Валентин Томберг - Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма

• Название: Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма
• Автор: Валентин Томберг
• Издательство: София
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2000
• ISBN: 5-220-00301-1

Отличие `Медитаций на Таро` от общеизвестных трудов по герметизму и оккультным наукам, прежде всего в принципиальной новизне исполнения: это - классика именно современной эзотерической мысли. Предпринятая автором попытка переосмысления в контексте современности самих основ герметизма - Великих Арканов Таро - увенчалась ошеломляющим успехом. Необычайность этих `писем неизвестному другу` - т.е. читателю-единомышленнику - в которых показана глубинная связь запечатленных в Библии, Упанишадах и Каббале эзотерических знаний, в том, что их автор использовал в качестве опорной точки `эзотерическое христианство`, а именно, в его понимании, учение Церкви как заведомый итог и ключ к пониманию всего пути человечества, к решению всей суммы его проблем и стоящих перед ним задач.

---

В чем же заключается главный вопрос процесса инфляции? Посмотрим вначале, что говорит об этом сам Юнг:

«"Архетип" есть весь человек, т. е. человек такой, каков он в действительности, а не такой, каким он кажется себе самому. К этой совокупности принадлежит и бессознательная душа (), которая имеет такие же требования и нужды, как и сознание... Обычно я обозначаю этот архетип термином «самость», устанавливая таким образом четкое различие между «эго», которое, как известно, ограничивается пределами сознательного разума, и всей личностью, которая включает в себя как бессознательный, так и сознательный компоненты. Следовательно, «эго» относится к «самости» так же, как часть к целому. В этой мере «самость» является архетипом. Более того, эмпирически «самость» ощущается не как субъект, а как объект, — по причине ее бессознательного компонента, который может войти в сознание лишь косвенно, посредством проекции» (75: pp. 223—224).

Так вот, этот самый «путь проекции» и есть живой символизм, — как традиционный, так и проявляющийся в снах, «активном воображении» и видениях. Сны, наблюдаемые в определенной последовательности (нередко доходящей до нескольких сот), показывают, что они подчиняются своего рода плану. Они, по-видимому, соотносятся друг с другом и в самом глубоком своем смысле подчиняются единой цели:

«... в самом глубинном смысле... они, по-видимому... подчинены единой цели, так что длинный ряд сновидений не кажется более бессмысленной вереницей бессвязных и изолированных друг от друга событий, но напоминает последовательные шаги в спланированном и упорядоченном процессе развития. Этот бессознательный процесс, спонтанно выражающийся в символизме длинного ряда сновидений, я называю процессом индивидуации» (74: pp. 289—290).

Процесс индивидуации есть «спонтанная реализация всей личности» (74: р. 292). Ибо формула, которая впредь будет иметь значение для определения понятия души, такова: «душа (psyche) = эго-сознание + бессознательное» (40: vol. 16, р. 90). Что касается роли бессознательного в этой формуле, то необходимо прежде всего принять во внимание тот факт, что «...в каждом ребенке сознание вырастает из бессознательного на протяжении нескольких лет; кроме того, сознание всегда является лишь временным состоянием, основанном на оптимальной физиологической деятельности, а следовательно, регулярно прерываемым периодами бессознательного состояния (сон), — и, наконец, что бессознательная душа не только более долговечна, но ее присутствие непрерывно (то есть она обеспечивает непрерывность существования)» (40:vо1.16,р.91).

Итак, процесс индивидуации есть происходящий в душе процесс гармонизации сознательной «самости» и бессознательного. Но «сознательное и бессознательное не образуют единого целого, когда одно из них подавляет либо наносит ущерб другому» (40: vol. 9, VI, р. 288). Речь идет о такой гармонизации, которая может осуществиться лишь посредством рецентрализации личности, т. е. рождения нового организующего ее центра, участвующего как в бессознательной, так и в сознательной «самости», — иными словами, центра, в котором бессознательное непрерывно трансформируется в сознание. В этом состоит цель процесса индивидуацни, являющегося одновременно этапом инициации.

Процесс индивидуации, как мы уже сказали, осуществляется посредством установления сотрудничества между бессознательным и сознанием. Такое сотрудничество делает возможным сфера символов, и, следовательно, именно в ней оно может начаться. В процессе индивидуации человек встречает — или, скорее, пробуждает — силы-символы, которые Юнг, с учетом их типичного характера, определил как «архетипы».

«Архетип — не будем забывать — есть психический орган, присутствующий в каждом из нас. Ложная или поверхностная интерпретация соответственно означает скверное отношение к этому органу, вследствие чего он может быть поврежден. Но, в конечном счете, пострадавшим оказывается сам скверный интерпретатор. Стало быть, "объяснение" всегда должно быть таким, чтобы не нанести ущерба функциональному значению архетипа, т. е. чтобы обеспечивалось адекватное соотношение между сознательным разумом и архетипами. Ибо архетип есть элемент нашей психической структуры и, таким образом, является жизненно важным и необходимым компонентом нашей психической экономики... Для архетипа не существует никакого "разумного" заменителя точно так же, как для мозжечка или почек» (75: pp. 109—110).

Не следует относиться к архетипам слишком легковесно. Это могущественные психические силы, которые в состоянии вторгнуться в сознание, затопить и поглотить его. Это происходит в случае идентификации сознания с архетипом. В большинстве случаев это приводит к идентификации с ролью героев (а иногда, когда речь идет об архетипе «мудрого старца» или «великой матери», — к идентификации с космической фигурой).

«На этой стадии обычно имеет место иная идентификация, — на сей раз с героем, чья роль привлекательна в силу самых разных причин. Зачастую такая идентификация бывает крайне упорна и опасна для психического равновесия. Если удается ее разрушить, а сознание вернуть к человеческим пропорциям, то образ героя может постепенно быть продифференцирован до символа "самости"» (75: р. 137).

Добавим, что если это не удается, образ героя завладевает сознанием. И тогда имеет место «вторая идентификация», или «явление героя»:

«Явление героя (вторая идентификация) проявляется в соответствующей инфляции: непомерные претензии перерастают в убежденность, что человек является выдающейся личностью; либо неосуществимость подобных претензий лишь доказывает чью-либо неполноценность, что способствует роли героического страдальца (негативная инфляция). Несмотря на их противоположность, обе эти формы идентичны, так как бессознательная компенсаторная неполноценность совмещается с сознательной манией величия, а бессознательная мания величия — с осознанной неполноценностью (одного не бывает без другого). Если же подводный камень второй идентификации успешно обойден, сознательные процессы могут быть четко отделены от бессознательных, а к последним возможен объективный подход. Это ведет к возможности приспособления (аккомодации) к бессознательному, и отсюда — к возможному синтезу сознательного и бессознательного элементов познания и действия. А это, в свою очередь, ведет к переносу центра личности из "это" в "самость"» (75: pp. 137—138).

Такова цель процесса индивидуации.

Инфляция есть главнейшая опасность, подстерегающая каждого, кто стремится к познанию глубин, к познанию оккультного, живущего и действующего за фасадом явлений обычного сознания. Следовательно, инфляция представляет собой главнейшую опасность и испытание для оккультистов, эзотеристов, магов, гностиков и мистиков. Монастырям и духовным орденам это всегда было известно благодаря тому, что они опирались на огромный, тысячелетиями накопленный опыт в сфере глубинной жизни. Вот почему вся их духовная деятельность основывается на культивировании смирения с помощью таких методов, как послушание, изучение (проверка) совести каждого и взаимная братская помощь членов общины. Так, если бы Саббатай Зеви (1625-1676) был членом духовного ордена с дисциплиной, подобной дисциплине христианских духовных орденов и монастырей, его озарение никогда не привело бы его к провозглашению себя (в 1648 году) группе своих учеников обетованным Мессией. Не пришлось бы ему также становиться и турком, чтобы спасти свою жизнь и иметь возможность продолжать свою миссию («Господь сделал меня исмаилитом-турком; он повелел, и я повиновался — на девятый день после моего второго рождения», — писал он своим последователям в Смирне). Ибо тогда он избежал бы позитивной инфляции, которую его ученик Самуэль Гандор описывает следующим образом:

«Рассказывают о Саббатае Зеви, что в течение пятнадцати лет он был подвержен следующему недугу: его преследовало чувство подавленности, не дававшее ему ни минуты покоя и не позволявшее ему даже читать без того, чтобы он не говорил о природе овладевшего им уныния» (124: р. 90).

История просветленного каббалиста Саббатая Зеви является лишь крайним случаем тех опасностей и испытаний, которые подстерегают каждого эзотериста-практика. И действительно, Харгрейв Дженнингс дает удачное описание этих опасностей и испытаний, говоря о розенкрейцерах:

«По их словам, все человечество находится бесконечно ниже их; их гордость превосходит всякое разумение, хотя внешне они весьма смиренны и тихи. Они упиваются своей бедностью и заявляют, что им предписано такое состояние, — и это несмотря на то, что они похваляются вселенским богатством. Они уклоняются от всех человеческих привязанностей, либо поддаются им только в качестве благоразумной отдушины — создают видимость любовных обязательств, принимаемых на себя ради удобства и одобрения, либо для того, чтобы соответствовать требованиям мира, состоящего из них же самих либо из их представлений. Они с успехом вращаются в обществе женщин, но сердца их совершенно неспособны на нежные чувства к ним; в то же самое время они в душе подвергают их критике с жалостью и пренебрежением, как существа совершенно иного порядка, нежели мужчины. Внешне они весьма просты и учтивы; и все же самомнение, наполняющее их сердца, ограничивается в своем безбрежном самовосхвалении только бесконечными небесами.