Валентин Томберг - Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма

• Название: Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма
• Автор: Валентин Томберг
• Издательство: София
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2000
• ISBN: 5-220-00301-1

Отличие `Медитаций на Таро` от общеизвестных трудов по герметизму и оккультным наукам, прежде всего в принципиальной новизне исполнения: это - классика именно современной эзотерической мысли. Предпринятая автором попытка переосмысления в контексте современности самих основ герметизма - Великих Арканов Таро - увенчалась ошеломляющим успехом. Необычайность этих `писем неизвестному другу` - т.е. читателю-единомышленнику - в которых показана глубинная связь запечатленных в Библии, Упанишадах и Каббале эзотерических знаний, в том, что их автор использовал в качестве опорной точки `эзотерическое христианство`, а именно, в его понимании, учение Церкви как заведомый итог и ключ к пониманию всего пути человечества, к решению всей суммы его проблем и стоящих перед ним задач.

---

А потому прибегнем снова к помощи весов Правосудия и взвесим обе альтернативы: «космическое начало» и «конкретная личность Иисуса».

Во-первых, посмотрим на результаты или плоды в сфере опыта стремления к познанию Логоса и результаты стремления к соприкосновению с Иисусом Христом, Учителем.

Необходимо прежде всего подчеркнуть, что не откровение или познание космического Логоса послужило источником нового духовного импульса, проявившегося в апостолах, мучениках и святых — словом, того, что мы называем «христианством» — но жизнь, смерть и воскресение Иисуса Христа. Не именем Логоса изгонялись бесы, исцелялись немощные и воскрешались мертвые, но именем Иисуса (срв. Деян. 4:12; Ефес. 1:21).

«Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред Именем Иисуса приклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Фил. 2:9—11).

Именно соприкосновение с личностью Иисуса Христа отворило поток чудес и превращений. И это доныне так.

Что касается космического Логоса, то эта идея не была на заре христианства ни новой, ни побуждающей к действию. Эллинистические герметисты (ср. «Божественный Сосуд Гермеса Трисмегиста»), стоики и Филон Александрийский сказали почти все, что можно сказать об этом в философском, гностическом и мистическом плане. Следовательно, Св. Иоанн не имел в виду выдвижение новой доктрины Логоса в своем Евангелии, но, скорее, хотел засвидетельствовать тот факт, что Логос, Слово «стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1:14).

Итак, именно Иисус Христос дал идее Логоса то тепло и жизнь, которым и было создано живое христианство, тогда как идее Логоса, которой придерживались мудрецы античности, несмотря на всю ее истинность, не хватало этого тепла и жизни. Она обладала светом, но ей недоставало магии. И это доныне так.

Чудотворец Филипп Лионский все свои удивительные исцеления и другие чудеса приписывал другу: «Все, что я делаю, — это прошу Его от вашего имени, вот и все» (49: р. 146); этим «другом» Филиппа Лионского был Иисус Христос.

Филипп Лионский был «духовным наставником» Папюса. Но у Папюса был и другой учитель, бывший его «интеллектуальным наставником». Это был маркиз Сент-Ив д'Альвейдр, автор «Миссии иудеев» и «Археометра». Последний всецело посвятил себя стремлению постигнуть — и сделать понятным для других — Логос, или Космического Христа. В то же время Филипп Лионский, «отец бедных», служил делу Иисуса Христа, исцеляя, утешая и просвещая людей из всех социальных слоев (от семьи русского царя до рабочих Лиона), превращая себя в орудие Иисуса Христа. Один (Сент-Ив д'Альвейдр) изобрел интеллектуальное орудие — археометрию — и использовал его для постижения и выражения космической логики деяний Логоса в истории человечества; другой (Филипп Лионский) превратил себя в орудие божественной магии Иисуса Христа ради служения ближнему.

Папюс оказался в положении между мастером универсального логицизма и мастером Божественной магии, — перед выбором между путем логицизма, представленным Фабром д'0ливе, Гоёне-Вронским и Сент-Ивом д'Альвейдром, и путем Божественной магии — личного соприкосновения с Иисусом Христом — представленным Элифасом Леви (в зрелые годы), мэтром Филиппом и всеми христианскими святыми. Сделал ли он выбор между двумя этими путями? И да, и нет. Да — в смысле осознания превосходства магии любви над церемониальной магией и превосходства соприкосновения с Учителем над всем теоретическим знанием космического Логоса и над контактом с любой «магической цепочкой». Нет — в том смысле, что он не отвернулся от Сент-Ива д'Альвейдра и его трудов, но остался верен ему до самой смерти и даже после смерти — что, к его чести, обратит взор всех людей сердца к тому, что действие по принципу «празднику конец — и святого долой» не приносит ничего, кроме страданий. Тем не менее избранная Папюсом позиция, перед лицом двух этих путей и двух мастеров, была не только благородной в человеческом смысле. Она провозглашает и нечто большее.

Она раскрывает преданность Папюса герметизму. Ибо герметизм — это athanor (горн алхимиков), возведенный в индивидуальном человеческом сознании, где ртуть интеллектуальности подвергается превращению в золото духовности. Св. Августин действовал как герметист, преобразуя учение Платона в христианскую мысль. Подобным же образом и Св. Фома Аквинский действовал как герметист, совершая то же с учением Аристотеля. Оба они совершили таинство крещения по отношению к интеллектуальному наследию Греции.

Это и есть то, что совершил — либо пытался совершить — Папюс в отношении логицизма Сент-Ива д'Альвейдра и его предшественников после встречи со своим духовным наставником, Филиппом Лионским. Это не было ни компромиссом, ни колебанием, к кому примкнуть, — но скорее герметической надеждой на достижение синтеза интеллектуальности и духовности. Вот этот духовный труд и взял на себя Папюс, — труд, в истоках которого лежал непримиримый конфликт между двумя противоположностями. Мы не можем с уверенностью сказать, увенчалось ли — и насколько — рвение Папюса успехом; преждевременная смерть лишила нас возможности стать свидетелями зрелых плодов духовной жизни Папюса. Что же до его стараний во внешнем мире служить связующим звеном между мэтром Филиппом и Сент-Ивом д'Альвейдром, то в этом Папюс не преуспел. Доказательством этой безуспешности служит тот факт, что Сент-Ив не пожелал увидеться с мэтром Филиппом в Лионе и не пригласил того к себе. Относительно других людей старания Папюса увенчались успехом: примечательно, что именно благодаря Папюсу Филипп Лионский стал известен, ко взаимной пользе, широкому кругу образованных людей — главным образом оккультистов и медиков.

Труд Папюса остался незавершенным, по крайней мере в видимой сфере. Этот труд являет собой синтез интеллектуальности и духовности, космического Логоса и Логоса во плоти — а это и есть, в сущности, христианский герметизм. Ибо христианский герметизм — это задача, а не факт истории. Это означает, что речь здесь идет не о «возрождении» герметизма (подобно периодам возрождения эллинистического герметизма, происходившим в двенадцатом, пятнадцатом, семнадцатом и девятнадцатом столетиях), а скорее о его воскресении. Эти периоды возрождения суть лишь воспоминания прошлого, которые время от времени всплывают на поверхность из глубин человеческих душ, тогда как воскресение означает обращение к настоящей и будущей жизни, к осуществлению миссии на будущее, и взывает к непреходящим ценностям прошлого тем же голосом, что воззвал Лазаря обратно к жизни.

Духовная история христианства — это история последовательных воскресений из прошлого того ценного, что заслуживает вечности. Это история магии любви, воскрешающей из мертвых. Именно так вернулось к жизни учение Платона — и будет жить вечно, багодаря живительному дыханию того, кто есть воскресение и жизнь («Я есмь воскресение и жизнь»— Ин. 11: 25). Именно такая вечная жизнь уготована и учению Аристотеля. И точно так же герметизм будет жить до скончания века, а возможно и после.

Моисей и пророки будут жить вечно, ибо они заняли свое место в вечном созвездии Слова воскресения и жизни. Магическая поэзия и песни Орфея вернутся к жизни и пребудут в вечности как цвет и звук Слова воскресения и жизни. Магия волхвов Зороастра оживет заново и будет жить как вечное человеческое стремление к свету и жизни. Открытые Кришной истины вольются в свиту «возвращенных к вечной жизни». Космические откровения риши — поэтов и мудрецов древней Индии — пробудятся к новой жизни и воскресят в человечестве ощущение чуда «голубого, белого и золотого...».

Все эти души духовной истории человечества будут возвращены к жизни, т. е. будут призваны соединиться с творением Слова, ставшего плотью, которое умерло и снова восстало из мертвых — дабы свершилась истина обещания: «Я сошел с небес ... чтобы ничего не погубить, но... чтобы всякий... имел жизнь вечную» (Ин. 6:38—10).

Герметизм также призван жить — не только как воспоминание, но и как возвращение к жизни. Это произойдет, когда те, кто ему предан — т; е. в ком живы воспоминания его прошлого, — постигнут истину, что человек есть ключ к миру, что Иисус Христос есть ключ к человеку, но и к миру же, и что мир — такой, каким он был до Грехопадения и каким он станет после его Воссоединения — есть Слово, и что Слово есть Иисус Христос, и что, наконец, Иисус Христос являет Собою Бога Отца, который превосходит и мир, и человека.

Через Иисуса Христа человек приходит к Слову, или Логосу; через Слово, или Логос, приходит постижение мира; а через Слово и мир, чье единство есть Святой Дух, человек приходит к вечно растущему познанию Отца.