Григ Нурдаль - Я жил в суровый век

• Название: Я жил в суровый век
• Автор: Григ Нурдаль
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Поэзия
• Год: 1984

Сборник прозаических и стихотворных произведений писателей девяти стран Западной Европы воссоздает страницы антифашистского Сопротивления в годы второй мировой войны, рассказывает о борьбе патриотов с засильем оккупантов, за национальную независимость и торжество гуманизма.

---

— Вот тебе! — кричал я. — Получай!

Насмерть перепуганная крыса заметалась по погребу, я попал в нее несколько раз, но она даже не пискнула, а только шныряла вдоль земляных стен в поисках норки, то скрываясь под грудой щепок, то снова выбегая оттуда и прячась под ступеньками, и я чувствовал, как крепнет во мне отрадная ярость, и начал шарить рукой, нет ли подходящего камня, и, не найдя его, сгреб ладонью большой ком земли и изо всех сил бросил в крысу. Щепки рассыпались, и, выскочив из-под них, крыса подбежала к ящику и зашипела на нас, а я даже не замечал, что Герда схватила меня за руку, не замечал ничего, пока она не стала кричать мне в ухо. Я оттолкнул ее и со счастливым смехом прицелился прямо в оскал острых крысиных зубов и точно рассчитанным ударом угодил крысе меж глаз, так что она упала, и перевернулась вверх лапками, и откатилась к стенке, и, запищав от боли, растянулась на земляном полу.

— Перестань! Слышишь? Перестань!

Герда изо всех сил трясла меня за плечи, но это не помогало, и тогда она вцепилась мне в волосы, вышла дурацкая сцена, и я подумал, что она вырвет мне все волосы, и вспомнил, что они уже начали редеть. Я схватил ее за руку и оттолкнул.

— Это еще что такое! — сердито пропыхтел я. — Черт возьми! Это еще что за шутки!

Я стоял, с трудом переводя дух, и увидел, что она ничуть не злится, а в глазах ее прочитал, что она понимает и жалеет меня.

— Сядь, — сказала она.

Мы сели рядом и стали глядеть на пламя, мерцавшее ясным желтым светом, и долго не было слышно ни единого звука, кроме слабого потрескивания фитиля и наших собственных вздохов.

— На меня тоже находит по утрам, когда я просыпаюсь, — вскоре проговорила она. — Но я загоняю это внутрь, подавляю как могу. Только, когда кажется, что нас вот-вот настигнут, тогда меня подмывает кричать и дать волю рукам. Но если я просто стою где-то или сижу, я подавляю страх, сжавшись в комок. После у меня ноют мышцы, все тело.

Я поднялся и вышел из закута.

— Как ты думаешь, крыса сдохла? — спросила Герда.

Я взял свечу и пронес ее вдоль стены к груде щепок.

— Нет, — сказал я, стараясь выдавить из себя улыбку, — эту породу ничем не проймешь.

— Может, теперь, когда мы сидим смирно, она отыскала норку, — сказала Герда.

Я подошел к двери и припал ухом к щели между досками.

— Слышно что-нибудь?

— Нет.

— Надо терпеть, — сказала она.

— Конечно, надо. Ты что, боишься, я распахну дверцу?

— Нет, конечно, а все же иди-ка лучше сюда и сядь.

— Как ты думаешь, есть сегодня луна? Вчера была?

— Забыл, что ли? Вчера был туман, — ответила она.

— А позавчера?

— Не знаю, прожектор ведь бил прямо в окно.

Я стал ходить взад-вперед, от дверцы к закуту и обратно, но жестокий, иссушающий страх по-прежнему сжимал сердце, и я жалел, что мы не в лесу и нельзя разогнать страх быстрым бегом. Я видел, что Герда следит за мной, и понимал, что ей сейчас не легче, и от сознания, что она так же перепугана, как и я, на душе становилось все тяжелей.

— Давно мы с тобой проснулись? — спросил я, чтобы только нарушить тягостное молчание.

— Может, час назад — здесь не чувствуешь времени, — а может, всего полчаса.

— Прекрасно, — громко объявил я и вдруг почувствовал, что я весь в холодном поту, — давай подсчитаем: сначала мы поели — на это ушло минут пятнадцать. После мы разговаривали, считай, минут десять.

— Мы разговаривали за едой, — заявила она с напускной заносчивостью, — мы гадали, есть ли здесь хоть какая-то вентиляция.

— Нет, — сказал я, — ты все путаешь, о вентиляции мы говорили перед тем как уснуть.

— А не все ли равно, час прошел или меньше. Иди-ка лучше сюда и сядь.

«Время, — подумал я, — часы и минуты... Что за глупости она говорит! Сейчас для нас нет ничего важнее времени».

— А после здесь завозилась крыса, — резко и настойчиво продолжал я, — и это тоже заняло минут десять, а потом я осмотрел дверцу и стены...

Она взглянула на меня.

— Успокойся, — мягко проговорила она, и я понял, что отныне я перестал быть для нее случайным, чужим человеком, который должен был умереть еще десять часов назад и, возможно, очень скоро умрет. Она вдруг улыбнулась и протянула мне руку, а я глядел на ее руку, застыв на месте, глубоко вбирая в себя воздух, пока мое дыхание не выровнялось.

— Правда, какая разница, час прошел или меньше, — пробормотал я.

— Ты лучше сядь и расскажи, с чего все началось, — прошептала она.

Поставив свечу на ящик, я взял руку Герды и перешагнул через низкий край закута.

— Что началось?

— Ну, как тебя арестовали и за что...

— Что теперь об этом толковать, — сказал я, — словом, у нас был отряд....

— Да... и что же?

— Мы хотели взорвать фабрику.

— Так.

— Ты же не слушаешь меня!

Герда наклонилась вперед, словно ловя какие-то звуки.

— Что это? — спросил я.

— Тише! Слушай!

Она встала, мы затаили дыхание, и тут я тоже услышал какой-то гул, словно на дворе был сильный ветер, и временами треск.

— А теперь слышишь?

— Да.

Мы выбрались из закута и подошли к дверце.

— Наверно, поднялся ветер, — сказал я, — может, на дворе дождь.

Но звук повторился снова, и треск совсем не походил на дождь. И тут же мы услышали другие звуки: отдаленный гром, затем грохот, шум — будто ломались деревья.

— Погаси свечу, — сказал я, припав ухом к дверце.

— Что это может быть?

Взобравшись рядом со мной на ступеньку, Герда ухватилась за мою куртку.

— Может, это просто гроза, — сказал я.

— Так вот вдруг, ни с того ни с сего?

— Может, вовсе и не вдруг, просто мы раньше не замечали.

— Слушай! — Она схватила меня за руку. — Чувствуешь запах?

— Нет.

— Пахнет гарью!

— Ничего я не чувствую.

— Иди сюда!

Она подтолкнула меня к краю дверцы, и я сразу учуял легкий запах гари, который проник в щель — в полпальца шириной — между дверцей и крышей.

Мы спустились со ступенек и стоя застыли в потемках.

— Видно, дым из трубы стелется книзу, и его отнесло на взгорок, — сказал я.

— А этот треск?

— Не знаю, может, хозяин задумал жечь старые доски, толь или еще какой материал, который при горении дает едкий дым.

— Зачем бы ему затевать это сегодня...

Тут мы услышали выстрелы. Сперва два — один за другим, — затем еще один, и потом уже началась пальба. Герда вскрикнула, она протянула руку к моей груди, мы кинулись друг к другу, я обнял ее за плечи и оттащил от дверцы к стене закута. Мы замерли, я знал, что у нее в мыслях, и все время крепко прижимал ее к себе, и скоро уже слышался только треск и вой, словно где-то бушевало ненастье.

— Дом горит, — прошептала она, — а что означают выстрелы? — Может, это взорвались балки, — сказал я, — бывает, балки взрываются, когда сильный жар.

— Нет, — сказала Герда, высвобождаясь из моих объятий, — это стреляли из винтовок. Что же нам теперь делать?

— А ничего, — сказал я и протянул руку, чтобы снова привлечь к себе Герду. Не найдя ее, я отдернул руку и стоял не шевелясь, затаив дыхание, пока в потемках не раздался стон ужаса, и тогда я пошел на этот стон, и наткнулся на Герду, и подбородком ударился о ее лоб.

— Тихо, — сказал я и крепко обнял ее, — стой спокойно.

Сердце ее бешено колотилось, я чувствовал его биение сквозь две куртки — ее отца и мою, — и тут только я понял, насколько легче вдвоем бороться со страхом. Мы долго стояли так, тесно прижавшись друг к другу.

— Брось, — сказал я, — может, ничего и не случилось.

Мы вернулись в свой закут и сели. Выстрелов больше не было. Мы все прислушивались, не раздадутся ли голоса, крики, звуки команды, но теперь мы слышали лишь приглушенный шелест да еще вой, словно кто-то запустил ракету.

6

Мы уже доели все, что дала нам хозяйка, и свеча почти совсем догорела. Герда завернулась в шерстяное одеяло, но проку от этого не было; она стучала зубами и жаловалась, что отмерзают пальцы ног. Я снял с нее башмаки и долго растирал ей ступни, но вскоре ее снова стала пробирать дрожь. Сначала я спрятал ее ноги под кожаную куртку, отогревая их теплом своего тела; потом мы по очереди прогуливались по земляному полу: в погребе было слишком тесно, чтобы гулять вдвоем.

Мы вырыли в земле пять ямок и, стараясь убить время, закатывали туда картофелины, мы пробовали также заманить крысу хлебной коркой, но в конце концов снова уселись, безучастные ко всему, Герда на мешках, я на ящике, и, экономя свечку, загасили свет; в погребе стояла могильная тишина, и кругом была одна звенящая пустота, только Герда иногда стучала зубами.

Сотни раз я подходил к дверце, но всякий раз Герда качала головой.

— Я не намерен здесь торчать, пока не зарасту плесенью, — говорил я.