Роберт Силверберг - На дальних мирах (сборник)

• Название: На дальних мирах (сборник)
• Автор: Роберт Силверберг
• Издательство: Мир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-03-001005-Х

Сборник научно-фантастических произведений, принадлежащих перу Роберта Силверберга, одного из крупнейших писателей-фантастов США. Роберт Силверберг — автор более ста научно-фантастических книг — романов, повестей, сборников рассказов. Силверберг неоднократно становился лауреатом премий «Хьюго» и «Небьюла». В настоящий сборник включены фантастические произведения социальной, психологической, философской и приключенческой направленности: «Сезон мутантов», «Торговцы болью», «Археологические находки», «Два сапога — пара», «Хранилище веков», «В ожидании катастрофы», «Меж двух миров», «Рукою владыки» и многие другие.

---

В свои пятьдесят лет Вилар скопил около пяти тысяч долларов. Их не хватало даже на оплату перелета; недостающую сумму собрали друзья.

Их было шестеро, которые верили в Эмиля Вилара. Они противились его отлету, но когда убедились, что решение друга твердо, стали помогать. Они внесли недостающую тысячу, чтобы отправить его в путь, и учредили траст-фонд, обеспечивающий ему ежемесячные денежные переводы до конца жизни.

Вилар вдохнул полной грудью. На терраформированном Ригеле Семь не было вони и грязи земных городов. Воздух здесь свеж и чист. Глянув на свою тень, далеко простершуюся по траве, он улыбнулся.

Впервые на своей памяти Вилар был счастлив.

Космопорт Ригеля Семь находился на краю широкого поля, уходящего зеленым ковром к склону холма. На холме белел дом с куполом. С холма по бурой вьющейся тропе кто-то спускался.

Вилар подхватил свой небольшой чемодан и поспешил навстречу. Человек поджидал его на середине пути. Он был рослый, загорелый, голый до пояса, с крепкой, рельефной мускулатурой груди и рук. Вилар внезапно застеснялся своей коренастой фигуры.

— Вы, наверно, и есть эмигрант?

— Эмиль Вилар. Только что с корабля.

— Знаю, — ответил рослый парень, приветливо улыбаясь. — Мы видели, как корабль садился. Для нас это целое событие. Сюда, знаете ли, прилетают не так уж часто.

— Я так и думал, — сдержанно сказал Вилар. — Ну что ж, особо докучать вам не стану. Почти все время я провожу в одиночестве.

— Мы приготовили для вас жилье. Кстати, моя фамилия Карпентер — Мелбурн Хедли Карпентер. Пойдемте, я провожу вас к вашему домику, ну а потом ждем в гости. Расскажем вам, как здесь идут дела.

— Дела? Но… Я не собираюсь заниматься никакой общественной дея…

Вилар осекся, нахмурился и потряс головой — ни к чему было начинать с декларации принципов.

— Не обращайте внимания, — сказал он. — Пойдемте к моему жилищу.

Карпентер повел его по тропке к подножию холма, там стоял небольшой домик, окна его глядели на громадный дом с куполом.

— Идеально, — сказал Вилар. Именно таким он и представлял свое жилище на этой планете.

— До скорого, — Карпентер приветливо помахал рукой и ушел. Вилар положил пальцы на открыватель двери, разомкнул фотонный контур и вошел в домик.

Одна книжная полка, одна кровать, один чулан, один письменный стол, один шкаф для одежды.

Идеально.

Свой единственный чемодан Вилар распаковал быстро. Улетая с Земли, он не испытывал мук расставания с собственностью; ему удалось взять все пожитки и легко уложиться в пятидесятифунтовую норму субкосмического лайнера.

Сперва появились книги, их было всего восемь. Тонкий в синей обложке сборник стихотворений Эмиля Вилара (Лондон, 2643 г., 61 стр.). Затем «Кантос» Паунда, полные сто восемь. Затем Библия короля Иакова, «По направлению к Свану», полный Йетс, «Об историческом анализе» Дэвиса, пьесы Сирил Турнье и «Греческая антология». Вот и все, что хранил Вилар из прочитанного за всю жизнь, последнюю книгу — единственный том Пруста — он приобрел шестнадцать лет назад. И с тех пор считал свою библиотеку полной.

Затем последовал его скудный гардероб, одежду с привычной методичностью он развесил в чулане и шкафу. Потом разложил белье и прочие домашние принадлежности. Затем тонкий конверт со стихами, написанными после 2643 года. Они все были неопубликованными, и их почти никто не читал.

Те стихотворения, что почему-то не попали в сборник и были прочитаны его немногочисленными друзьями, Вилар считал запятнанными, хотя и хранил. Каждое, казалось, было осквернено бездарными комментариями.

— Прекрасная вещь, Эмиль, — но не слишком ли длинновата?

— Необыкновенная образность — только непонятно, к чему в одиннадцатой строке упоминается Дидона.

— Прекрасно, однако…

— Великолепно, но…

Или же:

— Никудышная вещь, Эмиль, но у меня есть идея, как ее улучшить. Почему бы не…

Он терпеливо выслушивал всех, с достоинством переносил их часто противоречивые критические оценки и наконец покинул Землю. Решение лететь на Ригель Семь далось без труда; другого пути не было.

Останься он на Земле — до конца дней пришлось бы жить постоянно осажденным поклонниками, быть центром доброжелательного круга тех, кто хотел быть причастным к его дару, но не подозревал о мучениях, причиняемых обладателю этого дара.

«Забудь их, Эмиль», — сурово приказал он себе. Вынул бумагу две стопки, столько, сколько потребуется до конца жизни. Ручку. Блокнот.

Потом огляделся. Все на своих местах. Комната в полном порядке.

Вилар сел за стол и потянулся к полке с книгами. Рука задержалась на миг на собственной маленькой книжке, невольно дрогнула и двинулась дальше. Он взял Йетса, потом передумал и поставил назад. В памяти всплыли строки Элиота, которого Эмиль давно знал наизусть и потому не стал брать с собой:

… Разве паук перестанет

Плести паутину? Может ли долгоносик

Не причинять вреда? Де Байаш, миссис Кэммел, Фреска -

Раздробленные атомы в вихре за кругом дрожащей

Большой Медведицы Чайка летит против ветра

В теснинах Бель-Иля, торопится к мысу Горн,

Белые перья со снегом Мексиканский залив зовет;

Я старик, которого гонят пассаты

В сонный угол. Жители дома

Мысли сухого мозга во время засухи.

Почти всю ночь Вилар работал над фантазией, навеянной первыми строками «Трагедии мстителя». К рассвету он поднялся, разорвал лист и выбросил из головы все, что писал. Потом вышел на крошечное крылечко поглядеть, как громадное солнце неторопливо всходит над горизонтом Ригеля Семь.

Вскоре после восхода появился Мелбурн Хедли Карпентер.

— Как вам спалось?

Помятый, с покрасневшими глазами Вилар кивнул.

— Превосходно.

— Рад слышать. Может, теперь заглянете к нам? Отец хочет познакомиться с вами, да и все остальные тоже.

Вилар с подозрением нахмурился.

— С какой стати?

— Обычная любознательность. Видите ли, вы здесь единственный, кто не принадлежит ни к одной из семей.

— Знаю, — с облегчением сказал Вилар. — Стало быть, вы никогда не слышали обо мне?

Карпентер пожал плечами.

— Откуда? Вам же известно, как замкнуто мы здесь живем.

— В самом деле.

Итак, главное беспокойство позади — он, как и надеялся, здесь совершенно не известен. Есть возможность начать все заново. Мозг старика не сух, здесь, в этом сонном углу, можно достичь величайших высот, не привлекая внимания, столь губительного для художника.

Он пошел вслед за рослым юношей вверх по холму. Очертания дома были четкими и простыми; на свой дилетантский вкус Вилар вполне одобрил архитектуру. В ней не было фальши нынешней земной псевдоархаики.

В просторном центральном холле стоял огромный стол, за столом сидело по меньшей мере пятьдесят человек. Высокий мужчина — очень похожий на Мелбурна Хедли Карпентера, но гораздо старше — седовласый, чуть сутулый, поднялся со своего места во главе стола.

— Вы Эмиль Вилар, — проговорил он звучным голосом. — Мы очень рады вас видеть. Я Теодор Хедли Карпентер, а это моя семья.

Оробевший Вилар растерянно кивнул. Теодор Хедли Карпентер широким жестом указал на шестерых почти неразличимых мужчин помоложе справа от себя.

— Мои сыновья, — сказал он.

Дальше сидели совсем юные — второе поколение Мелбурна Хедли Карпентера.

— Мои внуки, — подтвердил патриарх предположение гостя.

— У вас замечательная семья, мистер Карпентер, — сказал Вилар.

— Одна из лучших, сэр, — любезно ответил Карпентер. — Не позавтракаете ли с нами? Потом можно будет поговорить.

Возражений у Вилара не было, и он сел на свободное место. Завтрак возобновился — Вилар обратил внимание, что за столом прислуживали хорошенькие девушки, очевидно, внучки Карпентера. На этой планете не было посторонних, не было слуг, все являлись членами семьи.

«Кроме меня, — с кривой улыбкой подумал он. — Я всегда посторонний».

Завтрак был таким же земным, как и все на планете. Яичница с ветчиной, свежие булочки, кофе — даже смешно, лететь за — сколько это? пятьсот сорок пять парсеков — бессчетные триллионы миль и завтракать кофе со свежими булочками. «Но ведь людям свойственна тяга к привычному», — думал Вилар. Чем оказался весь проект терраформирования, как не громким, преображающим галактику воплем (варварским воплем, отметило его поэтическое сознание) жалкого самоутверждения? Человек один за другим преображает миры на земной манер, а потом ест булочки на завтрак.

Вилар принял эту мысль во внимание. Он знал, что позже она скрыто возникнет в ткани одного из стихотворений; еще позже он обнаружит ее там и уничтожит стихотворение как глупую злободневку.

Покончив с едой, он откинулся на спинку стула. Со стола все убрали. Потом, к его удивлению, старый Карпентер хлопнул в ладоши, и один из его похожих друг на друга сыновей принес какой-то музыкальный инструмент. Струны его были туго натянуты над резной декой. «Цимбалы», — в изумлении подумал Вилар, когда патриарх заиграл, ударяя по струнам двумя резными палочками из слоновой кости.