан" - бетонно-стеклянный коробок овальной формы. Но я не помню: проходил ли мимо него? Вот уже и кафе "Лотос", оправдывающее свое название, - недалеко действительно цветут лотосы. Иду по тихой улице, где расположен университет. Вниз бежит зеленый распадок, у его устья - чернокорые вязы и акации.

Поворот, еще поворот... Открываю тяжелую деревянную дверь, врываюсь в комнату дежурного, он смотрит на меня круглыми светлыми немигающими глазами, словно тоже хочет произнести: "Вам лучше уйти!" Нет, на этот раз со мной готовы разговаривать. Кто они, эти двое?

Сдержанно и сухо поведал он мне их биографии: жизнь и того и другого укладывалась в несколько строк. Водитель оранжевого "суперберда" - Алексей Груздев, инженер-механик из Находки, автолюбитель, победитель конкурса автоконструкторов, машину собрал своими руками, хотел, видно, доказать, что "суперберд" - марка, вполне досягаемая для умелых рук. В последнее время работал в порту по договору. Родился в Костроме. Это все, что удалось установить. Абашев был не прав: машину вела не женщина, по крайней мере, по установленным данным.

Водитель синего "датсуна" - Дмитрий Томин, эксперт Внешторга, работал во Владивостоке, неоднократно выезжал в Японию и на Филиппины, машину приобрел в Токио, в позапрошлом году был временно лишен прав за превышение скорости, в сгоревшей машине ничего особенного обнаружено не было.

Я еще раз спрашиваю о двигателе "датсуна", прошу показать фото: я уверен, что "датсун" этот шел далеко за пределами возможностей машин этого класса. Увы, двигатель просто рассыпался, никаких заключений на этот счет сделать нельзя. Мои догадки не для дежурного и даже не для Лени Абашева.

Но, правда, нагая истина все же выплывает на поверхность. Прошу фото эксперта Томина. Дежурный скрывается за обитой железом дверью, выносит коричневую папку. Вот оно, фото...

На меня пристальным, немигающим взглядом смотрел Селфридж. Иллюзия была такой сильной, что я вздрогнул. Лицо атланта на фотографии было совсем живым. Выпуклый лоб с продольной морщиной, тонкие губы, сложившиеся в легкую полуулыбку, волевой подбородок с едва заметным шрамом... этого человека уже не было. Дмитрий Томин - его третье имя. Или, может быть, четвертое, пятое? Кто знает?.. Из-за него я приехал во Владивосток, из-за него...

Выхожу на улицу, иду к бухте Золотой Рог, рассеянно оглядываю корабли у причалов. Бухта входит своим синим языком в самый центр города, где высится белое нарядное двадцатидвухэтажное здание и застыли каменные фигуры памятника партизанам.

Среди вязов приморского бульвара стоят столбы света. Поразительно ясный день странен в своей безответности. Все еще жило в памяти: горная дорога с сопками по бокам, падающие в пропасть машины, купание в заливе, моряк с искрами в карих глазах, досужие мальчишки, как смутно вспоминалось, пытавшиеся задержать меня в воде - не дать выплыть в залив навстречу моторке.

С каждым часом тяжелее будет груз памяти. Воспоминания, как сказал один писатель, нечто столь тяжкое, страшное, что есть даже особая молитва о спасении от них. Не эту ли мысль угадали этрусские мудрецы, послав в утешение мне квадрат света? И не только в утешение... Стало легче, совсем легко.