Виктория Холт - Власть без славы

• Название: Власть без славы
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-85585-967-3

Только в раннем детстве маленькая Мария, дочь короля Англии Генриха VIII, была по-настоящему счастлива. Она жила в окружении любящих ее людей: матери – королевы Катарины Арагонской, воспитательницы леди Солсбери, и тогда ее еще любил отец…

А потом начался ее долгий и мучительный путь к трону. На этом пути ее подстерегали разочарования, предательства, скрытые и явные враги…

---

Уайятт повернул прочь от Саутуорка, понимая, что здесь ему не пройти. Но, как ни радовались мы, глядя на уходящее войско, было очевидно, что он попробует пересечь Темзу в другом месте.

Говорили, что он пошел в сторону Кингстона. Там из-за дождей река вышла из берегов, и мост обрушился. Но у Уайятта не было выхода – стали чинить мост, на что ушло несколько часов. В конце концов войско, благодаря упорству своего командующего, перешло на другой берег реки и остановилось у Миддлэссекса. Лондон был виден оттуда невооруженным глазом.

Ночью меня разбудили, чтобы сообщить о новом продвижении Уайятта – он достиг Брентфорда. По улицам Лондона гвардейцы били в барабаны, чтобы разбудить спящих жителей.

Затем мятежники достигли Найтсбриджа.

Совет рекомендовал мне укрыться в Тауэре, но я отказалась.

Я каким-то шестым чувством ощущала, что Уайятт в своей отчаянной попытке взять Лондон надеялся на то, что большая часть горожан – протестанты – откроет перед ним городские ворота, когда он стоял у Саутуорка. Но мое обращение к народу сделало свое дело – Лондон был на стороне королевы.

Мне казалось, что моими действиями руководил Бог, и я возблагодарила его за тех, кто в эти дни остался мне предан. Я оказалась на самом краю пропасти, и кто знает, как изменился бы мир, сделай я хоть один неверный шаг. Уайятт был достойным противником, но ему не повезло – судьба отвернулась от него.

ИСПАНСКИЙ БРАК

Ах, какое же это было трудное время! Все мои мысли крутились вокруг предстоящего замужества. Я находилась примерно в том же состоянии, что и в детстве, когда ждала приезда своего жениха – императора Карла. Тогда окружающие убедили меня, что я в него влюблена, и я ощущала себя влюбленной. Сейчас я так же пылко любила Филипа, убедив себя, что иначе просто быть не может.

Сбывалась моя мечта – любимый муж, семья, дети. Наконец-то! Я сознательно не допускала и тени сомнения, чтобы не омрачать сказочную перспективу счастья, которое было уже у меня в руках. Я старше его на одиннадцать лет? Ну и что! Его отец – мой кузен, а значит, я – его тетушка? Глупости! Все это не имеет отношения к бракам между королевскими особами!

Я жила в мире своих грез, а между тем в стране было очень неспокойно. Мне бы следовало внимательней отнестись к некоторым вещам. Например, к тому, что голову Уайятта, выставленную на всеобщее обозрение, похитили, чтобы достойно похоронить. Это был красноречивый жест со стороны мятежников, дававших понять, что они не сломлены.

Страну лихорадило. И не только религиозное противостояние было тому причиной. Брак королевы с испанским принцем – вот что вызвало волну недовольства. Испанцев поносили на всех углах. Дети играли в благородных рыцарей, воюющих с негодяями – испанцами. Большой шум наделала история с «птичкой в стене».

В стене дома на Олдерсгейт-стрит, в котором жила семья воинствующих протестантов, вдруг стал раздаваться пронзительный птичий свист. Прохожие сначала с интересом прислушивались, а когда птичка заговорила человеческим голосом, тут уж начали собираться толпы. Голос из стены предупреждал, что испанский брак и римско-католическая религия несут страшные бедствия Англии.

Взволнованная Сьюзан сообщила, что птичка вещает уже несколько месяцев, и народ воспринимает это как дурное предзнаменование.

– Но откуда птичке знать о религиозных делах и моем замужестве? – заметила я.

– Люди говорят, – ответила Сьюзан, – что через птичку Дух Святой хочет предупредить вас.

– Он мог бы обратиться прямо ко мне.

– Птичка обращается к народу – чтобы он не допустил брака с испанцем.

– То же самое говорил Уайятт, и тебе известно, чем это кончилось. Кстати, из какого дома вещает эта птичка?

– Из дома сэра Энтони Книветта.

– Его допросили?

– Да. Он клянется, что не знает, откуда она взялась.

– Чушь! Дурацкий фокус, а не птичка.

– Но люди вот уже несколько месяцев приходят ее слушать.

В конце концов птичку поймали. Ею оказалась служанка сэра Энтони, молоденькая девушка по имени Элизабет Крофт. На допросе выяснилось, что хозяин дома действительно ничего не знал, а девушку использовали в роли оракула слуга Дрейк и некий пастор – оба ярые протестанты. Еще в этом деле участвовал какой-то ткач с соседней улицы. Я не хотела сурово наказывать девушку, которая была всего лишь орудием в руках ловких подстрекателей, – достаточно было и того, что люди узнали о мошенниках. Элизабет Крофт публично покаялась на Кресте в соборе святого Павла. Признав, что совершила мошенничество и ввела в заблуждение народ, девушка на коленях, со слезами, умоляла Бога простить ей этот грех. Ее ненадолго заключили в тюрьму и вскоре выпустили.

Но волнения в народе не стихали. Даже в Совете не было согласия. Гардинер и мой верный друг Рочестер, например, придерживались мнения, что в интересах государства лучше, если Главой церкви останется монарх. Пэджет, напротив, считал необходимым полностью вернуться к тому состоянию, в котором находилась английская церковь до реформы моего отца. И третьей силой в Совете были сторонники протестантства.

Не давала мне покоя и мысль о Елизавете, все еще находившейся в Тауэре. Я все-таки любила ее, помнила очаровательной девчушкой с рыжими кудряшками, резвой и упрямой. Каково ей сейчас?! Я, правда, не сомневалась, что Елизавета и в Тауэре не пропадет – если понадобится, она и тюремщиков сумеет склонить на свою сторону. Моя сестра обладала удивительной способностью завязывать дружеские отношения с теми, из кого можно было извлечь пользу, да и люди, окружавшие ее, понимали, что она занимает далеко не последнее место в иерархии престолонаследия, а потому избегали причинять ей неприятности.

Мучилась я еще и оттого, что не выполнила данного ей обещания лично поговорить с ней прежде, чем принять решение – я отказалась принять Елизавету перед тем, как ее отправили в Тауэр.

Поговорить об этом мне было не с кем, кроме Сьюзан. Гардинер или Ренар не стали бы слушать мои сентиментальные рассуждения – они не сомневались в ее виновности, несмотря на отсутствие прямых улик и заявление Уайятта.

Я же сомневалась.

– У меня не будет в душе покоя, пока сестра моя – в Тауэре, – говорила я Сьюзан, – она же – принцесса, дочь моего отца. Неужели мы не можем с ней жить в дружбе и согласии?

– Все это так, Ваше Величество, – отвечала Сьюзан, – но осторожность не помешает.

– Знаю. И все-таки. Когда твоя сестра сидит за решеткой…

– Может быть, выдать ее замуж?

– Это было бы прекрасно! Вышла бы она замуж и уехала за границу…

Я ухватилась за эту идею. Поговорила с членами Совета.

Большинство заявили, что предпочли бы видеть ее с отрубленной головой. Однако брак и отъезд Елизаветы из страны можно было рассматривать как компромиссное решение.

Лучшего мужа, чем Эммануэль Филиберт, герцог Савойский и принц Пьемонта, трудно было придумать. Когда-то за него сватали меня, но дело, как обычно, кончилось ничем. Она выйдет замуж, уедет из страны, и у мятежников не останется повода бороться за права невинной жертвы, думала я, приказав привезти Елизавету в Ричмонд.

Ее доставили из Тауэра на барже.

Пребывание в камере заметно отразилось на ней – Елизавета побледнела и осунулась. Она смотрела на меня почти нежным взглядом без всякого упрека.

– Очень сожалею, – сказала я, – что пришлось держать тебя в Тауэре.

– Ваше Величество всегда справедливы. Но я невиновна, что бы ни говорили мои враги. Ваше Величество не должны сомневаться в моей сестринской любви, которая не позволит мне причинить вам зло.

Я кивнула.

– Сейчас меня заботит твое будущее.

– Ваше Величество, – Елизавета слегка оживилась, – мне бы хотелось пожить на природе. Воздух Эшриджа всегда благотворно действовал на меня.

Я нетерпеливо остановила ее.

– Нет, нет. У меня другое предложение. Ты уже не ребенок, и пора тебе иметь свою семью.

Она побледнела. Выдержав паузу, я продолжала:

– Эммануэль Филиберт, герцог Савойский и принц Пьемонта, – вполне достойный жених.

Я видела, что она с трудом сохраняет самообладание. Потом губы ее решительно сжались, и она спокойным голосом ответила:

– Я не хочу выходить замуж, Ваше Величество.

– Не говори ерунду. Замужество – удел всех женщин.

– Если таково желание Вашего Величества… Но я хотела бы остаться девственницей.

– Ты говоришь о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия.

– Я чувствую, что брак – не мой удел. Я никогда не выйду замуж.

Она смотрела на меня пристально, с вызовом. Неужели и вправду ей противна сама мысль о замужестве? Или это Эммануэль Филиберт вызывает у нее такое отвращение? Я вспомнила о ее флирте с Сеймуром, о том, как она всегда кокетничала с молодыми людьми. Что случилось? Откуда у нее это ханжеское упрямство? Может быть, вообще нельзя силой заставлять женщину выходить замуж… Передо мной стоял образ бедняжки Джейн Грей, которую избивали и морили голодом, но все-таки заставили выйти замуж за Гилфорда Дадли. Но Елизавета – не Джейн. Ее не заставишь. Мне было обидно, что наш разговор не принес желаемых результатов. Я холодно попрощалась с сестрой.