Стивен Дональдсон - Появляется всадник

• Название: Появляется всадник
• Автор: Стивен Дональдсон
• Жанр: Фэнтези

---

Териза подождала, пока он скроется за поворотом коридора. Затем, прежде чем испугаться своего отчаянного поступка, нажала на дверную ручку и вошла в комнату.

В свете лампы она увидела, что Стид привел ее в нужное место. На широкой кровати у дальней стены среди разбросанных одеял распростерся Джерадин. Судя по простыням, он провел с ними яростный поединок; и сейчас, побежденный, лежал и тихо похрапывал на поле битвы.

Во сне его лицо приняло горькое выражение, словно скрытое маской отчаяния. Он выглядел юным, и беззащитным, и необыкновенно родным. Ей захотелось немедленно броситься к нему, обнять, прижать к сердцу и прогнать все его тревоги. Она тихо закрыла за собой дверь, чтобы не побеспокоить его.

Но свет разбудил Джерадина. Он не вздрогнул и не вскочил с постели; он просто открыл глаза, и желтый свет лампы отразился в них. Проснувшись, он уже не казался ни юным, ни беззащитным. Он казался настороженным и опасным, словно раненый хищник.

Мастер Эремис с самого начала понимал, насколько опасен Джерадин. И только сейчас политика Эремиса по отношению к Джерадину стала ей ясна.

— Джерадин, — пробормотала она, внезапно смущенная. — Прости, я не хотела будить тебя. Нет, хотела. Я не знаю, почему пришла. Я не могу оставаться одна.

Затем, поддавшись жалости, он сел, и перемена позы изменила блеск в его глазах. Появилось сходство с Джерадином, которого она знала: суровым, напряженным, словно кулак сжат на источнике непрерывной боли, но, тем не менее, человечным, родным.

Она глубоко вздохнула, чтобы придать себе смелости.

— Нам нужно о многом поговорить.

Как и Стид, Джерадин был одет в пижамные штаны; вероятно, он больше Теризы привык к холоду. Он выбрался из постели вовсе не для того, чтобы сжать ее в объятиях. И, когда заговорил, голос его звучал так, как она помнила: очень деликатно, не чуждо страданиям и надежде.

— После ужина — после того как ты ушла — я отправился повидаться с Миником. Я хотел извиниться за то, что кричал на него. На него нельзя кричать, пусть даже он никогда не обижается.

Знаешь, что он сказал? Он сказал: «Я провел весь день с твоей Теризой. Она прекрасна. Если ты сделаешь ее несчастной, то я не пущу тебя на порог своего дома». И это сказал Миник, мой брат который никогда ни на кого не обижается.

Джерадин пожал плечами.

— Я не мог признаться ему, что я уже сделал тебя несчастной.

— Нет, — ответила она не задумываясь. — Неправда. Как ты можешь так говорить? Он нетерпеливо смотрел на нее.

— Я смотрю на тебя, Териза. Я вижу, как ты глядишь на меня.

— И что же ты видишь?

Он смотрел ей в глаза и ничего не отвечал.

— Мне нравится твоя семья, — запротестовала она. — Я прекрасно чувствую себя в Хауселдоне. Если ты о том, что лишил меня прежней жизни, то ты больше всех, кого я знаю, сделал для того чтобы я была счастлива. Как ты можешь?..

Она осеклась. Было бы замечательно, если бы в его комнате горел огонь; ей очень не хватало тепла. Темнота вокруг лампы, казалось, сочилась печалью. Изо всех сил стараясь говорить спокойно, она продолжала:

— Джерадин, я, вероятно, могла заставить зеркало переместить меня куда угодно. Куда угодно из тех мест, что я в силах представить, если сумею вспомнить нужное место достаточно живо… И я только что избавилась от Стида. Он касался моей груди. Хотел заняться со мной любовью… Как ты думаешь, почему я оказалась здесь?

Его глаза не отрываясь смотрели в ее глаза.

— Ты здесь, потому что считаешь, что я неправ. Ты думаешь, что я должен был остаться в Орисоне и сражаться. Ты думаешь, я могу справиться с Эремисом.

Когда он высказался, Териза поняла, что излишне осторожничала с ним. Может быть, он действительно заковал себя в панцирь. Но панцирь был хрупким; его можно было разрушить. Джерадин винил во всем себя… Ей хотелось закричать: «О Джерадин, ты винишь во всем себя? За Эремиса и Гилбура? За Смотрителя? За Найла и Квилона? Ты винишь себя лишь потому, что лучшие умы старались удержать тебя и ты не открыл своего таланта?» Но она не могла сказать ему все это. Он просто отвернется. Больше чем когда—либо она боялась, что он отвернется от нее. И она тихо спросила:

— Почему ты решил, что я думаю, будто ты неправ?

— Я уже сказал, — мягкость из его голоса исчезла. — Я читаю это в твоих глазах.

— И что же ты читаешь в них? — настаивала она. — Что ты можешь прочесть в моих глазах?

Он помедлил в нерешительности. Затем резко сказал:

— Страдание.

Териза подумала, что ей станет легче, если она его ударит. Но еще легче ей станет, если она обнимет его. Однако она стояла неподвижно, опираясь спиной о дверь и держа единственную в комнате горящую лампу.

— Именно поэтому я знала, что я реальна. Мастер Эремис утверждал, что я была воплощена зеркалом, но это не может быть правдой. Если бы я не существовала в действительности, я бы не страдала.

— Териза. — Он громко сглотнул. Она задела его: ей показалось, что она видит, как на его словно окаменевшем лице появляется печаль. — Никто не утверждал, что ты не существуешь. Даже Мастер Эремис. Ты здесь. Ты — реальна. Все, что ты делаешь, влечет за собой последствия. Вопрос в том, была ли ты реальна до того, как я переместил тебя? Она машинально хотела ответить: Ты что, изменил мнение? Ты продолжаешь думать, что я была реально там, где ты нашел меня? Но заставила себя промолчать.

— Я должна быть реальной, — сказала она. Король Джойс советовал ей искать доводы. — Если мир, откуда я прибыла, был создан зеркалами, то это должно быть справедливо для любого зеркала, любого воплощения. Но, глядя в плоское зеркало, ты ведь видишь не реальный мир. Ты видишь изображение реального мира. Значит, когда я воплотила себя в воплощение Сжатого Кулака, я не могла появиться в реальном месте. Я должна была появиться в его точной копии — но совсем в другой, чем та, в которую попал ты. Я должна была прекратить существовать — до тех пор, пока кто—нибудь снова не воплотит меня.

Разве не так?

Свет лампы был слабым, но ей почудилась в уголках его губ тень улыбки. Пока он слушал ее, стало темнее. При виде улыбки сердце Теризы забилось сильнее.

— Логично, — сказал он. — Жаль, не я додумался до этого. Эремис бы просто сказал: «Вот почему воплощения посредством плоского зеркала порождают безумие». Единственное воплощение, какое можно проделать безопасно, — это воплощение между реальным миром и созданным воплощением. Реальность слишком сильна, чтобы допускать манипуляции с Воплотимым. Несмотря на свою скованность, рассуждая, он начал тем больше походить на себя прежнего, чем больше его интересовал сам предмет разговора. — И значит, чем ближе созданное воплощение к реальности, тем опаснее оно становится. А когда воплощение копирует реальность, реальность наносит ответный удар. Воплощение выбрасывает Воплотителя из Воплотимого, и сила реакции порождает безумие.

Она обрадовалось перемене его тона, надеясь, что он будет продолжать. Но почти мгновенно он снова спрятался в свою раковину.

— Териза, ведь ты пришла сюда среди ночи не для того, чтобы порассуждать об этике воплощаемого.

— Верно. — Желая выманить того Джерадина, который на мгновение открылся перед ней, она совершила ошибку. — Для тебя это чистые рассуждения. Для меня — жизнь. Я не могу осознать, кто я такая, пока не узнаю правду.

Она сразу поняла, что допустила ошибку; его взгляд резко ушел в сторону, а глаза скрылись в тени. Не следовало напоминать ему о чужих страданиях; он и так слишком переживал по этому поводу; и так считал, что сделал ее несчастной. Но она не захотела отступать. Она зашла слишком далеко, чтобы ретироваться. И она сменила тактику.

— Если я не была реальной до того, как ты извлек меня из своего зеркала, то как я стала Архивоплотителем?

Джерадин не поднял головы. Приглушенным голосом он сказал:

— Ты знаешь, что я в это не верю. Так утверждает Эремис, а не я.

Неожиданно разозлившись, она ответила:

— Очнись. О чем, по—твоему, мы здесь говорим? — Она поставила лампу на ближайший столик, чтобы освободить руки, словно собиралась драться с ним. — С чего ты взял, что я и мир, откуда я пришла, просто воплощение? — То, во что он верил, явно затрагивало их обоих. — Скажи мне тогда, как я стала Архивоплотителем? Джерадин наконец поднял глаза. Внимательно изучая ее — и оставаясь совершенно неподвижным, словно боялся того, что она сделает, если он пошевелится — он ответил:

— Я создал тебя. Когда я отливал зеркало, я создал тебя. — И почти сразу замолчал от изумления. — Значит, я могу создавать Архивоплотителей.

— Не просто Архивоплотителей, — ответила она. — Архивоплотителей, которые могут изменять зеркала так, как ты; Архивоплотителей, которые могут осуществлять воплощения, не соответствующие тому, что ты видишь в зеркале.