Франсуа Рабле - Гаргантюа и Пантагрюэль

• Название: Гаргантюа и Пантагрюэль
• Автор: Франсуа Рабле
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-13902-8, 978-5-699-27572-4

Роман великого французского писателя Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» – крупнейший памятник эпохи французского Ренессанса. Книга построена на широкой фольклорной основе, в ней содержится сатира на фантастику и авантюрную героику старых рыцарских романов.

---

Что гадания по Гомеру многим верно предсказывали судьбу, тому примером служит Сократ; когда ему в темнице прочли стих из речи Ахилла (Илиада, песнь девятая):

”Hmati ѓeu tritatj Fuihu eribwlou iѓoimhu
Я послезавтра, коль не задержусь,
Во Фтии плодородной окажусь[504]*, —

он догадался, что умрет через три дня, и уверил в том Эсхина, как об этом повествуют Платон в Критоне, Цицерон в книге первой De divinatione[505] и Диоген Лаэртский.

Тому примером служит Опилий Макрин; он страстно желал узнать, будет ли он римским императором, и ему вышло следующее изречение (Илиада, песнь восьмая):

W nerou h mala dh se ueoi teirousi machtai,
Sh de bih lelutai, calepou de se ghrazopaxei…
О старче! Ты со всех сторон зажат
В толпе здоровых молодых солдат;
Хилеешь ты, и, жалости не зная,
Тебя теснит к могиле старость злая*.

И точно: Макрин был уже стар, и правил он империей всего лишь год и два месяца, а затем юный и могучий Элагабал низвергнул его и умертвил.

Тому примером служит Брут[506]; он пожелал узнать, каков будет исход Фарсальской битвы, в которой он пал, и ему вышел стих из речи Патрокла (Илиада, песнь шестнадцатая):

Alla me moir’ oloh ѓai Lhtouz eѓtaueu uioz
Коварно парка дни мои прервала,
И Фебова стрела в меня попала*.

Боевым кличем в той битве было имя Феба.

Также и гадания по Вергилию пользовались известностью еще в древние времена и предсказывали из ряду вон выходящие случаи и крупнейшие события вплоть до восшествия на престол Римской империи, как это произошло с Александром Севером, которому открыл его судьбу следующий стих (Энеида, песнь шестая):

Tu regere imperio populos, Romane, memento…
О римлянин! Став властелином мира,
Не нарушай без надобности мира*.

В самом деле, несколько лет спустя он и правда стал римским императором.

Сошлюсь на римского императора Адриана: мучимый сомнением, что о нем думает и какие чувства питает к нему Траян, он прибегнул к гаданиям по Вергилию и напал на следующие строки (Энеида, песнь шестая):

Quis procul ille autem, ramis insignis olivae
Sacra ferens? Nosco crines incanaque menta
Regis Romani…
Кто, ветвь оливы в руку взяв свою,
Величественно шествует ко мне?
По одеянью и по седине
Я римского царя опознаю*.

Некоторое время спустя он был усыновлен Траяном, а по смерти его стал императором.

Сошлюсь на достославного Клавдия Второго, императора римского, который прочел следующий стих (Энеида, песнь шестая):

Tertia dum Latio rognantem viderit aestas.
Ты в Риме воцарился, но другой
Придет на третье лето за тобой…*

И точно: он царствовал только два года.

Тому же Клавдию, когда он пожелал узнать судьбу своего брата Квинтила, которому он намеревался передать бразды правления, вышло (Энеида, песнь шестая):

Ostendent terris hunc tantum fata.
Судьба на миг его стране покажет*.

Так оно и случилось, ибо Квинтил был убит через семнадцать дней после того, как стал править империей.

Та же участь постигла императора Гордиана Младшего.[507]

Клавдию Альбину, пытавшему свою судьбу, вышло следующее (Энеида, песнь шестая):

His rem Romanam magno turbante tumultu
Sistet eques, etc.
Сей всадник в беспокойный, смутный год
Порядок в римском царстве наведет,
Принудит карфагенян к отступленью
И в Галлии подавит возмущенье*.

Сошлюсь на императора Д. Клавдия, предшественника Аврелиана; он допытывался, будут ли у него потомки, и ему вышло (Энеида, песнь первая):

His ego nес metas rerum, nес tempora pono.
Имению и жизни этих лиц
Не положу пределов и границ*.

И точно: он оказался предком длинного ряда поколений.

Сошлюсь на господина Пьера Ами[508]; он пытал судьбу, удастся ли ему спастись от козней нечистой силы, и напал на следующий стих (Энеида, песнь третья):

Heul fuge crudeles terras, fuge littus avarum.
Покинь владенья дикого народа,
Покинь страну, где так скупа природа*.

Ушел он от нечистой силы цел и невредим.

И еще можно было бы привести множество случаев, когда сбывалось все, что пророчил стих, таким путем найденный, но об этом долго рассказывать.

Однако ж, дабы вы потом не разуверились, я не стану вас обнадеживать, что этот способ гадания непогрешим.

Глава XI О том, как Пантагрюэль доказывает предосудительность гадания на костях

– Погадать бы на трех косточках – верней бы и скорей бы дело было, – предложил Панург.

– Нет, – возразил Пантагрюэль, – это гадание противозаконное, предосудительное и весьма зазорное. Никогда им не занимайтесь. Богомерзкую книгу[509] О том, как забавляются гаданием на костях в давние времена сочинил сам враг человеческого рода в Ахайе, близ Буры[510], и с ее помощью перед статуей Геркулеса Бурского многих легковерных людей вводил в заблуждение, – как и теперь еще вводит в различных местах, – и улавливал в свои сети. Вам известно, что мой отец Гаргантюа запретил эту книгу вo всем своем королевстве, сжег ее вместе со всеми гравировальными досками и рисунками, истребил и вырвал с корнем как наиопаснейшую заразу.

Все, что я сейчас сказал по поводу костей, в равной мере относится к бабкам. И то и другое – обман. Пожалуйста, не ссылайтесь на Тиберия, удачно бросившего бабку в Апонский источник Герионова оракула[511]. На эти удочки поддевает злой дух доверчивые души и готовит им вечную муку.

Но чтобы вы после не жалели, я все же ничего не буду иметь против, если вы сейчас на этом самом столе бросите три кости. Какую сумму очков наберете, такой же точно по счету стих возьмем мы с вами на странице, которую вы раскроете. Есть при вас кости?

– Полный кошель, – отвечал Панург. – Это же чертов листок, согласно толкованию, которое дает Мерлин Коккай во второй книге De patria diabolorum. Если черт увидит, что у меня нет с собой костей, так это все равно как если бы у меня не оказалось с собой зеленого листка.

Панург достал и бросил кости, и ему выпало пять, шесть, пять.

– Итого шестнадцать, – объявил он. – Возьмем на раскрывшейся странице стих шестнадцатый. Число мне нравится[512], я уверен, что мне выйдет что-нибудь приятное. Пусть я врежусь в сомкнутый строй бесов, как врезается шар в ряды кегель или снаряд в пехотный батальон, пусть черти сграбастают мою душу, если в первую брачную ночь я столько же раз не тряхну мою будущую жену.

– Да я и не сомневаюсь, – заметил Пантагрюэль, – незачем давать такие страшные клятвы. Первый раз вы промахнетесь, и это вам будет зачтено за пятнадцать, зато поутру как раз попадете в цель, – вот и выйдет шестнадцать.[513]

– Вы так думаете? – спросил Панург. – Ну уж нет, за тем отважным бойцом, который стоит у меня на часах пониже пупа, упущений не числится. Вы когда-нибудь видели, чтоб я давал осечку? Никогда, никогда сроду таких вещей со мной не бывало. Спросите у всех святых и честных отцов, я бью без промаха. Призовите в свидетели всех игроков.

Засим была принесена книга Вергилия.

Прежде чем ее раскрыть, Панург обратился к Пантагрюэлю:

– Сердце трепещет у меня в груди, словно флаг на ветру. Пощупайте-ка пульс, вот здесь, на левой руке[514]. Судя по его частоте и наполнению, вы можете подумать, что меня тузят во время диспута в Сорбонне. Как вы скажете: прежде чем приступить к гаданию, может быть, мы все-таки вызовем Геркулеса и богинь Тенит, которые, как я слышал, председательствовали в гадальной палате?

– Никого вызывать не нужно, – возразил Пантагрюэль. – Раскройте-ка лучше книгу.

Глава XII О том, как Пантагрюэль, гадая по Вергилию, определяет, каков будет брак Панурга

И вот когда Панург раскрыл книгу, то оказалось, что на этой странице шестнадцатый по счету стих гласил следующее:

Neс Deus hunc mensa, Dea nеc dignata cubili est.
Он недостоин с богом пировать[515]
И разделять с богинею кровать*.

– Плохо ваше дело, – заключил Пантагрюэль. – Стих указывает, что жена у вас будет потаскушка, а вы, следственно, будете рогоносцем.

Богиня, которая к вам не благоволит, – это Минерва, грозная девственница, богиня всемогущая, громовержущая, ненавидящая и рогоносцев и ветреников, преследующая измены, ненавидящая развратных женщин, которые не держат слова, данного мужу, и сходятся с другими. Бог – это Юпитер-громовержец.

Надобно вам знать, что, согласно учению древних этрусков, манубии (так назывались у них вулканические молнии) исходят только от Минервы (доказательством может служить пожар на кораблях Аякса Оилида[516]) и от головного ее отца Юпитера. Другим же богам Олимпа метать громы и молнии не подобает. Оттого они и не так страшны людям.

Слушайте дальше, и пусть это будет для вас экстракт древней мифологии. Когда титаны восстали на богов, боги сперва посмеивались над своими врагами и говорили, что с такими-то и слугам их пустое дело управиться. Однако ж когда боги увидели, что титанам удалось взгромоздить гору Оссу на гору Пелион, а гору Олимп раскачать, чтобы водрузить ее на самый верх, то на них напал страх. Тогда Юпитер созвал совет.