Мария Чепурина - Серебряная книга романов о любви для девочек

• Название: Серебряная книга романов о любви для девочек
• Автор: Мария Чепурина
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-30392-2

Мария Чепурина «В подарок – чудо!»

Если твоя единственная радость – семейная история, то веселого мало. Переезд в другой город Любу огорчил: новая школа и новый класс ей совсем не понравились. К тому же кто-то пустил слух, что она влюблена в Сашу Яблокова. И как только такое могло случиться? Ведь на самом деле Любе нравится совсем другой мальчик! Или все-таки нет?..

Анна Воронова «Медовый вечер»

Нюту считали странной. Она могла часами делать наброски в маленьком блокноте или читать. Она любила гулять одна, не боялась темноты, не болтала бесконечно о шмотках или парнях. Только один из них прочно занимал ее мысли… Но что толку от мечтаний, если Олегу может понравиться только необыкновенная девчонка? И Нюта решила измениться…

Юлия Фомина «Наряд для красотки»

Слабо вам нарядиться говорящей сосиской в тесте и разгуливать в таком виде на глазах у публики? Сашу Чехову пустяками не испугаешь, скука на каникулах гораздо страшней. От нее впору по потолку бегать – или найти работу. Вот Саша и оказалась в торговом центре «Динамит», наряженная хот-догом. Только… как же в этом дурацком костюме понравиться парню?!

---

Нюта и любила во всем городе только этот лес, и озерный берег, и яблоневый сад, полный розовой лени и медового жужжания пчел.

А что еще было здесь любить? Родную первую школу, к которой вели тропинки, усыпанные валунами (наверно, гранит науки)? Старый стадион, выглядывающий из зарослей шиповника, с разбитыми трибунами, где мирно дремали местные алкаши? Все это существовало само по себе, как россыпь перепутанных пазлов, которые никто никогда и не думал собирать.

А теперь Нюта с изумлением замечала, как кусочки срастаются друг с другом, словно их обрызгали волшебной живой водой. Все наполнялось смыслом. Город стал живым существом, самым лучшим городом на свете! У города появилось сердце – дом Олега, счастье ее и печаль. От него расходилась энергия, которая делала город живым и прекрасным. Ведь здесь родился лучший человек на земле!

Все, что раньше казалось простым и понятным, теперь меняло очертания, уплывало… «Если он уедет – я проснусь однажды, а город исчезнет следом, дома утекут под землю, прочь уползут дороги, словно серые змеи, останется только пустыня, пустыня моей любви», – писала Нюта, и сама себе верила, и немного пугалась собственных мыслей. Она смотрела ночью в темное окно, и ей казалось, что дома вокруг площади меняются местами, что деревья ходят друг к другу в гости и носят в ветвях уснувший ветер. Так появились стихи. Море любви, плескавшееся в сердце, требовало выхода. Ей мало было рисовать фантастических зверей и вычерчивать в тетради силуэты драконов и птиц вперемешку с магическими буквами О и Р. Нюта пыталась записывать свои чувства. Никому не готова была она показать эти тайные строчки. Но каждый вечер в темноте, глядя в окно, подсвеченное фонарем, она грызла карандаш и писала, писала в тетрадке все, что переполняло душу. Перечитывать было страшно. Она прятала тетрадь в завале книг на столе (родители туда не совались) и с пылающими щеками сочиняла снова.

Она знала, что, если Олег уедет из города, волшебство прервется. И поэзия уйдет, и сама она станет мертвой, как белая страница, на которой никто никогда не напишет ни слова.

При этом Нюта никак не могла представить, что же будет, если Олег ответит на ее чувства. Вершиной мечты было признаться ему в любви, подержать его за руку. А дальше? А дальше начиналось непонятное. Все скрывалось в золотой дымке. Смутно виделось, как они, взявшись за руки, говорят друг другу какие-то важные слова. Как он тихо касается губами ее губ. Как они идут навстречу ветру и торжественно гудящему озеру. Как сидят в темноте, и дыхание их смешивается…

Дальше Нюте становилось жарко и тревожно. Понятно, что любовь, понятно, что влюбленные любят друг друга… но все-таки…

Даже думать об Олеге было сложно. А хотелось, чтобы стало легко. Легко, как… ну с Жекой, например. Только с Жекой – это просто дружба. С Жекой хорошо болтать обо всем, смеяться без причины, ходить в лес, дурачиться, пить чай, смотреть новые фильмы и кидаться подушками. С Жекой нет ничего тревожного, напротив, с ним надежно, тепло и уютно. А вот с Олегом будет настоящая любовь, в которой горят миры и не бывает ни чая, ни беспричинного смеха, ни подушечных битв. Настоящая любовь уносит человека в небо, там ему не нужны ни подушки, ни чайники.

Глава 6 Кто, блин? Гоблин!

–Ну что, дети мои, на сцену! – Шеф зарылась в серый пуховой платок, словно довольная моль, разыскавшая наконец достойный завтрак. «Дети мои» означало, что у Шефа хорошее настроение. Когда настроение ухудшалось, «дети мои» превращались в «поганцев» и «детский сад Розовый Сопливчик». Быть поганцами никому не улыбалось. Поэтому просьбы Шефа сегодня выполняли с удвоенным энтузиазмом.

Спектакль репетировали уже три месяца. Листы, по которым читали текст, сначала растрепались и замусолились, а потом, по мере того как текст оседал в головах, начали исчезать из рук.

Часто повторяемая Шефом фраза: «Зал не должен любоваться на вашу пятую точку!» – также принесла благие плоды. Пятые точки дисциплинированно разворачивались куда надо. Народ прогрессировал. «Поганцы» научились не путаться в кулисах, не пялиться партнеру под ноги, словно разыскивая случайно оброненную блоху, не почесываться от волнения во время важного монолога и прочим полезным для сцены вещам. Но жить от этого легче не стало.

Теперь на сцене шла тяжелая стадия «вживания в образ». Шеф сердилась, то и дело грозила из зала кулаком, сама вцеплялась в текст, топала ногой и рявкала на «бездарностей». Гора окурков в пепельнице росла и недовольно дымила, подобно просыпающемуся вулкану. Будущие театральные звезды таращили глаза, спорили, сами топали ногами, загнанно верещали: «Это невозможно!», «Никогда я такого не сделаю!», «Что за позорище»… Но потом пыхтели, пытались и… делали. Шеф, довольно кудахча, возвращалась в свое логово, свитое в кресле на шестом ряду, и заново начинала рявкать и грозить снизу кулаками.

Так вот оно, театральное искусство! Нюте порой казалось, что не стоит мучить некоторых особо бесталанных товарищей. Ну не дано им играть! Вылезет, бывало, какой-нибудь «поганец» – бекает, мекает, мумукает… Не проще ли отпустить такого бедолагу с миром, мягко намекнув, что на сцене он может появляться разве что в роли подметальщика этой самой сцены. Но нет! Шеф упорно мучила самых неприспособленных и гоняла самых застенчивых.

Нюта испытала это на себе. Чем страшнее казался этюд, тем больше сил прилагала Шеф, выковыривая в первые ряды самых испуганных. Однажды, после горячей дискуссии в 38-м, она разразилась речью. Нюта слушала и проникалась:

– В каждом – сотни лиц, тысячи обличий. Любой человек может блеснуть на сцене. Хотя бы один раз. Просто надо подобрать к нему золотой ключик, раскрывающий характер, эмоции. А потом подвести к волшебной дверце, то есть – к нужной роли. И тогда самый невзрачный человечек станет звездой. Профессиональный актер умеет мгновенно менять маски. Он изобразит вам и волка, и козу, и всех семерых козлят. Но мы с вами любители. Поэтому, пока вам интересно, я буду с вами работать. Подбирать ключики. Не бойтесь пробовать, не стесняйтесь! Вы же сами о себе ничего не знаете. Театр дает возможность примерить чужую шкуру. Так пользуйтесь этим! Рано или поздно какая-нибудь шкура прирастет.

Теперь Нюта смотрела на «поганцев» с пониманием. Работают люди, меряют чужие шкуры. Она тоже пока не нашла свою роль, по-прежнему боялась зрителей, страдала от застенчивости и приступов неуклюжести. Но она училась с этим справляться.

Здорово помогала «игра в застенчивость». Когда в игровой сценке надо было смущаться понарошку, изображать робость, настоящее смущение улетучивалось само собой. Нюта понимала, что, играя стеснительность, она становится смелой, а подражая неуклюжести, – изящной и ловкой. И с улыбкой вспоминала порой свой первый визит в ДК.

Как она изменилась! Как они все изменились!

Поначалу стеснялись все, при этом отчаянно пытаясь произвести впечатление друг на друга. Она, правда, не пыталась, но невольно произвела. Это ей Васька потом рассказал. Когда, мол, увидел ее впервые, подумал – ну и ну! Отпад! Звезда микрорайона! – волосы красные, джинсы оранжевые, просто пожар в джунглях! Коко Шанель на выгуле! Сейчас всех тут откокошит и отшанелит. И девчонки – Юлька, Римма, Жанка – тоже потом вспоминали: да, она смотрелась ярко, вызывающе, самоуверенно. И всех поначалу разбирало дикое любопытство – что она там черкает в своем блокнотике, небось карикатуры на всех рисует.

Вот так, идешь, волнуешься, представляешь себя серой мышкой, а окружающие видят в тебе разноцветного попугая. И как так получается? Парадокс.

Теперь оранжевые джинсы валялись, забытые на полке, а на смену им пришли самые обычные, синие. К красным волосам все привыкли. К Нюте тоже. И она привыкла к ребятам.

Хотя были в студии люди, к которым она привыкнуть не могла. Например, Олежка. Или Стелла.

Бывают глупые девчонки, но Стелла отличалась какой-то запредельной, космической тупостью. Иногда Нюте казалось, что у блондинки вообще нет мозгов. В голове у нее вобще пусто. И в этой пустоте завелись тараканы. Или мыши. Или тушканчики. Потому что некоторые слова и поступки Стеллы не поддавались человеческой логике.

Однако Вероника Николаевна упорно продолжала подбирать к роковой блондинке золотой ключик, гоняла по сцене во втором составе, хотя и морщилась порой, наблюдая очередной заскок. Все бы ничего, но беда в том, что сама Стелла искренне полагала себя звездой. Королевой. А вовсе не тушканчиком. И окружающие (по ее скромному мнению) должны были воздавать ей королевские почести. А те, кто не воздавал, – гады, достойные только королевского презрения.

Парни, конечно, любовались ее ножками (надо признать, красивые), глазками, белокурыми локонами и тушканчика не замечали в упор. А вот Нюта замечала. И Стю – тоже. Тем более что Стелла взяла моду придираться к «конкурентке», всячески подчеркивая, что Настя – «малолетка, занявшая не свое место».