Павел Багряк - «Фирма приключений»

• Название: «Фирма приключений»
• Автор: Павел Багряк
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5–218–00453–7

В повести «Фирма Приключений» поднимается вопрос об ответственности ученого за свои исследования…

---

— Благодарю вас, мисс Паули, — почему-то довольным тоном сказал Хартон, и «стрекоза», даже не взглянув на Гарда, упорхнула. — Вот так, господин комиссар, весьма сожалею, но увы…

Гард встал. Дальнейший разговор был бесполезен. Из этого Хартона можно было вытряхивать цифры и сведения с таким же успехом, как пыль из металлического сейфа.

— Я, признаться, всегда считал, что этим ребятам хватает приключений в повседневной реальности, — заметил Гард. — Как вы там говорили? «Потребность мышц»? У них эта потребность удовлетворена на сто лет вперед.

— Поверьте мне, старику, — возразил Хартон с непременной улыбкой на устах, — что чужая душа — потемки!

— Нет, не поверю, — произнес Гард, подавая Хартону руку, поскольку тот вежливо протянул свою. — Приготовьте для меня всю документацию, за ней заедет кто-нибудь из моих сотрудников. Впрочем, не гарантирую, что нам с вами больше не придется встречаться.

Гард повернулся и пошел к двери.

— Всегда к вашим услугам! — вдогонку произнес Хартон.

— Да, — остановившись в дверях, сказал Гард, словно вспомнив нечто важное. — Скажите мне, Хартон, почему за целый час нашего с вами разговора ни разу не зазвонил телефон на вашем столе и никто из ваших людей вас не потревожил? Или вся жизнь на фирме замерла, как в кладбищенском склепе, над которым летают гробы?

Хартон в ответ развел руки, как бы желая сказать много больше того, что он скажет на самом деле. Гард усмехнулся:

— Ладно, так и быть: я буду поставлять вам метких стрелков, а вы?

— Позабочусь о рекламе, — попытался в тон Гарду пошутить Хартон.

— Об этом стоит подумать!

С этими словами Гард вышел из кабинета. Он не мог видеть, как изменилось лицо старого вакха, как мгновенно слетела искусственная улыбка с его тонких губ, как резко сузились глаза, а вся физиономия приобрела суровые, даже жесткие черты. Некоторое время Хартон сидел неподвижно, разглядывая высушенную голову индейца на своем письменном приборе. Затем, не оборачиваясь, он протянул руку к красной кнопке за своей спиной, и в то мгновение, как Хартон нажал ее, из маленького динамика, вмонтированного в торшер, раздался спокойный голос с баритональными нотками:

— Я все слышал, Хартон, не надо волноваться. Сегодня к шестнадцати часам подготовьте мне официальный доклад о визите комиссара Гарда и приложите к нему магнитофонную запись разговора.

Динамик сам выключился, и губы Хартона неслышно прошептали уже в пустоту:

— Слушаюсь, генерал!

7. Каприз

— Ну, как дела? — спросил Гард, открывая дверцу «мерседеса» Фреду Честеру. — Не копайся, садись проворнее, — добавил он.

Моросил теплый дождь. Мимо них в свете фонарей проносились деформированные тенями вечера автомашины. Честер выставил ладонь через приспущенное стекло и ловил ею щекочущие капли дождя.

— Я спрашиваю, как дела? — повторил Гард.

— Да ну вас всех к черту! — беззлобно произнес Честер. — Представь себе, сегодня днем Верблюд справился о здоровье Линды! Вы что, гипнотизируете, что ли? Оказывается, он даже знает, как ее имя… Признаюсь тебе, Дэвид, о чем я мечтал, становясь журналистом. О том, чтобы мои коллеги ценили меня за собственные качества, а не за достоинства моих друзей!

— Если твой шеф — верблюд, — заметил Гард, — то ты настоящий безмозглый осел… Между прочим, достоинства твоих друзей суть продолжение твоих собственных достоинств: скажи мне, кто твой друг, — или забыл? — и я скажу тебе…

— Ничего ты не скажешь! — воскликнул Честер, перебивая друга. — Ответь мне, каким образом Клоду удалось прищемить хвост Аделаиде Гриппски? Молчишь? За ней действительно что-то числилось по твоему ведомству? Когда Верблюд объявлял о моем назначении «контробозревателем», он не глядел никому в глаза, и вид у него был как у побитой собаки. Мне даже стало жаль его, честное слово! Вы все же шантажировали Аделаиду, да? Скажи мне, Дэвид, я такой ценой получил должность?

— Извини, Фред, но мне неприятен этот разговор. Во-первых, «операцию» осуществлял не я, а Клод вместе с Рольфом, и что они там делали, мне неизвестно, да и знать, откровенно говоря, не хочется. Правда, не скрою, кое-какие данные об Аделаиде я им дал, она действительно женщина «с прошлым», как говорят в таких случаях. Это во-вторых. И если вместо того, чтобы сесть в тюрьму за прошлые грехи или, как минимум, попасть в лапы репортерам, она откупается местом для способного журналиста во вшивой газетенке своего супруга, то это для нее подарок судьбы. Щедрый, Фред! Так что хватит об Идке-вонючке и о Верблюде, лучше помоги мне разобраться в дурацком деле с «Фирмой Приключений», я сам удивляюсь своей тупости.

— Комиссар полиции в принципе может быть тупым, — философически заметил Честер. — Но комиссар полиции, говорящий, что он туп, — это нарушение всех детективных канонов.

— При чем тут каноны? Ты же сам говорил мне, что литература — это модель жизни, но всякая модель несовершенна. Каноны! Если бы я писал об убийстве Мишеля Пикколи роман или повесть, я бы давно нашел убийцу, связал бы его с «Фирмой Приключений» и откопал бы в этой фирме сюжет для кучи номеров самого популярного журнала. Писал бы, конечно, ты, но за идею и меня, надеюсь, не оставил бы без гонорара, а?

— Знаешь, Дэвид, чем стоять на месте, поехали куда-нибудь и посидим за чашечкой кофе, — предложил Честер.

Гард тут же вставил ключ в замок зажигания, и машина бесшумно сдвинулась с места, чтобы через какое-то время влиться в поток сотен автомобилей, летящих по вечерним улицам города, словно их гнала куда-то одна общая забота. Но вот через минут пятнадцать «мерседес» Гарда, миновав неоновые рекламы, пугающие фильмами ужасов и настоящими ужасами игорных домов, вырвался из общего потока чуть в сторону, где движение было поменьше, а потом Гард и вовсе свернул в тихую улочку, где по-семейному горела вывеска над дверьми двухэтажной виллы: «Не забывайте детство!»

— Вот тут и посидим, — сказал комиссар, выходя из машины.

— Не посидим, — с улыбкой поправил Честер, — а впадем в это самое детство! Ты иногда просто фантастически угадываешь настроение, Дэвид! Психолог!

— Какой к черту психолог? — проворчал Гард. — Просто перед лицом невероятно сложной задачи я ощущаю себя младенцем, только и всего.

Они вошли в небольшой зальчик, где им навстречу поднялась дама в очках с лицом гувернантки и жестом пригласила за стол. Ресторан был пуст, дела его шли, вероятно, не так уж блестяще — кому из взрослых, обремененных множеством тягчайших забот, удавалось найти время, чтобы «впадать в детство»? Впрочем, в самом углу друзья заметили пару — ее и его; они сидели рядом, как птенчики, держа друг друга за руки, и с умилением прикладывались к молочному коктейлю. Паре было, если не преувеличивать, не менее ста восьмидесяти лет на двоих.

Усаживаясь за стол. Гард шепнул Честеру, показав глазами на «птенчиков»:

— Нам до этого, слава Богу, не дожить.

— Чего изволите, мальчики? — нежным голосом, хоть и несколько фамильярно, спросила их «гувернантка».

— Хм! Двойной стерфорд, — сказал Честер. — И кофе без сахара, если не возражаете.

— Какая нынче молодежь пошла! — с улыбкой произнесла дама, явно желая сделать комплимент посетителям ресторана. — Не успели снять слюнявчики, и уже стерфорд!

Гувернантка удалилась, но очень скоро вернулась назад, неся на подносе кофе и две рюмки со стерфордом.

— Музыку? — спросила она.

— Да, что-нибудь из ранней юности, — попросил Честер. — «Два поцелуя за фантик». У вас это есть?

— Конечно!

И детский голосок, сопровождаемый совсем недурным джазом, запел известную песенку, в которой речь шла о том, что все начинается с невинных фантиков, а заканчивается рождением младенцев, которым приходится петь эту песенку про поцелуи за фантики.

— К сожалению, — сказал Гард, — мы все еще не утратили детской наивности. Во всяком случае, ты.

— Твоя профессия скорее других излечивает от инфантильности. Между прочим, профессия Клода Серпино тоже. О Рольфе я не говорю: наука основана на принципе «много будешь знать — скоро состаришься». Из всех нас только Карел защищен от быстрого дряхления: он — народ, народ любит поэзию и музыку, а эти вещи благоприятствуют молодости, привилегия которой — наив! Ты согласен со мной, комиссар?

— В какой-то степени. Я бы добавил, что рутинная работа в любой бюрократической канцелярии тоже оставляет человека наивным: ему не о чем и некогда думать.

Они, не сговариваясь, отхлебнули одновременно по глотку стерфорда.

— Давай еще раз прокрутим логику событий, — предложил Гард. — О другом мне пока не думается.

— Давай, — без энтузиазма согласился Честер, но Гард знал, что с его характером он недолго останется холодным и равнодушным. — Смотри, кровавая лужа! — вдруг сказал он, показав на улицу за окном, где, подсвеченная неоновой рекламой ресторана, красным отблеском светилась лужа.