Бхагаван Раджниш - Новая алмазная сутра

• Название: Новая алмазная сутра
• Автор: Бхагаван Раджниш
• Жанр: Самосовершенствование

Книга, написанная Ма Прем Шуньо, интересна, прежде всего, тем, что это история молодой женщины, образованной, выросшей в Англии, которая стала санньясинкой Ошо, и прожила рядом с ним, в его доме, более десяти лет. Читая многие книги о взаимоотношениях ученика и Мастера, мы обычно удаляемся в далекое прошлое. В данном случае, автор и сейчас живет в Индии, в городе Пуна, и ее Мастером является Ошо - один из величайших мистиков нашего столетия. Мне кажется, что ее искренний и честный рассказ о личных переживаниях, в который так тесно вплетаются события жизни Ошо и санньясинов на протяжении многих лет, будет интересен, как людям, которые имеют аналогичные переживания, так и людям, просто интересующимся тем, что происходит в современном мире рядом с ними.

Книга Ма Прем Шуньо вся пронизана любовью, любовью к своему Мастеру - Ошо. Очень часто, когда люди читают о тех или иных религиозных учениях или так называемых учениях Нового Века (New Age), они интеллектуально оценивают "плюсы" и "минусы" данного учения и искренне считают, что они поняли его и находятся так сказать "над". Однако те люди, которым посчастливилось оказаться частью соответствующего учения, просто "влюбляются" и тогда становятся его частью.

И эта категория "влюбленности" в то, что глубоко созвучно вашей душе, роднит всех таких людей независимо от конкретного учения. Ма Прем Шуньо позволяет почувствовать эту любовь, эту сонастроенность со своей душой, связь через Мастера с запредельным.

---

Когда я ухаживала за Ошо, я всегда была очень спокойная с ним, в благоговении.

"Молчаливая", - говорил Ошо. У меня очень редко были какие-то новости или сплетни, чтобы рассказать ему, и когда он спрашивал меня: "Что происходит в мире?", я мало, что могла рассказать, потому что события моего мира были в том, на каких деревьях выросли новые листья, и прилетела ли в сад райская мухоловка или нет.

Анандо была ближе к земле и играла с ним. Она говорила ему обо всех новостях внутри и снаружи ашрама. Я слышала однажды, как она разговаривала с Ошо о политике; ее понимание индийской политики было впечатляющим; она знала все имена, все партии. Она и Ошо болтали как два старых приятеля, со взаимным знанием друзей и врагов. Я думаю, между Анандо и мной был хороший баланс.

У Вивек было и то, и другое; она казалось, включала в себя обе наших личности, и ее взаимоотношения с Ошо были всегда тайной для меня, потому что я чувствовала, что они такие древние. Она много раз уезжала на протяжении этих трех лет, но каждый раз, когда она возвращалась, Ошо принимал ее и сразу же предоставлял ей выбор, хочет ли она заботиться о нем, или она хочет расслабиться и ничего не делать. Никогда не стояло вопроса о ее свободе делать в ашраме то, что ей нравится. Это было исключение, которое он сделал для нее, и никто другой не претендовал на это.

Нет правил без исключений, и ни с какими двумя людьми Ошо не обращался одинаково. Один и тот же вопрос, заданный двумя разными людьми, весьма вероятно, получил бы два совершенно противоположных ответа.

В это время мы заботились об Ошо целой группой. Это не было больше работой для одного человека, из-за его слабости и плохого здоровья.

Амрито, доктор Ошо, несмотря на то, что он был англичанином и мужчиной, ладил очень хорошо с Анандо и мной, так как у него сильно возрастала женственность, но с ясным и неэмоциональным подходом. Я никогда не видела в нем каких-то колебаний или "нет" относительно Ошо, и Ошо много раз говорил про него, что он очень скромный человек.

У Ошо начались проблемы с зубами, так что на протяжении трех недель он проводил много времени у зубного врача. На этих стоматологических сессиях был Гит, с ассистенткой Нитьямо, которая была стоматологической сестрой, Амрито, Анандо и я. Во время одной из сессий я сидела на полу рядом с креслом Ошо, и он сказал мне: "Прекрати болтать, помолчи". Я не знала, что он имеет в виду, я сидела так тихо, как только могла. Я думала, что я медитирую. Но медитация была нова для меня, и я никогда не была уверена, в том, что я чувствую, была ли это действительно медитация или мое воображение. При малейшем указании, что то, что я думаю, не было медитацией, я говорила: "К черту со всем этим", и прекращала даже пытаться.

Вместо этого я думала на заданную тему: например, я начинала сознательно планировать, что я хочу нарисовать, или что я хочу делать. Мой опыт в медитации показывает, что это очень чувствительное и хрупкое состояние, и очень легко может прийти мысль "Это все чепуха". Вначале это так и есть, и я была в начале много-много лет.

Так что когда я думала, что я медитирую, и Ошо сказал мне: "Четана, помолчи, прекрати болтать", я очень смутилась и рассердилась. Он говорил мне, что мой ум все время болтает, не переставая, и мешает ему, а я не знала, что он имеет в виду. Это продолжалось больше семи дней, и каждый день я закрывала глаза и старалась уйти глубже в себя в попытке достичь точки, где то, что говорит Ошо, не будет беспокоить меня. Остальную часть дня я чувствовала себя расслабленной, но когда сессия снова начиналась, я становилась напряженной. Я была сердита и расстроена, и однажды он сказал остальным присутствующим: "Вы видите, как Четана сердится на меня?" Я думала про себя: "Почему он выбрал меня?

Что, все остальные превзошли свой ум? Что, все остальные молчат?" Я была в ярости от того факта, что я была единственной, кто не может медитировать. Я, которая переживала такую магию. Прошло две недели, я по-прежнему была в проблемах болтовни, издавая так много шума.

В конце концов, однажды Ошо попросил меня сесть на другую сторону его кресла. Во время этой сессии он повернулся к пустому пространству, где я сидела раньше, и сказал: "Помолчи, прекрати болтать". После того, как сессия закончилась, он сказал мне, что это не я мешала ему, что на этом месте был призрак. Он сказал, что иногда дух или призрак может использовать чье-то тело, и я была очень хорошим приемным устройством. Он использовал меня для того, чтобы болтать. Ошо сказал мне: "Только не говори на кухне (вход в кухню был в следующую дверь), иначе они все испугаются и не захотят работать". Он сказал, что однажды он будет говорить о призраках. Тогда я вспомнила, что это была та же самая комната и в точности то же самое место, где много лет назад в Пуне 1 мною овладела какая-то сила.

Я думаю, что призраки, так же как и сны, не стоит принимать всерьез. Это просто еще один цвет радуги, еще одно измерение, которое мы осознаем. Когда я поняла, что мой внутренний мир так же, как и раньше, неисследованная территория, и медитация занимает "полный рабочий день", тогда я поняла, почему Ошо не обращал внимания на мир эзотерики и призраков. Я могла потеряться в этом мире, и все же, как это ни таинственно, он был вне меня. Он не помогал мне расти в моем осознавании. То, что существуют другие измерения, которые редко можно увидеть и которые нельзя объяснить, это определенно. Например, мысли. Из чего они сделаны?

Как это возможно, чтобы мысли человека можно было прочитать, если мысль - это не предмет из вещества? Ошо проснулся однажды, когда я была закрыта в ванной комнате Анандо и звала на помощь. Он не мог слышать на самом деле мой голос, но он спросил меня позже, что случилось в такое-то время, и почему я звала на помощь. Он даже говорил, что в нашем мозгу есть мысли, о которых мы не знаем.

Впервые, с тех пор как я была с Ошо, он начал пропускать дискурсы. Иногда он был слишком слаб, чтобы приходить и разговаривать с нами. У него развилась боль в суставах, и для него было невозможно что-либо делать, он мог только целый день лежать в постели.

Я видела Ошо в ситуациях, которые доказывают, что он мог быть полностью отделен от боли, например, ему выдергивали зуб, и в тот же самый день он давал двухчасовой дискурс. В другом случае ему делали инъекцию в плечевой сустав после массажа у Анубудды, одного из специалистов ашрама по работе с телом. Анубудда и я сидели на полу, разговаривая с Ошо, а доктор приготовил и начал делать эту сложную инъекцию. Доктор не мог найти правильное место между костями, где был сустав, и пытался много раз. Каждый раз игла словно входила в Анубудду, я вздрагивала, но Ошо продолжал разговаривать с нами расслабленно, и его дыхание или выражение его лица почти не менялось.

Ошо говорил Анубудде, что на самом деле просветленный человек гораздо более чувствителен к боли, и все же он может ощущать, что он отделен от нее. Я никогда не видела, чтобы он волновался или испытывал страх, и я знаю по самой себе, что это всегда психологический страх боли - я не знаю, что это такое, и это ослабляет меня.

В ноябре 1987 у Ошо развилось то, что обычно было бы простой инфекцией в ухе, но что потребовало два с половиной месяца выздоровления с повторяющимися нелегкими инъекциями антибиотиков и местной хирургии, сделанной ушным хирургом в Пуне.

Именно в это время его доктора забили тревогу по поводу того, что он, возможно, был отравлен. Образцы крови Ошо, волос и мочи вместе с рентгеновскими снимками и его историей болезни были посланы в Лондон для изучения патологами и экспертами.

После детальных и утомительных испытаний они пришли к заключению, что симптомы, от которых страдает Ошо с тех пор, как он был посажен в тюрьму правительством США, могут быть вызваны только отравлением тяжелыми металлами, например, таллием.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. "МОЖЕМ МЫ ПРАЗДНОВАТЬ ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ БУДД?"

ОШО не раз говорил мне, что то, что он поехал в Америку, разрушило его работу. Я не могла понять, что он имеет в виду, и говорила ему: "Нет, по крайней мере, теперь тебя знают во всем мире. Ты разоблачил политиканов в каждой стране, твои санньясины созрели и так прекрасно выросли". Но я не понимала. Я не знала, что он умирает от отравления.

Оглядываясь назад на последние три года, я вижу, как много "работы" пришлось сделать Ошо для того, чтобы создать тот же самый высокий уровень энергии, который мы достигли как группа в Пуне 1.

Я вспоминаю, как однажды он весь день отдыхал, и встал только на обед, потом он вернулся в постель и сказал, что у него нет работы. Я сказала: "Для человека, который не делает никакой работы, ты делаешь так много. Никакой работы! Здесь тысячи людей, которые чувствуют, что ты "работаешь " над ними". Он сказал: "Это правда".

На дискурсе в Уругвае я слышала, как он сказал: