Александр Варго - Медиум

• Название: Медиум
• Автор: Александр Варго
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9648-0210-5, 978-5-699-30414-1

Август 1945 года. Маленький городок послевоенной Германии. Здесь, в мрачном замке, живет выживший из ума барон фон Ледендорф, возомнивший себя дьяволом. К нему тайно приходят четверо молодых офицеров, с которыми барон заключает сделку: он обещает им долгую жизнь и успешную карьеру в обмен на их души. Через шестьдесят лет офицеры должны будут отдать все, что у них есть, включая собственные жизни и жизни близких родственников… И вот минуло шестьдесят лет. При странных обстоятельствах гибнет известный художник Белоярский, затем – именитый режиссер Урбанович, следом – композитор Басардин. Это те самые офицеры, продавшие свои души. В Тайну загадочных преступлений погружается бывший работник милиции Вадим Городецкий, который после тяжелейшей травмы головы вдруг обретает экстрасенсорные способности. Нужно во что бы то ни стало найти четвертого офицера, чтобы спасти ему жизнь, если, конечно, еще не поздно…

---

Александр Варго Медиум

«На свете есть

Две вещи высшие: любовь и смерть».

Джакомо Леопарди

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Сознание держится на тонкой ниточке. Пусть так – минуту назад вообще не было никаких мыслей. Тянущая боль в левом мизинце, горло першит, в ушах – звенящая пустота, кожу жжет, такое ощущение, будто в голову вбили винные пробки. Голос доносился откуда-то изнутри, из пострадавшего мозга:

– Профессор, не могу поверить, это чудо! Убедитесь сами – он живой. Чертовщина какая-то… Молчали девятнадцать каналов энцефалографа, ни всплесков, ни кривых. Самописцы рисовали пустое место. Мозг был мертв, Леонид Захарович, уж можете мне поверить. Собирались отключить аппаратуру, Оленька всегда так делает в подобных случаях…

В голосе молодого хирурга слышались возмущенные нотки. Возвращение больного в мир эмоций, красок, образов здесь, похоже, не приветствовалось. Ресницы пациента задрожали. Голубые глаза открылись, и взгляд устремился к серому кафельному потолку. Над больным склонились двое.

– Любопытно, Саша, любопытно… Триумфальное возвращение, так сказать. Как говорится в молодежной среде, слов нет, одни вау. Он ударился головой?

– Еще как, Леонид Захарович. Увернулся от пуль, погнался за перцем, который его подкарауливал, как-то глупо оступился, упал и… затылком об асфальт.

– Неплохо, Саша, неплохо… – пожилой коллега думал о своем. Грушевидная голова мерно покачивалась. – В отличие от Эсхила, нашему клиенту страшно повезло.

– А что у нас с Эсхилом, Леонид Захарович?

– Драматург такой был греческий. Погиб, когда орел уронил на него живую черепаху. Принял лысую голову Эсхила за камень и хотел расколоть об нее панцирь… Любопытный случай, не скрою, коллега, удивительное, как говорится, рядом. Но скажу тебе откровенно, юный друг, знавала медицина прецеденты и поярче. Даже в нашей больнице. Вспомни электрика Беломатова, что свалился с двенадцатого этажа строящегося здания. Его уже выписали, нет? А картинки на твоем энцефалографе… ты знаешь, есть у меня старинный приятель – бывший, кстати, участковый терапевт и прекрасный мануалист с обширной частной практикой – так этот парень умеет играючи отключать сознание. Просто переводит его на ноль – и всё. Глаза открыты, лицо вменяемое. А самого – нет. Летает в космосе, ума набирается у вселенского разума, временами даже будущее видеть был способен. Но что-то я загнул, Саша.

– Загнули, Леонид Захарович, – согласился молодой доктор, – уж наш пациент наверняка не отключал сознание. Просто ему дико повезло.

«Повезло, – лениво ворочал извилинами „триумфально“ вернувшийся, – осталось склеить разбитую вазу и начать верить в Господа Бога нашего». Дрогнули уголки губ – в мыслях полная неразбериха, память – грандиозное месиво, но почему-то всплыл в ней любопытный факт, как один чудаковатый американец, повздорив с супругой, принялся лупить себе в голову из гвоздезабивочного пистолета. Двенадцать гвоздей извлекли хирурги из черепа – ни один не повредил мозг. Да и был ли там мозг?

– Посмотрим его историю болезни… – бормотало заслуженное светило медицины большого сибирского города. – Что за везунчик у нас тут объявился… Гордецкий Вадим Сергеевич, родился седьмого января 73-го года… Что за неучи, право слово. «Родился» – изобретение советской власти, насилие над русским языком. Следует писать – «рожден такого-то числа такого-то года». Тэ-кс… Семейное положение… («Герой-любовник», – уныло подумал пациент, – в порочащих связях замечен дважды), проживает в нашем городе, временно неработающий, уволен из аналитического отдела службы безопасности торгового дома «Радуга», с 2004-го по 2005 год преподавал психологию на факультете общественных наук гуманитарного университета. Не главарь ОПГ, уже хорошо, а то зачастили что-то… – дальше было долгое молчание, потом хирург отбросил карту. – Хорошо, Саша, скрупулезно обследуй это комнатное растение и постарайся, чтобы оно не загнулось. Будем надеяться, подозрения на гематому не подтвердятся… Ты все еще удивлен, Саша?

– Любопытная дата рождения, не находите, Леонид Захарович?

– Седьмое января? Ты думаешь, она что-то значит? – профессор с трудом сдерживал хохот.

«Ничего не значит, – подумал больной. – Мне по духу ближе конфуцианство».

– Да нет, Леонид Захарович, просто любопытно, – молодой доктор, казалось, смутился.

– Исключительно русское словосочетание – «Да нет», – съерничал профессор. – Продолжайте, коллега, у вас неплохо получается. Поместите вашего божественного пациента в отдельную палату на четвертом этаже. Постоянный контроль и ухаживать, как за собственной мамой. А далее посмотрим, что ему уготовано в жизни – гениальность или легкий дебилизм…

Свет погас, театр опустел. Больной начал судорожно выкарабкиваться из зыбучих песков, в которые превращалась в его сознании больничная каталка.

Он медленно возвращался в нормальное состояние. Пришла болезненная чувствительность. Он не помнил, как его перевозили в отдельную палату на четвертом этаже, провалился в огнедышащую бездну, жарился, румянился по бокам. Очнулся в темноте и вновь поплыл по адскому кругу. Образы носились в голове, сменяя друг друга. Скрипела подъездная дверь, визжала женщина, из темноты вываливалось чудовище, сверкая фосфорными клыками… Дверь в аналитический отдел службы безопасности гигантского торгового дома, с табличкой, остроумно извещающей: «Использовать только для входа и выхода!», вечно зевающий Роман Переведенцев; серый от недосыпа босс Григорий Ильич, перманентно недовольный сотрудниками и сетующий на ленивое человечество – мусульмане, дескать, отдыхают в пятницу, иудеи в субботу, христиане в воскресенье, пьющие в понедельник, буддисты медитируют постоянно, а РАБОТАТЬ кто будет?.. Потом извне, из упрятанных за кадром форсунок, заструились завитки белого тумана, поползли, образуя вихрящуюся дымку. Туман клубился – и вдруг развеялся. Появилась металлическая решетка с дверцей – когда-то крашеная, нынче облезлая и некрасивая. Рваный линолеум на полу, за решеткой коридорная система, двери, кургузые плафоны. Целый пласт сохлой штукатурки и желтая от старости рукописная стенгазета почти отвалились от стены и зависли над скамейкой. Под штукатуркой что-то сверкнуло – вспыхнуло, посыпались голубые брызги. Из ничего образовалось пламя – жадное, необузданное и кинулось вылизывать стену. Занялась газета, свернулась, огненный ком обрушился на скамейку. Решетку и проход уже заволакивало густым дымом… И словно надавили кнопку на пульте дистанционного управления – резкая смена образа. Пошел обратный отсчет – Григорий Ильич, тихо поминающий озверевшее от безделья человечество; подъезд, пропитанный смрадом вешних канализационных вод, хрустящий пластик под ногами, очень своевременная мысль, что в так называемых приличных домах проживают такие же свиньи, как и везде, только уборщикам платят больше…

Очнулся Вадим Сергеевич Гордецкий не в Америке, неведомо в какой больнице, а утром и у себя на родине. Просторная палата отливала какой-то ненормальной, нерусской чистотой. Вяленая мимоза на подоконнике, капельница (слава Богу, неработающая), приличная кровать, способная при нужде вместить не только Вадима, но и медсестру с длинными ногами, которая в данный момент возилась со своими баночками, стоя к нему спиной. Усмирив эротическое видение и придя к мысли, что в ногах имеется-таки правда, Вадим пошевелил конечностями и предпринял попытку подняться. Ниже шеи не болело. За окном на березе переливались глянцем крохотные листочки. Месяц май в этом году выдался неприлично холодным (уместнее сказать, морозным), природа совершенно не хотела просыпаться.

– Стоп, стоп, – медсестра среагировала на скрип пружин. Звякнули баночки. – Что за леопард приготовился к прыжку? Свалитесь с кровати, больной, умрете, а меня потом из-за вас уволят… – она повернулась, показав вздернутый носик, заправленные под шапочку золотистые кудряшки, и принялась весело отчитывать больного. «А ведь не только в ногах есть правда, – продолжал ученые наблюдения Вадим. – Вполне достойный видеоряд».

– Во-первых, здравствуйте, – улыбнулся он, превозмогая канонаду внутри черепа. На всякий случай прекратил попытки встать и стал ожидать ответа симпатичной медсестры.

– И вам не болеть, – прыснула девушка, подошла к нему, вытянула из-под спины подушку и прислонила к изголовью. Стало легче.

– Вот так, больной, и не вздумайте шевелиться. Сейчас сообразим укольчик, а потом полный покой, пока не придет доктор и не скажет что-нибудь доброе. Сожалею, но вам придется во всем меня слушаться.

– Строго тут у вас, – Вадим лихорадочно соображал, в какое место она собирается вонзить иглу. Судя по загадочной улыбке, с которой девушка подвезла тележку и выбрала самый здоровый из шприцов, это было не плечо.