Ярослава Кузнецова - Что-то остается

• Название: Что-то остается
• Автор: Ярослава Кузнецова
• Жанр: Фэнтези

Повесть написана в соавторстве с Шаттом (Александр Малков)

Ярослава Кузнецова известна поклонникам фантастики как автор фэнтези и художник-иллюстратор, однако известность эту она приобрела в основном благодаря интернет-публикациям. Пишет под псевдонимом Амарга.

---

— Я боялся. Много, много раз. Каждый день по много раз. Не помню, сколько. Все время.

Опять пауза. Я не знала, что и подумать. Мотылек наконец оторвал взгляд от окна и уставился на собственное запястье, натертое до красноты.

— А потом я очутился здесь. В Его доме, — «его» прозвучало значительно, с большой буквы. — Он сказал — наша встреча знак богов. Боги хранили тебя, чтобы мы встретились. Это — их высокая воля. Он верил в это. И сейчас верит. И я тоже верю. Но не понимаю — сам верю, слышу ли его веру и верю? Не понимаю.

Он замолчал, теперь уже окончательно. Я тоже молчала, растерянная. Я так и не нашла слов. Мучительный парадокс, в который влетел бедняга Мотылек, не имел разрешения. Теоретически я понимала суть, но принимать отказывалась напрочь. Дикое, косматое язычество.

Но Сыч, выходит, пытается распутать этот клубок. И, похоже, тянет за верную ниточку. Жить ради себя Мотылек не может. Вернее, хочет, но не должен. А вот жить ради другого… да еще свалить всю ответственность на богов… Молодец, тил! Молодец, что сообразил. Даже если сам искренне в это поверил.

Жизнь — единственная ценность в этом мире. Это — Божья истина изначальная. Другой не знаю и знать не хочу.

— Боги ничего не делают случайно, Мотылек.

Он глянул на меня через стол. Провел ладонью по лицу, будто стирая что-то.

— Спасибо, — сказал он просто.

Пожалуйста, черноглазый. Тебе приятно помогать. Легко и приятно. Святая Маранта стоит у меня за плечом.

Ирги Иргиаро по прозвищу Сыч-охотник

Подзабросил ремесло свое Сыч-охотник, подзабросил. Ладно еще сам на хлебе с сыром сидишь, а собакам за что страдать? Перепелочка им — на один зубок, это ж не дворняжки деревенские. Каоренские боевые собаки.

Короче, пошли мы с Уном ловушки посмотреть-подновить, да заодно и попрыгать, а то ведь прыгательными делами тоже пренебрегать не след. Редду я оставил со Стуро. Ей и прыганья ни к чему, да и в случае чего… Ун все-таки щенок, что там ни говори. Одного завалит, а с двумя ему не сладить, я-то знаю.

Сегодня Альса придет. Может, уже и пришла. Так что Стуро без меня не соскучится, будет кому пожаловаться на зажившее крыло, которое жестокие трупоедские марантины и не думают отвязывать.

Вчера он вел себя просто безобразно. Бедная инга напрасно пыталась изобразить строгость — она ж у него как на ладони с жалостливым своим характером. Этот свинтус из кого хошь веревки вить может. Вот и он и вил их, веревки то есть. Найлерта инга не понимает, так он строил жалобные мины, да твердил нововыученное «здоров», да показывал всячески, как страдает. Пришлось цыкнуть.

А инга все-таки очень похожа на Красавицу Раэль. Чем больше смотрю, тем яснее вижу. Сам я, помнится, в детстве, когда болел, был ничем не лучше, чем драгоценный побратим. Скнырил да скулил… А он ведь тоже мальчишка, нельзя требовать от него слишком много. И так бедняге несладко приходится, с трупоедами-то.

Поглядели мы с Уном силки и так, для порядку, сунули нос к Кривой сосне. У меня там яма ловчая, на крупного зверя — чин-чином, по науке миляги Догара — колья острые, сверху ветки…

Порядочную прореху в настиле я заметил сразу.

— Повезло нам, парень.

— Ух! — ответил он и возбужденно скребнул снег.

Ну-кося, кого нам боги послали? Сдвинул остатки ямного прикрывища. Кабан. Здоровый-то, Рургал-кормилец!

Правда, не сегодня он свалился. Вчера, судя по всему. Ладно хоть не объел его никто. Я сбросил лыжи, закрепил на сосне «нижний пояс», спустился в яму — благо, длина страховки позволяет.

Точно, не сегодня. Закаменел — топор не возьмет. И, как назло, санки в сенях оставил… А, к черту. Сперва с колышка хрюшку снимем…

Может, проще кол обрубить? Ага, а чем? За топором тащиться? Или не дают покоя лавры Тана, который ребром ладони камень на две половинки — хрясь, и все… Оно, конечно, камень, не камень, а деревяху мы — того, способные… Чай, не из задницы руки-то растут. Да только уж больно он толстый, кол этот. И не примериться как следует…

Ладно. Неча искать себе проторенных дорожек. И так снимется. Куды ж он денется, кабаняка?

У, зв-верюг-га.

Ну-ка, ну-ка…

Уф-ф!

Ниче силовое упражнение, э?

Обвязал тушу. Узел «кошачий хвост» — сам собой получился. Хотя — что тут странного. В последнее время гиря твоя все чаще лупит. То по башке, а то вот — по рукам. «Нижний пояс»…

Выбрался из ямы, Ун прыгнул на грудь, чуть не повалил.

— Ар, парень. Прекрати. Помоги лучше.

Отвязал веревку от дерева, пропустил внахлест через кольцо в Уновом ошейнике, ухватился рядом.

— Давай. И-и, раз. И-и, раз, — пошел… пошел-пошел… Ай, мой хороший! — Молодец, Ун. Молодец.

Пес привизгнул от радости и — отскочить я не успел — нежно залепил в живот лапищами своими. На сей раз на ногах я не устоял. Весит-то Унушка фунтов под двести. Уронив владельца, лохматая скотина не замедлила хорошенько вывалять оного в снегу.

Чертова тварь!

Подмял его под себя, сгреб за уши. Удавлю!

Изумленная виноватость в желтых зенках, теплая лопатища язычины — чвак, чвак…

Ну, почему я не могу долго на него сердиться? Почему эта дрянь что хочет, то и творит?

Ладно. Пошли.

Сперва до дома дотащимся, разрубим хрюку. Полтуши можно Эрбу снести, а то медок кончается, да и молочка прикупить не помешает. Ну, и, само собой, арварановки.

Ун добросовестно помогал волочь тушу, иногда взглядывая на меня из бурых зарослей желтыми плошками — не сердишься уже? У, паразит.

Стуро сейчас, небось, с Альсой воркует, сегодня у нас день «сбора материала» для очередной главы, не до меня им. Так что разберемся с кабанчиком, не смущаясь видом нашего вампира…

Я пропустил их. Они шли, не скрываясь, но Ун и не подумал меня предупредить — свои же — а сам Сыч-охотник слишком занят был мыслями об Эрбе, медке да арваранском. Мы столкнулись, считай, лоб в лоб. Стуро, закутанный почти по глаза в новую одежку, под ручку с Альсареной, и Сыч-охотник. Трупоед. С трупом на веревке.

— О, Сыч, привет.

— Доброго утречка, — пробурчал я.

Стуро улыбнулся немного натянуто:

— Мы ходим. Гуляем.

— Ага. Молодцы. Редда с вами?

— Да.

Хозяюшка степенно вышла из-за кустов, лениво махнула хвостом. Я кивнул. Хорошо, девочка.

— Пойдем, — сказал Стуро Альсе, и они, чуть прибавив шагу, двинулись в сторону леса.

— Далеко не заходите! — крикнул я, — Держитесь ельника!

— Да, спасибо!

Впрочем, все это глупости. Редда не пустит их в небезопасные места.

Вот так, приятель. Решил не нервировать Стуро, а Стуро — тут как тут, легок на помине. Хотя даже и к лучшему, что они ушли гулять. Спокойно разделаю тушу. А так ведь малыш мог заинтересоваться, чего побратим топором стучит, не надо ли помочь. А побратим тело хладное на части рубит. Чтобы впоследствии сожрать, прегадко двигая челюстями. И чавкая. Вот что бывает, коли с трупоедом свяжешься.

Да ладно тебе. Хватит. Подволок тушу к колоде, отвязал Уна, сходил за топором.

Х-хак! Х-хак! Задние ноги… х-хак! — себе оставлю. Когда еще… х-хак! — повезет?

Люблю кабанятину.

Ун уселся шагах в десяти и строил умильные рожи. Пришлось настрогать тоненьких кусочков. Ему и — Редде. Вернутся с прогулочки, получит хозяюшка, в счет жалования за сопровождение…

Отрубил клыкастую башку, передние ноги. Тулово так и так — себе, потрох на похлебку, ребра, опять же… Н-да-а, придется, видно, одну заднюю отдать. А то шиш тебе, приятель, арварановки. Мелочь кончилась. Эй, люди добрые, никто бедному охотнику поллира не разменяет? А лучше — целый. Тьфу.

Барышню спросить надыть, вот что. У ней, небось, от всяких там арфадизнаков да прочих варений-солений в кошельке брякает, э?

Предназначенное Эрбу я запихал в «мешок для трофеев», то, что себе, любимому, припрятал в сенях, опять нацепил лыжи и, велев Уну:

— Охраняй, малыш. Жди ребят, — двинул к Косому Узлу.

Эт’ ты хорошо придумал, приятель, насчет барышни. А то ведь — смех один — сидишь на сундуке, а в доме жрать нечего. Ладныть, Эрб-то расщедрится, небось. Тоже к кабанятине неравнодушен. Ужо он те отвалит — и медку, и пойла, и денежку на молочишко. Хотя теперь, получив в пользование Белую Звездочку и Осеннюю Листву, принцесс Бессмарагских, Стуро, по-моему, прибавляет в весе. До жирка далековато, но мясцо нарастает потихоньку. И одежка на ем сидит эдак ладненько, и вообще, справный получился парнишечка. Таперича б его тока к делу какому пристроить, чтоб — того. Не маялся, сталбыть, бедолага.

Ага, ты его в помощнички возьми. Из зверья трупы делать. Трупоедам на пропитание. Брось, придумаем чего-нито, чай, не пустой котел на плечах, а ента… Голова, то есть.

— Эрб! Э-эрб! Принимай провизию!

Выскочил на крыльцо.

— Сыч! Здорово, приятель! Заноси, заноси в кухонь…