Евгений Адеев - Цена чести

• Название: Цена чести
• Автор: Евгений Адеев
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00339-4

Серия «Княжеский пир» замышлялась, как «наш ответ Чемберлену». Дескать, в мире три легендарных центра: двор короля Артура, монастырь Шао-Линь и двор князя Владимира. О первых двух пишут книги, снимают фильмы, их знают по всему миру. А мы чем хуже? А вот и ничего подобного, мы не хуже, мы — лучше! Именно под таким девизом Юрий Никитин выпустил первую книгу в эту серию.

Эта книга, включенная в серию «Княжеский пир», содержит фантастический роман Евгения Адеева «Цена чести». Он повествует о Велигое Волчьем Духе, который однажды похвалился на княжьем пиру добыть голову бессмертного воина Радивоя. Слово не воробей — пришлось отправляться в путь. И на пути том выпало Велигою и в корчме попировать, и с богами потолковать, и мятежного князя приструнить, и лихую разбойницу приворожить. Вот только беда в том, что тот, чью голову Велигой обещал принести, бессмертен.

---

Евгений АДЕЕВ ЦЕНА ЧЕСТИ

Пролог

Велигой Волчий Дух натянул поводья и конь, недовольно фыркнув, мол, вот еще, только разбежался, встал как вкопанный у верстового столба. Велигой выпрямился в седле, огляделся.

Вечер норовил обернуться ночью, в холодном чистом небе едва мерцали первые звезды. За спиной осталась окровавленная последними лучами заходящего солнца громада Киева, впереди терялась в темноте дорога, истоптанная бесчисленными ногами и копытами, разбитая тележными колесами… Чуть левее темнела стена леса, за которую только что косо завалилось солнце, но пара тонких лучиков, прямых, как стрелы Перуна, так и метилась уколоть в глаз сквозь прорехи в тесном переплетении густых ветвей. Справа утопало в светлой дымке обширное поле, оттуда слышались шорохи, белесые клочья раннего тумана двигались, будто тревожимые чьим-то неспешным дыханием.

Велигой потрепал коня по холке, тоскливо всматриваясь в дорожную даль. Свежий ночной ветерок понемногу выдувал из башки хмель, и по мере того, как прояснялся рассудок, приходило осознание того, что натворил. Боги… что же он плел? Помнил, как хряпнув в пьяном угаре кружкой по столу, орал перед князем, — самим Владимиром, Ящер его подери! — что пойдет, да еще и сделает, да всех одной левой ногой да штанов не придерживая…

— Боги великие, что же я наболтал!

Помнил, как вскочил Владимир, и лицо его было каменным, но голос кипел от гнева. Помнил, как князь взмахнул рукой, указав на двери палаты, и сказал так, что разом стихли разговоры за столами, будто все гости разом ложками подавились… сказал, обращаясь к нему и еще нескольким горлопанам, старавшимся перещеголять друг друга в самовосхвалении:

— Ступайте! И сделайте руками то, что сотворили глотками!

Он говорил еще что-то, но Велигой толком и не помнил, что именно. Только гавкнул в ответ что-то вроде: «Да хоть вот прям сейчас!»… или может «А хрен ли нам, кабанам?!»…

Выскочил из палаты, как пинком подброшенный, кажется, снес перила у крыльца, а может, и просто перепрыгнул, влетел на конюшню, двинув по дороге в зубы подвернувшемуся конюху… и вот теперь он здесь, в трех верстах от Киева, стремительно трезвеющий и готовый от стыда сквозь сыру землю провалиться.

— Чего ж я наобещал-то! — пробормотал Велигой в глубокой задумчивости. — Ящер меня задери, что же я наплел!

Развезло его тогда, ох развезло! Никогда так не нажирался. А тут, пред светлыми очами князя разошелся, разорался, как петух половецкий. А ведь не зря, ох не зря говаривал воевода Дуболом, еще в те годы, когда Велигой на заставе службу нес простым дружинником, мол, что у трезвого на уме, то у пьяного в дупе не держится. Вот тебе и пожалуйте. И что теперь? Плестись обратно в Киев? Куры и те засмеют, не говоря уж о честном народе, князь из палат в шею вытолкает, да еще и под зад коленом поможет, чтоб бежал быстрее… Стыдоба-то какая-а-а-а!!!

Велигой вспомнил, какая наивная, щенячья радость обуяла, когда впервые очутился в Золотой Палате, в кругу богатырей князя Владимира — вышел же в люди, вот ведь, значит, ценят! Не зря же за скорость и точность в движениях, за неотразимость молниеносных ударов прозвали сразу Волчьим Духом! Значит, многого стоит… тьфу, цена ему теперь — дырка от кренделя. Поначалу стеснялся — вот ведь, что за народ вокруг, не хухры-мухры, а богатыри, каких свет не видывал. Да хоть во-о-н там сам Илья, который Муромец восседает и гудит как пчелиный улей, через два стола Казарин что-то ожесточенно доказывает Рагдаю, к ним протискивается Алеша Попович с полным кубком стоялого меда, на полдороги его перехватывает Сухмат, начинает о чем-то рассказывать… Сам князь Владимир Ясно Солнышко по палате похаживает, возле него неприметной тенью маячит хмурый Извек, смотрит еще так пристально, как-бы-чаво-не-вышло…

Да, первое время чувствовал себя в такой компании, как гусь в курятнике. А потом пообвыкся, расслабился. Стал в разговорах слово-другое вставлять, а где слово, там слово за слово, а где слово за слово, там такое начинается… И чем он теперь лучше болтуна Фарлафа, над которым, было дело, ржали всей дружиной, когда Белоян-волхв подсунул князю ту чашу, что правду кажет?

Велигой обшарил себя с головы до ног. Да, слава Богам, хоть из штанов не выпрыгнул, когда к дверям кинулся. И ведь как бы не был пьян, а догадался домой заскочить, сообразил ведь, что в походе нужно кое-что еще, кроме гонора… Все же, воинская выучка взяла свое — коня надежно взнуздал, доспех сидит как влитой, рукоять меча глядит точно из-за правого плеча, рог боевого лука — из-за левого. Колчан, полный стрел — у седла, там же небольшой круглый щит… Эй, где шлем?.. Ух, вот он, как не потерял? Так, в малой калите на поясе чой-то весело позвякивает — ха, и это не забыл! Одна монетка не звенит, а две звенят, но не так… В дорожном мешке тоже что-то есть — ну, это не диво, часто в разъездах, никогда и не распаковывал — что лишний раз вещи туда-сюда тягать?

Беглый самоосмотр, впрочем, не принес особых утешений — хотя все равно приятно, что инстинкты воина не подвели, значит, хоть в чем-то еще не окончательно испортился. Но как же стыдно!!! Наплести такое! Уподобиться трепачам, которых, если уж совсем честно, в княжьих палатах и без того как блох на собаке! И что теперь делать?

— Прежде всего, успокоиться, — произнес Велигой вслух, — и подумать. Так, Серко?

Конь промолчал, всем видом выказывая полное согласие и понимание.

— Выбор на самом деле, невелик, — продолжал рассуждать Волчий Дух, чувствуя себя Винным Перегаром, Великим Свином и еще чем-то гадким и противным. — Либо назад… и опозориться перед всем Киевом… да что там, перед всей Русью, опозорить князя… Вот ведь, скажут, какие у него богатыри — языком кому хошь хребет переломят! А о Владимире и так слава идет та еще… Нет, в Киев — ни за что.

Конь согласно профурчал что-то по-конячьи.

— Можно к Крутогору уйти, или к кому еще… нет, это вообще ни в какие ворота. Клятву на верность Владимиру давал во веки вечные, богами клялся, Рода в свидетели звал. Да если уж честно сказать, после всего случившегося кому такое трепло, как я, теперь за надобностью?

Конь ударил копытом — мол, жеребись давай, ясно ведь, даже мне, что выход-то у тебя на самом деле только один!

— Н-да… — покачал головой Велигой. — Один. А теперь скажи мне, Серко… ах, ну да, ты ж не умеешь по-человечески… но все равно скажи, как это я вот так вот прямо возьму, и привезу Владимиру голову Радивоя Проклятого?

Глава 1

Давно это было. Задолго до того, как холодные волны Северного Моря пригнали к берегам славянских земель могучие драккары Рюрика, задолго до того, как родилась и окрепла под рукой Олега Вещего Великая Русь…

Далеко-далеко от Киева, в землях за Волгой-рекой на границе владений кривичей и ильменских словен, у самой кромки Великого Леса, что протянулся от Мурома и почти до самого Новгорода жило маленькое племя. Никто уж не помнит, откуда оно взялось, куда сгинуло потом, оставив после себя лишь гряду курганов, избитые временем остовы крепостей… и мрачную легенду, по сию пору шепотом передаваемую из уст в уста.

Ратичи — так они называли себя. И верно, великими воителями были сыны этого племени. Видно, была с ними сила Перуна, и не знали они поражений на поле брани.

…Еще при рождении волхвы предрекли мальчику славу величайшего воителя, и потому имя ему было дано: Радивой. Ребенок рос на редкость сильным и выносливым, не было для его чутких ушей звука слаще звона клинков. Потому в обучение воинскому делу взяли Радивоя на два года раньше, чем его сверстников. Но мальчик учился наравне со старшими товарищами, ничуть не отставая от них, а уже спустя три года о нем говорили, как о подающем неслыханные надежды молодом воине. Он учился как одержимый, постигая все премудрости военного искусства. Не было оружия, которым не владел бы в совершенстве, и в пешем и в конном бою. На версту прицельно бил из своего богатырского лука, который кроме него не мог натянуть никто, ударом огромного меча рассекал ствол вековой сосны… или яблоко на голове ребенка, не задев нежной детской кожи, ударом кулака ломал бревна, а человека убивал на месте… И хоть и говорят, что сила — уму могила, не было во всем племени его хитрее, изобретательнее и искуснее в военных уловках, обманных ходах, засадах, разведке.

Бывалые воины только руками разводили: не иначе, как на юноше лежит особое Перуново благословение. А Радивой рос, мужал, и вместе с ним росли его умения, его сила и опыт. Он отличался во всех сражениях, всегда был в первых рядах и не просто оставался жив — под его богатырскими ударами враги падали рядами, как срезанные колосья.

Слава Радивоя распространилась далеко, враги ратичей шепотом выговаривали его имя, женщины враждебных племен пугали им детей, уже давно не осталось богатырей, готовых выйти с юношей на двобой. Двадцати весен от роду Радивой уже командовал сотней, куда сам набирал воинов из таких же одержимых войною, как и он сам. Этот отряд одним только слухом о своем приближении заставлял многочисленные рати кидаться в паническое бегство, ибо прямое столкновение с ним могло сулить только одно: смерть.