Мор Йокаи - Черные алмазы

• Название: Черные алмазы
• Автор: Мор Йокаи
• Жанр: Классическая проза

Роман крупного венгерского романиста Мора Йокаи "Черные алмазы" (1870) посвящен судьбам Венгрии конца 60-х годов XIX века, в период развития капитализма, дает широкую картину венгерского общества того времени.

---

Почему невозможно? Да потому, что в эпоху образования каменного угля еще не было ни птиц, ни млекопитающих, в каменном угле не находят ничего, кроме растительных остатков, моллюсков и как большую редкость – рыб.

А почему возможно? Да потому, что не обнаруженное еще никем кто-то может в один прекрасный день и обнаружить. Ведь сам Гумбольдт утверждал, что в первобытном мире не существовало обезьян, потому что ископаемая обезьяна нигде не найдена, а с тех пор уже обнаружили в Англии одного, а во Франции трех ископаемых macropythecus.

В ответ на это лагерь противников снова взбунтовался, обозвав сторонников птиц невеждами; ведь даже пресмыкающиеся встречаются только в эпоху бурого угля! Ну, anthracotherium еще куда ни шло. Но о птицах не может быть и речи!

Поскольку перебранка велась на страницах многих иллюстрированных журналов и потому взбудоражила немецкую, английскую и французскую общественность, этот спор, затрагивавший крупные авторитеты, необходимо было разрешить: для обследования и определения спорной окаменелости была создана комиссия из пяти влиятельных ученых.

Доктор Фелициус вызвался уплатить тысячу золотых тому, кто докажет, что его окаменелость – не отпечаток птицы.

Суд ученых, обследовав кусок угля, вынес единодушный вердикт, из коего следовало, что окаменелость – никакой не след protornithos, a отпечаток листа «annularia longifolia». Он и не может быть ничем другим, ибо это кусок не бурого угля, а чистейшего антрацита, в эпоху образования которого еще не было птиц.

Доктор Феликс Каульман честно выплатил комиссии тысячу золотых и вполне искренне поблагодарил весь научный синклит за услугу: они прославили бондаварский уголь на весь мир. Даже за сорок тысяч форинтов Каульман не смог бы сделать этому углю такой рекламы. А теперь пусть кричит кто угодно, что protornithos – блеф. Качество бондаварского угля подтверждено наукой.

Итак, приближается благоприятный момент, когда компания сможет выступить на биржевой арене.

Ибо уловить благоприятный момент – самое большое на свете искусство.

На бирже выдаются и ясные и пасмурные дни. Самый воздух порой там, кажется, пронизан электричеством, а овцы резвятся на поле; иной раз все пригнут головы к земле и перестают щипать нежную зелень пажити. Или блеянием просят пастуха остричь их, потому что уж очень тяжела им шерсть. А то все стадо сдвинет головы, повернется задом и не слушает никаких окриков. Время от времени никто не знает почему, вожак вдруг припустится бежать, а за ним и все стадо. И ни пастух, ни собаки не могут его остановить.

Итак, основное искусство здесь – определить, когда на бирже благоприятная погода.

Ибо иногда выпадают такие благодатные моменты, люди бывают в таком благодушном настроении, а кошельки и бумажники столь легко раскрываются, что в это время удается все: даже если кто-нибудь вздумает сколачивать компанию по разделу и распродаже горы Геллерт, то и он найдет основного предпринимателя и акционеров. А иной раз они не откликнутся даже на турецкий железнодорожный заем.

И вот, в один такой прекрасный день, когда каждая травинка тянется к солнцу, на венской бирже была основана компания: «Бондаварские каменноугольные разработки»,- и в день ее учреждения перед зданием банка Каульмана и по всей улице пришлось установить заслон из солдат, чтобы хоть как-то сдержать неистовую толпу, кинувшуюся подписываться на акции.

Будущие акционеры с самого утра заняли подъезды здания; тот, кто полагался на свою силу, прокладывал себе путь локтями; сбитая в сутолоке шляпа, оторванная пола пальто во внимание не принимались; словесные обиды всех родов, оскорбления действием второй и третьей степени не считались наказуемыми. Выходящие на улицу окна банка были разбиты, и возбужденные люди в них кричали: «Подписываюсь на десять тысяч, на сто тысяч, на миллион! Вот гарантия!» Иные с ловкостью гимнастов использовали свое физическое преимущество, взбираясь на плечи соседей, оттуда карабкались на балкон, а там – просовывали голову в зал, отведенный для подписки: «Дайте на полмиллиона!» И когда наконец пробило шесть часов пополудни и подъезды закрыли, теснимой при помощи оружия толпе, – тем, кому не посчастливилось подписаться, – прокричали с балкона: «Подписка закончена! Колоссальное превышение! Вместо десяти миллионов проведена подписка на восемьсот двадцать миллионов форинтов!»

Но располагают ли сами акционеры такими деньгами?

Где там! На десятую часть суммы каждый представляет гарантию в других ценных бумагах. А денег как таковых консорциум еще не видал.

Те, что в страшной давке рвут здесь друг на друге пальто, далеко не толстосумы, да и к добыче угля они имеют самое отдаленное отношение, просто на бирже благоприятный момент: можно нажиться. Акции бондаварской угольной компании объявлены выше номинала: эту небольшую прибыль каждый стремится заполучить, и какое кому дело, что там случится с этими акциями в дальнейшем.

Но есть кому позаботиться и о том, чтобы деревья не вырастали до неба.

Готовый к бою стоит противник и выжидает момент, чтобы сбить курс акций.

Во главе противной партии – князь Вальдемар. Один из прославленных воротил биржи.

Вполне естественно, что, как только люди, которые купили акции, в расчете на быструю наживу, понесут их обратно на биржу и начнут продавать,- повышение курса акций тотчас же прекратится, ажиотаж спадет, а затем и вовсе исчезнет. Если предприятие жизнеспособно, если акции попали в надежные руки, то курс их может снова подняться.

Но и против этого биржевая наука изобрела контрмеры.

Совет правления выбирает синдикат. После понижения курса синдикат устанавливает срок, в который акции должны быть розданы пайщикам.

А оставшееся время не теряют даром: вручают маклерам сотен пять акций, чтобы те привлекли внимание к предприятию. Маклеры на паркете и кулиса {паркет – внутренняя часть биржи, предназначенная для агентов и маклеров. Кулиса – неофициальные посредники на бирже} поднимают неистовый шум. Они отчаянно играют на повышение своих акций. Сертификаты с большим ажио {ажио – отклонение биржевого курса акций или бумаг от их номинальной стоимости в сторону повышения} рвут друг у друга из рук, и, хотя акций пока еще на бирже не видно, биржевой бюллетень фиксирует нормальное соотношение «деньги» – «товар».

Искушенные люди знают, что это лишь искусственные страсти, ибо тот, кто заплатит наличными, может из первоисточника получить аль-пари {аль-пари – цена акций или бумаг на бирже, равная их номинальной стоимости} столько акций, сколько пожелает; а противная партия выжидает, когда настанет момент присоединиться к играющим на понижение, сбить ниже пари акции данного предприятия и затем скупить их по низкому курсу, а там они могут снова подниматься.

Кто проиграет в этой игре, так это владельцы мелких капиталов, вздумавшие плясать на льду. На шумном вакхическом пиру в честь золотого тельца у них выманят их мизерные капиталы, приносящие ничтожный доход, и поначалу поманят некоторой прибылью. Но позднее, когда курс пойдет на понижение, мелкие вкладчики разом повернут назад, выбросят на биржу свои акции, как рак бросает клешню, и разбегутся по домам, воздавая хвалу всевышнему, что удалось унести хоть ноги.

Так уж оно повелось.

Первые талеры

В городе X. есть улица, которую до сих пор называют Греческой. Ряд красивых домов, которые когда-то построили греческие купцы; в центре улицы – церковь с фасадом, отделанным мрамором, богато позолоченная колокольня с самыми звучными во всем городе колоколами. Говорят, когда выплавляли эти колокола, греки пригоршнями бросали в кипящий сплав серебряные талеры.

Славный, жизнерадостный, добрый народ были эти греки! Они первыми основали постоянную торговлю в Венгрии; евреям тогда еще не разрешалось приобретать недвижимое имущество, и лишь по домам греческих купцов можно было судить, насколько умен и рачителен хозяин.

Впоследствии, хотя они были родом из Македонии, их уже нельзя было отличить от исконных венгров. Венгерский стал их родным языком, освоили они и венгерские обычаи. Они не отделяли себя от остальных; бывали там же, где и другие. Большинство из них стали дворянами и гордились своими дворянскими грамотами; они восседали за зеленым столом {имеется в виду зеленый стол комитатского сословного собрания}, и народ замечал разницу между греками и прочими обывателями города лишь на пасху: на десятый день после того, как венгры успевали облупить крашеные яйца, греки начинали двумя молотками по деревянному блюду отбивать великую пятницу.

В городе X. весь исконный греческий род перевелся. Стоило бы провести физиологическое исследование, чтобы выяснить, что привело их к вымиранию. Почему мужчины умирали холостыми, а женщины – незамужними. А ведь и мужчины и женщины были стройными, статными, отличались горячей кровью, пламенными очами, благородными чертами лица. И все же они умирали один за другим.