Елена Долгопят - Два сюжета в жанре мелодрамы

• Название: Два сюжета в жанре мелодрамы
• Автор: Елена Долгопят
• Жанр: Русская классическая проза

---

Долгопят Елена Два сюжета в жанре мелодрамы

Елена Долгопят

Два сюжета в жанре мелодрамы

Рассказ

Как у Хичкока:

Женщина под душем, бьет вода, оглушает, ослепляет. Голая, беззащитная, глухая, слепая, - страшнее, чем во сне, - женщина.

Во всей ее квартире темно. Только из маленького окна ванной - нежный квадрат света.

Со скрипом приоткрывается входная дверь. Узкая и яркая полоса падает на стену прихожей. Полоса растет, в ней - тень. Вторая тень перекрывает все.

Женщина моется, зажмурив глаза, вода обрушивается, как водопад, с грохотом уходит в сток.

В темной квартире - осторожные шаги.

Женщина выключает воду. В наставшей тишине слышно, как уходит в глубине, в трубах, вода. Женщина выбирается из ванны.

Она накидывает халат, отворяет дверь. В квартире темно, тихо.

Тряхнув мокрой головой, женщина идет в темную кухню. Помедлив на пороге, подымает руку и - включает свет. Вскрикивает.

На кухне у стола сидят и смотрят на нее двое - мужчина и мальчик.

На столе - коробка с тортом.

Женщина, мальчик и мужчина пьют чай с тортом. Обстановка - самая мирная. Лампа над столом излучает мягкий, теплый свет. Чай дымится в белых тонких чашках. Женщина подает мальчику кусок торта на серебряной лопаточке. Все трое вдруг улыбаются друг другу, как заговорщики, будто бы они тут одни и никто их не видит.

В искусстве всегда попадаешь не туда. Была задумана реклама торта, а вышла реклама семейной жизни.

Очевидно, что мальчик, мужчина и женщина любят друг друга, что им хорошо вместе, что этот дом с чашками, мирным светом, воздухом - дело их рук, что без них, без любого из них, мир рухнет, что они - триединство, троеначалие, необходимое и достаточное условие существования друг друга.

В чем тут было дело, в мастерстве ли оператора, действительно превосходного, еще молодого и, к сожалению, малоизвестного человека, или редакторша так удачно подобрала и соединила в одном кадре эти лица, или случаю так было угодно... Известно, что любой, видевший эту рекламу (а видели ее все когда-либо включавшие телевизор хотя бы на полчаса кряду), оставался под впечатлением семейного уюта и взаимной любви, объединяющих этих троих персонажей. Потому что - увы - это были только персонажи, и сыгравшие их люди в реальной жизни не имели друг к другу никакого отношения. До поры до времени.

* * *

В холодный осенний день, когда ветер нес тучи так быстро, что невозможно было взглянуть на небо без того, чтобы не закружилась голова, во двор дома No 79 по Ленинскому проспекту вошел мальчик.

Двор был узкий, каменный. Дом загораживал небо, как скала. Мальчик подошел к последнему подъезду и остановился у запертой на кодовый замок двери. Черная вязаная шапка была надвинута мальчику по самые брови.

Ждал он недолго. Минут через пять дверь отворилась, и из нее вышла женщина с рыжей таксой на поводке.

- Здравствуйте, - вежливо сказал мальчик.

Женщина взглянула, поздоровалась и придержала перед мальчиком тяжелую дверь.

Он неслышно поднялся по широкой каменной лестнице и позвонил в квартиру за номером 206.

Никто не подходил на звонок.

Мальчик спустился на пролет и устроился на узком подоконнике. За спиной окно глядело во двор. В окно сквозило. Со дня съемки рекламы мальчик вытянулся, похудел, но прежнее детское обаяние еще теплилось.

В подъезде было тепло, сонно. Иногда мальчик слышал голоса, щелчок замка, как из глубины сухого колодца. Сквозь решетку старой лифтовой шахты мальчик видел нижнюю площадку. Он стал задремывать, как вдруг одна из дверей на этой площадке отворилась. Но никто не вышел. До мальчика дошел лишь запах, сладкий и тошнотворный.

Вдруг в отворенных дверях появился человек. Двигался он неуверенно, как слепой. Молодой, чуть больше двадцати лет, с забинтованной правой рукой, с красивой, коротко остриженной головой, в тапочках на босу ногу, в старых, вытянутых на коленях спортивных штанах, без рубашки. Тело у него было белое, будто никогда не видело солнца.

Держась за перила, молодой человек поднялся на площадку, где сидел мальчик. Передохнул. Глаза у него были бессмысленные; у животных таких глаз не бывает никогда. Так же неуверенно, цепляясь за перила, молодой человек поднялся еще на пролет. Подошел к 206-й квартире и нажал кнопку звонка. Кнопку он держал долго. Мальчик глядел с любопытством. Его подвижное, нервное лицо откликалось на всякое душевное движение и выдавало настроение.

Молодой человек посмотрел на дверь, как будто только что к ней подошел, и вновь надавил кнопку звонка. Отворилась дверь, мальчику невидимая, и чей-то голос глухо сказал: "Нет там никого".

Молодой человек отпустил звонок.

"Нет там никого", - повторил голос. И молодой человек с бессмысленными глазами отправился в обратный путь. Когда он проходил совсем близко, мальчик опять услышал сладкий запах.

Хозяин квартиры появился к полуночи.

Мальчик спрыгнул с подоконника и преградил ему путь.

Хозяин приближался к сорока годам, был лысоват, в очках, сутулился. Он снимал перчатки, когда мальчик предстал перед ним.

- Здравствуйте! - радостно выпалил мальчик.

- Привет, - вымолвил изумленный хозяин.

- Я к вам. Можно?

- Что? Извини, я не помню, как тебя зовут...

- Коля. А вас Дмитрий Васильевич, я помню.

- И давно ты меня ждешь, Коля?

- Это не важно. Главное - дождался!

Дмитрий Васильевич отворил дверь плоским ключиком.

- Заходи. Только у меня времени мало, я сейчас работать буду, у меня самая работа начинается... Адрес ты мой откуда узнал?

Мальчик снял шапку, свернул и положил в карман куртки. Куртку снял и повесил на круглую ручку стенного шкафа. Расшнуровал и снял ботинки. Дмитрий Васильевич между тем в верхней одежде и обуви прошел на кухню.

- Чаю надо выпить, - сказал он и огляделся.

Подоконник, стол, холодильник и даже табуреты загромождены были бутылками, бумагами, книгами и газетами. Черная лаковая дамская туфля на остром каблучке выглядывала из груды на подоконнике. В мойке по грязной посуде ползали тараканы.

Потревожив тараканов, Дмитрий Васильевич долил чайник, поставил на огонь и вернулся в прихожую разуваться. Увидел в прихожей мальчика, о котором уже забыл.

- Так что ты хотел?

- Возьмите меня к себе.

- Что?

- Я пригожусь. Я помогать вам буду.

Дмитрий Васильевич посмотрел на мальчика, взглянул на часы.

- Давай-ка парень, дуй домой, транспорт еще ходит... давай-давай, обувайся. Тебя отец, что ли, побил?

- У меня нет отца.

- Слушай, ну в самом деле, мне некогда, и знать я тебя не знаю и знать не хочу. Давай.

Лицо мальчика вытянулось. Он надел и зашнуровал ботинки, снял с ручки куртку, надел. Вышел.

- Черт-те что, - сказал Дмитрий Васильевич и закрыл дверь на замок. И на второй.

В третьем часу ночи, когда он, напившись в пятый раз чаю, сидел на кухне и, близко наклонясь к бумагам, разбирал свои торопливые записи, в дверь позвонили. Чертыхнувшись, Дмитрий Васильевич пошел отворять.

Звонила соседка в черном, мокром от дождя плаще.

- Здравствуйте, Дмитрий Васильевич, - сказала она, - не ожидала от вас, право. Сына на лестнице держите. В цивилизованной стране вас бы живо в тюрьму упрятали и всех прав бы лишили.

- Какого сына? - изумился Дмитрий Васильевич.

- Не знаю, сколько у вас сыновей, но этого вы всей стране показали.

Дмитрий Васильевич выглянул на площадку. Мальчик сидел за решеткой на узком подоконнике, и в лице его была усталая покорность.

- А может, мне в самом деле милицию позвать? - сказала женщина.

- Эй! - крикнул Дмитрий Васильевич. Как тебя, Коля, давай, заходи, быстро.

Он развернул кресло и бросил белье.

- Стели и ложись, и чтобы утром я тебя здесь не видел.

За окнами шумел дождь. Дмитрий Васильевич склонился над своими бумагами. Поначалу не мог успокоиться, все прислушивался, что там в комнате. Было тихо. Наконец Дмитрий Васильевич сосредоточился. Вынул чистый лист, записал:

"1902 год.

1. Г.В.

2. Е.А."

"У Г.В. библиотека была в две тысячи томов, и на немецком, и на французском, и на латыни. Одного "Евгения Онегина" пять изданий, в том числе посмертное, в черном гробовом переплете. Г.В. ходил на концерты, посещал литературные вечера с дружеским чаепитием, слушал музыку. Скрябин, к примеру, ему не полюбился, есть свидетельство.

Сам он был еврей из Вильно. В Альпах отдыхал, в Париже жил, в Берлине курс кончал. Кузина писала ему письма из Парижа, о новинках парижской моды сообщала, о туфельках, блузках, духах... А сами эти послания! Ты бы видела! бумага с вензелями, конверты плотные с прокладками из прозрачной цветной бумаги. Почерк твердый, мелкий, буквы - как горошины черного перца, и стиль такой же - острый, и взгляд. В те времена письма из Парижа доходили в два дня"*.

Дмитрий Васильевич писал свое исследование как письмо. Адресат был воображаемый, друг, женщина, живущая, быть может, в том же, что и Г.В. 1902 году.