Берли Догерти - Здравствуй, Никто

• Название: Здравствуй, Никто
• Автор: Берли Догерти
• Издательство: Колобок и Два Жирафа
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-901319-01-Х

«Здравствуй, Никто» — этой фразой девочка-школьница начинает каждое письмо к своему еще не родившемуся малышу. В этом романе о любви двух школьников, которые узнают, что у них будет ребенок, вы найдете все, что можно ждать от хорошей книги: прекрасную идею, берущий за душу сюжет, а также простор додумывать то, что не сказано впрямую... Начав читать книгу, уже невозможно оторваться до самого конца.

Вся Англия не отходила от телеэкранов, когда транслировался сериал, снятый по этой умной, увлекательной, серьезной книге.

---

— А я бы отдал все на свете — абсолютно все, чтобы учиться в музыкальном колледже. Понимаешь ты это или нет?

В жизни не слышала, чтобы отец говорил с таким гневом в голосе. Или это была горечь?

Но мне было все равно. Темные мрачные аккорды падали в колодец моей души.

— Ты не имеешь права бросать свою жизнь на ветер!

МАЙ

С этого дня мы с Элен использовали каждую возможность, чтобы побыть вместе. Мне кажется, что неделя после того, как она сбежала из больницы, была для нас самой счастливой неделей. Мы словно слились воедино и делили пополам все наши каждодневные радости и горести. Прошлое и будущее словно перестали существовать для нас.

— Что же нам все-таки делать? — спрашивала меня порой Элен, или я задавал ей этот вопрос, но ответ оставался прежним. Мы ничего не знали, вселенная казалась нам слишком огромной и хаотичной, чтобы пытаться управлять ею.

— Но что бы ни случилось, мы будем вместе.

Мне так и не позволили приходить к ним в дом, звонить Элен тоже было бесполезно. Но мне хотелось как можно больше быть рядом с нею. Вот почему, встретив однажды по дороге из школы ее брата, Робби, я попробовал подкупить его, чтобы он передал Элен мое послание. Сначала он вел себя осторожно, судя по всему, миссис Гартон снабдила его особыми инструкциями на мой счет.

— А я тебе за это дам батончик «Марс». — Такое предложение его немного смягчило. — Понимаешь, Робби, это действительно очень важное секретное задание. Кроме тебя, никто с ним не справится.

Я просил ее встретиться со мной на железнодорожной станции 15 мая в восемь часов. И когда я ее там увидел, я чуть не запрыгал от радости. Она стояла рядом с книжным стендом и читала Томаса Гарди.

— Нервничаешь? — спросила она, когда подошел наш поезд.

— Просто с ума схожу.

— Ладно тебе, все будет в порядке.

Поезд был битком набит, было шумно и душно. Мы с облегчением вздохнули, когда вышли в Манчестере, чтобы сделать пересадку.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил я.

— Стоит попробовать, — улыбнулась Элен.

Мы стояли на платформе, держась за руки и думая о своем.

Вскоре подошел поезд. Мы сели в вагон и не расцепляли рук до самого Карлайла. По Элен еще ничего не было заметно. Глядя со стороны, невозможно было определить, что в ней было что-то необычное, но мы-то знали. Эта тайна, она заставляла нас то и дело незаметно для других переглядываться и сжимать ладони друг друга.

Мне всегда казалось, что в этом есть что-то глубоко интимное, в держании за руки то есть. Всегда чувствуешь, даже не глядя, что ощущает тот, кого ты держишь за руку. Когда я только встретил Элен, я сразу почувствовал, что она необычная девушка, в ней было спокойствие и постоянная расположенность к людям, я раньше ни в ком такого не встречал. С ней никогда не боишься, что она надуется, если ты, допустим, что-то не то сказал или как-то не так посмотрел. Терпеть не могу девчонок, которые вдруг, ни с того ни с сего, начинают на тебя дуться, а когда спросишь их, в чем дело, молчат как рыбы. Но спустя какое-то время я понял, что больше всего меня сводит с ума ее улыбка. Вообще-то, она, как и ее отец, очень серьезная девушка, и когда с ней говоришь, она так внимательно на тебя смотрит, что начинает казаться, будто она читает твои мысли; это, по правде сказать, меня немножко нервирует. В таких случаях, я всегда начинаю пороть полную чушь, придумывать абсолютно тупые шуточки, чтобы хоть как-то ее отвлечь. И когда она наконец улыбнется, то совершенно преображается. У нее просто сногсшибательная улыбка. Сколько же недель она не улыбалась! Жутко было день за днем видеть ее напряженные глаза, как у неизлечимо больной. Я знал, что виноват в этом, и оттого становилось совсем паршиво. Но теперь она снова счастлива, и, сжимая ее руку, я чувствовал, что она улыбается, хотя бы я в этот момент читал книгу, а она смотрела в окно. И от этого делалось тепло и уютно, и голова немного кружилась. Я не мог отпустить ее руку. Не мог не прикасаться к ней.

Она не рассказывает, как она ладит со своими родителями. А меня они и на порог не пускают. Я всерьез думаю, что ее мать от всей души желает мне сломать где-нибудь шею.

Вскоре после той эпопеи с больницей ее родители побывали у нас дома. Меня не было. Не устаю благодарить небеса за это. Меня заставили судить футбольный матч под дождем. Помню, я страшно досадовал, что не вовремя подвернулся, но зато, когда я вернулся домой, они уже ушли. Судя по всему, визит был недолгим. Миссис Гартон подготовила разгневанную речь и без запинки продекламировала ее от начала до конца. Говорят, она была страшна в праведном гневе. Мистер Гартон больше молчал, лишь время от времени прочищал горло и протирал очки галстуком. Отец сидел и слушал. Когда я пришел, он оставался в той же позе. Напротив беззвучно работал телевизор. Отец сидел, невидящим взглядом наблюдая за мельканием красок на экране и словно бы пытаясь укутаться от окружающей его холодной тишины в какую-то невидимую шубу, но по его недовольному виду казалось, что время от времени снежинки все же попадают ему за шиворот. Я тут же почувствовал, что здесь только что побывали Гартоны, и попытался неслышно проскочить к себе наверх, но отец легонько махнул мне рукой, и я сменил курс и устроился на ручке невысокого кресла рядом с ним.

— Жаль, что не ты рассказал мне обо всем. — Его голос звучал совсем слабо. — Появляется какая-то женщина, какие-то крики, ничего не поймешь. Говорит, что ты должен жениться на Элен. А я все думаю, о чем это она?

— Я хотел рассказать. — Я не мог выдавить ни слова. Словно какая-то лягушка забралась мне под кадык, сидит в горле, как в водосточной трубе, и глазками мигает.

— С парнями такое дело, что они всегда могут, если захотят, спрятаться в кусты, — грустно сказал отец. — Или им кажется, что могут.

Телевизор мелькал перед глазами, словно бешеный зверь, запертый в клетку, но не теряющий надежды вырваться на волю. Я прочистил горло.

— Я не хочу в кусты.

— Правда? Очень интересно. И что же, ты действительно собираешься жениться в восемнадцать лет?

Поженимся, снимем квартиру. Займу денег, будем выплачивать в рассрочку. Может быть, расплачусь когда-нибудь, вот будет мне столько же лет, сколько отцу. Впору было ужаснуться. Или подумать о реинкарнации. Что же, в следующей жизни буду поумнее.

— Ну, и какие у тебя планы? Как насчет образования? Насчет Ньюкасла?

Я закрыл глаза. Ну, хватит уже, отец, остановись.

— Может, ты думаешь взять ее с собой? И что там девочке делать? Нянчить ребенка в студенческой каморке посреди Ньюкасла, без друзей, без семьи?

Лягушка под кадыком беспокойно заерзала.

— Все знают, что она толковая девчонка, эта твоя Элен. У нее должно было быть грандиозное будущее.

— Да, она замечательная, — пробормотал я. — Таких больше нет.

— Ты хочешь, чтобы она тоже выбросила на помойку все свои планы? О чем ты думал, черт тебя возьми?

Вся комната расплывалась передо мной. Мерцание телевизора резало глаза.

— Ты знаешь, что говорит ее мать? Или ты женишься на ней, или больше никогда ее не увидишь. И я ее понимаю, Крис. Такова жизнь: сделал — значит, отвечай.

Я протянул руку, чтобы погладить кота, ощутить тепло и покой, которых мне так недоставало, и тот очень нежно и спокойно схватил мой палец зубами. Он не станет кусать, если не злить его. Я высвободил палец и поднялся с кресла. Отец поднялся следом, выключил наконец телевизор и подошел ко мне. Он немного хромает, совсем немного, какой-то несчастный случай на работе. Помню, когда я был маленьким, некоторые из моих друзей из-за этого его боялись. Он подошел ко мне, укоризненно качая головой, и я в первый момент почему-то отшатнулся в испуге. Но отец просто положил мне руку на плечо и сказал:

— Ты не думай, Крис, я на самом деле очень тебе сочувствую, но что делать?

И мне снова захотелось увидеть мать.

15 мая

Здравствуй, Никто.

Наверное, я была не в себе, когда согласилась на эту поездку. Я поехала потому, что хотела побыть с Крисом. Матери я наврала, что это школьная экскурсия, и хотя я бог весть сколько не была в школе, это сработало. Жутко себя чувствуешь, когда приходится врать родной матери. Мне действительно стыдно. Но у нее такой характер, что ей практически никогда нельзя говорить правду. Она не хочет ее знать, не хочет знать о тебе, милый Никто. Для нее ты не существуешь. Поэтому мы о тебе и не говорим.

Но разговаривать нам больше не о чем, стало быть, мы и вообще больше не разговариваем. Да, как это ни прискорбно, похоже, я окончательно потеряла ее. Мы встречаемся и расходимся, как чужие. Ем я у себя, потому что с тех пор, как я стала изгоем в собственной семье, есть за общим столом стало невыносимо. Отец ведет себя так, будто я хрустальная: все время спрашивает, как я себя чувствую, подкладывает мне за спину подушки, подтыкает одеяла. Но когда я играю Шопена, он больше не пускается выделывать джазовые вариации левой рукой на верхних клавишах, и он больше не подшучивает над нашими отношениями с Крисом и не ставит свои любимые пластинки, под которые он раньше мог часами выбивать чечетку, сам над собой потешаясь.