Морган Лливелин - Дочь Голубых гор

• Название: Дочь Голубых гор
• Автор: Морган Лливелин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00213-0

Золотоволосая красавица Эпона – дочь вождя кельтов – могла подчинить себе ветер, гром небесный, диких животных. Но не в ее власти было противиться загадочному чужестранцу, воину-скифу, чей конь унес ее к далеким берегам Черного моря. Их страсть выковала узы более прочные, чем мечи кельтов, но верховный жрец племени преследует их в стране скифов. Никто не мог противостоять его могуществу. Судьба приводит Эпону назад, в родные горы, где ей суждено стать верховной жрицей.

---

«Поклонись», – внезапно повелел ей ее дух, но она слишком спешила, чтобы выполнить его повеление, и побежала дальше.

Тропа извилисто бежала среди скопления валунов, этих выпирающих ребер Матери-Земли, пока Эпона не оказалась на маленьком выступе над дорогой и не увидела едущих по направлению к ней скифов.

Она спустилась вниз по склону и вышла на дорогу, преградив путь скачущим всадникам. Действовать ей приходилось быстро, не раздумывая, чтобы не потерять решимости.

Кажак поднял руку, останавливая свой маленький отряд. Его темные брови сдвинулись на лбу в одну линию, он не улыбался.

– В чем дело? – подозрительно спросил он.

– Я хочу, чтобы вы взяли меня с собой, – сказала она, стоя у его колена.

Брови Кажака взметнулись вверх, к кромке выреза его войлочного шлема. От этих кельтов можно ждать любой выходки.

– Это шутка? – неуверенно спросил он.

– Никакая это не шутка. Пожалуйста, возьмите меня с собой. Я хочу оставить этот поселок; хочу до наступления темноты уехать как можно дальше. Меня не ждет тут ничего хорошего.

Скиф переменил положение в седле. На его лице не отражалось никаких мыслей или чувств.

– Зачем Кажаку брать тебя? На что ты можешь ему пригодиться?

Во всяком случае, он обдумывал, как ему поступить. Она вспомнила его собственные слова о том, как скифы поступают с женщинами, которые им нравятся: «берут, и айда». Ее глаза заискрились, и она показала ему одну свою тяжелую прядь.

– Это кельтское золото, – сказала она. – Если ты меня увезешь, оно твое.

К ее изумлению, скиф громко расхохотался.

– Ты совсем непохож на другие женщины, – сказал он. Повернулся к своим спутникам и что-то произнес на родном языке. Сказанное им, на слух Эпоны, прозвучало очень резко. Другие скифы посмотрели на нее с сомнением.

Переговорив с ними, Кажак вновь обратился к ней.

– Мы должны ехать, – сказал он. – Это место не нравится… Слишком странное. Слишком… – Не в силах подобрать нужных слов, он начертал в воздухе замысловатый узор, и Эпона его поняла.

– Мы должны ехать, – повторил он.

Его глаза пристально оглядели ее тело с головы до ног и с ног до головы. Его пятки коснулись коня, и тот заиграл на каменистой дороге.

– Может быть, ты и правда пригодишься, – решил Кажак. Он наклонился вперед и протянул ей руку. – Ты едешь?

Она сглотнула комок, застрявший у нее в горле.

– Еду.

Сильная рука схватила ее за кисть и рванула ввысь. После короткого барахтанья Эпона уже лежала на холке коня, перед Кажаком, лицом вниз и упершись кончиком носа в скакуна. Кажак пришпорил его и поскакал прочь от деревни кельтов.

Тем временем селение гудело, как потревоженный улей. Таранис был сильно озабочен угрожающими намеками Кажака, и даже ласковые разуверения Сироны не могли убедить его, что скиф не станет чернить его добрую славу среди других племен и народов.

Некоторые старейшины, которые еще хранили воспоминания о былых нападениях и битвах, живо представляли себе, как орды скифов ворвутся в их селение среди Голубых гор, насилуя женщин и расхищая богатства племени.

Меж тем друиды во главе с Кернунносом пытались подобрать торжественные заклинания, способные защитить племя от опасностей, которые мог предвидеть лишь главный жрец.

Кернуннос оставался в волшебном доме, глубоко переживая нанесенные ему обиды. Он знал, что Таранис обвиняет его во всех постигших их неудачах, и, в свою очередь, открыто упрекал вождя в недальновидности и алчности.

В душе главного жреца всегда жила забота о могуществе и преуспеянии племени. Она не покидала его ни во сне, ни во время бодрствования; эта забота являлась неотъемлемой частью всего его существа. Племя не только окружало его со всех сторон, в своем телесном виде, но и существовало внутри его, бестелесно; у него не было своей личной жизни, он жил только служением кельтам. Настроение всего племени было и его настроением. В его жилах непрерывно пульсировала энергия кельтов; его терзали муки, перенесенные ими в минувшем, и те, что им еще только суждено перенести. Иногда могучее общее волнение кельтов захлестывало все остальное, и он, как пригвожденный, стоял на месте, прислушиваясь к внутренним голосам и пытаясь найти правильную дорогу в противоречивых стремлениях. Закрыв глаза, забыв о настоящем, он витал в прошлом и будущем.

В этот день предчувствие грядущих бед повергало его в полное отчаяние.

– Все меняется, – стонал он вслух, глядя куда-то вдаль остекленевшими глазами. – Все, что имеет истинное значение, будет утрачено. Сейчас мы знаем так много, мы занимаем надежное место в этой жизни; находимся в полном единении с духами. Но нет, нас привлекает мнимая новизна; мы готовы отрешиться от нашего образа жизни, сойти с привычного пути. Сердце мое надрывается, когда я думаю об участи моего племени.

Он сунул руки в очаг, выгреб оттуда горячую золу и высыпал ее себе на голову и лицо, не испытывая никакой боли, продолжая горько оплакивать судьбу кельтов.

Когда солнце достигло зенита, а Эпона все еще не вернулась, Ригантоне надоело ждать ее. Она вышла из дома и стала расспрашивать поселян, но никто не знал, где ее дочь. Настроение ее резко испортилось.

Закончился день, наступила ночь полнолуния. Если Эпона так и не появится, чтобы пойти добровольно к друидам, они сами придут за ней. И как она тогда объяснит отсутствие дочери?

Наконец Ригантона отправилась в волшебный дом; во рту у нее пересохло, в висках болезненно стучало, но она не могла просить гутуитер о помощи. И не могла вернуться назад; ведь она была кельтской женщиной и готова была встретить лицом к лицу все, что бы ее ни ждало.

Из дома жреца тянуло едким дымом. При виде ее черные дрозды недовольно затрещали. Из волшебного дома доносился какой-то ритмичный шум, как будто там трясли наполненные камешками тыквы-горлянки, и слышалось пение друидов.

Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы войти.

От пылавшего посреди дома очага было жарко и душно. Воздух пропитывала вонь. И тут Ригантона почему-то вспомнила слова, которые ей передала дочь, слова скифского предводителя: «Место живых людей – под открытым небом».

Она и сама не знала, почему вспомнила об этом.

Переступив через порог, Ригантона остановилась, и к ней тут же подошел Кернуннос.

– Ты привела дочь? – прошипел он сквозь зубы.

Нечего было и думать о том, чтобы лгать друиду.

– Я не могу ее найти. С самого утра никто не видел ее в селении, и я очень обеспокоена.

Кернуннос приблизил свое лицо к ее лицу.

– Ты хочешь сказать, что она опять убежала? Эта девушка истощает мое терпение, Ригантона. Она поступает чересчур опрометчиво и безрассудно, боюсь, что она губит свои способности. Обучить ее жреческим обязанностям будет нелегко, потому что ты была ей плохой матерью, Ригантона, не воспитала в ней необходимую покорность.

Ригантона обозлилась.

– Я воспитала ее смелой, решительной и трудолюбивой, она не боится никакой трудной работы. Я не знала, что она друидка и ей понадобятся другие душевные качества.

– Тебе следовало знать, женщина, что любая девушка может оказаться друидкой. Ты упустила ее из-за своей дурости. Но, где бы она ни была, я всегда сумею найти ее, Ригантона. – Он неприятно улыбнулся.

– Тогда найди ее, – сказала женщина, которой не терпелось покинуть волшебный дом.

Его рука, словно когтистая лапа, сжала ее плечо.

– Куда ты торопишься? Уж если твоя дочь не пришла, может быть, ты поможешь нам в наших занятиях магией?

Она посуровела.

– Меня ждут мои дети, Кернуннос. Я нужна и в других местах.

– Твои дети могут сами о себе позаботиться. И ни один мужчина не ждет тебя, Ригантона. Твое ложе давно остыло. Ты стала старой и жилистой, женщина. Ты лакомая еда для медведя, но я думаю, он единственный, кто захочет заключить тебя в свои объятия. Не согласишься ли ты, чтобы тебя принесли в жертву Косматому Человеку, Ригантона? С помощью этого жертвоприношения я смог бы приготовить сильнодействующие магические снадобья. – Он заухмылялся, наслаждаясь вспыхнувшим в ее глазах страхом.

Она вырвалась и перешагнула через порог. За ее спиной звучал смех, сливаясь с тарахтением черных дроздов.

После ухода Ригантоны Кернуннос погрузился в глубокое раздумье. Побег Эпоны – еще одно дурное предзнаменование. Уж не прогневал ли он, сам того не зная, могущественных духов?

Нет, не может быть. Меняющий Обличье никогда не должен сомневаться в себе самом, ибо его способности растают тогда, как снег под весенним солнцем. Все еще поправимо, он найдет и вернет Эпону, уничтожит влияние всадников и позаботится о своем племени.

По его велению пение возобновилось.

Кернуннос присел на корточки возле костра и попытался определить, где находится Эпона. На какой-то миг она, казалось, мелькнула перед ним, он даже ощутил ее запах, но тут же исчезла, удаляясь с поразительной быстротой, вне досягаемости его рук. Но не вне досягаемости его магии.