Андрей Таманцев - Их было семеро…

• Название: Их было семеро…
• Автор: Андрей Таманцев
• Издательство: Олимп, ООО «Фирма “Издательство ACT”»
• Жанр: Боевик
• Год: 1998
• ISBN: ISBN 5-7390-0494-2 (общ.), 5-7390-0495-0 (Олимп), 5-237-01324-4 (ACT)

Он слишком много знал и стал опасен. Убрать его было поручено особо подобранной команде.

Их было семеро. Тех, кого испокон века называют наемниками, «солдатами удачи»…

---

Теперь мы. С сюжетом Назарова мы пересеклись на вилле «Креон». Какое же основное событие нашей пьесы? Без чего не было бы ни «Креона», ни Кипра, ни Управления по планированию специальных мероприятий в нашей жизни?

Если бы в Затопине не появился полковник Голубков.

Он бы не появился, если бы ему не позвонил полковник Дьяков и не попросил найти мой адрес и сообщить мне, что Тимоха жив.

С Тимохой не случилось бы ничего, если бы нам не пришлось прорываться через мост над Ак-Су.

Нам не пришлось бы прорываться через мост, если бы этот сучий Жеребцов…

Стоп. Не тот масштаб.

Голубков не появился бы в Затопине, если бы нас не вышибли из армии. Да, это точней.

Нас не вышибли бы из армии, если бы армия не превратилась в помойку, где…

Суки.

Спокойней.

Нас не вышибли бы из армии, если бы мы не повязали боевиков Исы Мадуева, которые, в свою очередь, повязали этих долбаных медиков этого долбаного капитана Труханова.

Джигиты Исы не стали бы валандаться с медиками Труханова, а просто перестреляли бы их к чертовой матери, если бы не следили за ними восемь дней и не вели скрытую фото- и видеосъемку.

А вели они эту съемку потому, что команда капитана Труханова была задействована в реализации программы «Помоги другу».

Ух ты. Куда это меня занесло?

А ведь, похоже, туда.

Да, нас не вышибли бы из армии, если бы мы не принесли снимки и видеозапись командарму, а он не сообщил бы об этом в Москву. Ему не о чем было бы сообщать, если бы не существовало программы «Помоги другу».

Программы, разработанной Управлением по планированию специальных мероприятий.

Все так. И что? Как это сопрягается с виллой «Креон»?

Связь была, я это нутром чувствовал. Какая?

Но больше ничего в голову не приходило. Шайба вышла из игры и укатилась за ворота. Команды ушли на перерыв. Счет на табло был не в нашу пользу.

Еще минут пятнадцать я покатался с боку на бок по необъятной кровати, пободал подушки и окончательно понял, что не засну. А раз так, нечего и валяться. Тем более что до завтрака оставалось меньше часа. Я послонялся по номеру и включил телевизор. По «НТВ плюс» шла программа «С добрым утром, Россия», какой-то доморощенный Бой Джордж старательно пел о том, как он ее не любит. Придурок какой-то. Если не любишь, на кой хрен петь?

На других каналах была одна турецкая и две греческие программы. Я потыкал кнопки на пульте и вернулся на «НТВ». И сразу попал на информацию, в которую сначала не въехал, зато потом…

На кадрах каких-то дымящихся обломков диктор сообщил:

— Мы получили дополнительные сведения о вчерашнем трагическом происшествии с военно-транспортным вертолетом в Чечне. Как сообщили нашему корреспонденту в Федеральной службе безопасности, вертолет был сбит в трех километрах от Грозного радиоуправляемой ракетой класса «земля — воздух». Находившиеся на борту командующий армией генерал-лейтенант Гришин и три члена экипажа погибли. Адъютант командующего, подполковник Лузгин, доставленный в госпиталь имени Бурденко, скончался во время операции. Чеченская сторона категорически отрицает свою причастность к этому террористическому акту…

Вот тут меня и ожгло.

Генерал-лейтенант Гришин. Наш командарм.

Его адъютант, подполковник Лузгин, которому я под горячую руку пообещал вышибить мозги.

И которому командарм с подачи Дока приказал выяснить, сколько человеческих органов было получено в ходе реализации программы «Помоги другу» и сколько использовано в наших госпиталях.

Я не очень-то верю во все эти НЛО, параллельные миры и прочую хренобень, которой пудрят людям мозги несчетно расплодившиеся экстрасенсы. Но в существование вокруг Земли некоего информационного поля, в котором есть все ответы на все вопросы, — в это, пожалуй, верю. Иначе ничем не объяснить, почему, когда на полную мощность включаешь мозги в поисках ответа на какой-нибудь вопрос — обязательно его находишь. Чуть раньше или чуть позже. И чаще всего — совсем не там, где искал. И его величество Случай здесь ни при чем. Если случайности повторяются, это уже не случайности, а самая настоящая закономерность.

Даже если бы диктор программы «С добрым утром, Россия» больше ничего не сказал, с меня и этого бы хватило. Но он продолжал:

— В штабе армии нам сообщили, что генерал-лейтенант Гришин направлялся в Ставрополь, где у него была назначена встреча с Генеральным прокурором России. Пресс-секретарь генпрокурора высказал предположение, что командарм Гришин намерен был передать в Генеральную прокуратуру какие-то документы, важность которых и предопределила, вероятно, обращение Гришина к Генеральному прокурору, а не в военную прокуратуру. Никаких документов на месте катастрофы не обнаружено. Следствие продолжается…

Я выключил телевизор.

Сюжет стал очевиден, как трассирующая очередь в темноте. И он был не такой, каким я его предположил. В нем не было места частностям, вроде нашего прорыва через мост над Ак-Су. Он состоял из смертей.

Десять боевиков во главе с полевым командиром Исой Мадуевым.

Восемь медиков команды капитана Труханова.

Генерал Жеребцов.

Командарм Гришин и его адъютант подполковник Лузган.

Общее в этих смертях было одно: все эти люди знали о программе «Помоги другу».

Только нас не было в этом мартирологе. Наши имена должны были появиться в нем на вилле «Креон».

С добрым утром, Россия!..

Тенькнул звонок внутреннего телефона. Я взял трубку. Звонила Анюта. Этот кровосос Шнеерзон заставлял ее, когда не было работы с туристами, выполнять обязанности ночного портье.

— Доброе утро, Сережа, — сказала она. — Я вас не разбудила? К вам гость. Говорит, что он тренер вашей команды. Вы примете его у себя? Или спуститесь в холл?

— Пусть поднимается, — ответил я и положил трубку.

Минуты через три раздался стук в дверь.

— Войдите, — сказал я.

Дверь открылась. На пороге стоял полковник Голубков.

IV

Факс из Цюриха Назаров получил на другой день после тяжелого ночного разговора с Розовским. Это было заключение медицинского консилиума, подписанное главным невропатологом центра Ниерманом и иерусалимским профессором Ави-Шаулом. Оно занимало пять страниц убористого текста, было снабжено данными компьютерной томографии, таблицами, характеризующими динамику активности мозговых центров, кардиограммами, многочисленными анализами. Но все выводы уместились в одной строчке: «Перспективы ремиссии представляются маловероятными».

Это означало, что Анна умрет.

Ни один мускул не дрогнул на крупном бледном лице Назарова. Он это и раньше знал. Еще три года назад, когда Анна слегла, он перечитал всю литературу, которая имела хоть малейшее отношение к этой редкой, стопроцентно неизлечимой болезни, вызывал на консультации виднейших невропатологов, психиатров и нейрохирургов. И понял: это была не болезнь.

Это была судьба.

Но надежда все-таки не оставляла его. Он верил не в возможности медицины, хотя его финансирование превратило клинику Ниермана в лучший в мире центр по исследованию рассеянного склероза и других болезней, связанных с поражением головного мозга. Он верил в другое: Анна будет жить, пока между ними есть незримая душевная связь, пока он сможет подпитывать ее угасающие силы энергией своего сердца, своей воли, своей неукротимой верой в бессмертие жизни.

Но… не было Сашки. С его смертью прервалась связь с Анной. Когда после взрыва яхты на пятый день он пришел в сознание и понял мгновенно, что Сашки нет, — словно бы взорвалась еще одна бомба, еще одно черное солнце, на этот раз в его голове. Его вновь швырнула в небытие чудовищная, темная, страшная сила.

Жизнь потеряла смысл.

Он что-то делал, что-то говорил, куда-то шел, летел, плыл. Он понимал, что голос в телефонной трубке — это голос профессора Ниермана, что профессор говорит о том, что известие о спасении господина Назарова окажет самое благоприятное воздействие на Анну, но она не может лично поговорить с ним, так как поражение распространилось на речевые центры. Он понимал, что рафинадная глыба каррарского мрамора на нежно-зеленом газоне кладбища Сен-Жермен-де-Пре — это могила его сына, там, под этим камнем, лежит он, он сбежал туда прямо из капитанской рубки яхты «Анна», легко поднял из кресла свое молодое сильное тело и опустил его прямо сюда, под этот мрамор. Он понимал, что молодые люди с телекамерами, фотоаппаратами и диктофонами и немолодые прокуренные дамы в мини-юбках, собравшиеся в конференц-зале парижского отеля «Уолдорф-Астория», — это журналисты, что они ждут от него сенсационного заявления о том, кого он считает организатором направленного против него террористического акта, и он спокойно, даже с легкой иронией, сказал, что вынужден их разочаровать, сенсации не будет, что у него есть свои предположения на этот счет, но доказательств нет никаких, поэтому он воздержится от комментариев.