Александр Бабийчук - Человек, небо, космос

• Название: Человек, небо, космос
• Автор: Александр Бабийчук
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1979

За время Великой Отечественной войны автор прошел путь от старшего врача авиационного полка до главного врача 4-й воздушной армии Он участвовал в битве за Кавказ, в освобождении Крыма и Белоруссии, мобилизуя медиков на обеспечение активной боевой деятельности авиационных частей. После войны А. Н. Бабийчук возглавлял медицинскую службу ВВС. Работая над диссертацией он внес большой вклад в развитие космической медицины, а также в практику отбора и подготовки космонавтов.

---

— Александр Николаевич, — твердо, но без раздражения сказал Быков, штаб готовится к переезду. Имейте это в виду. А сейчас прошу вас пойти в лазарет БАО, который стоит здесь. Там тоже скопилось много раненых. Помогите эвакуировать их вместе с лазаретом. Возьмите столько машин, сколько потребуется. Действуйте от имени командующего. Все равно часть аэродромной техники придется сжигать или взрывать, — добавил он, о чем-то зная, но недоговаривая.

Через несколько минут я был в лазарете. Одноэтажный особнячок, где он размещался, стоял в глубине большого сада. Когда я подошел к нему, воздух огласился воем сирен. Снова я угодил под бомбежку.

Коллектив лазарета был слаженным, дружным. Люди не растерялись и сразу же начали выводить и выносить раненых в сад, где были вырыты щели. Действовали быстро, сноровисто, но без лишней торопливости, стараясь не причинить раненым новых страданий. Особнячок освободили вовремя: вскоре совсем рядом с ним упало несколько бомб.

Я приказал готовить лазарет к эвакуации и пошел разыскивать командира и комиссара батальона. Они без промедления выделили нужное количество машин.

Как только автомашины подъехали к лазарету, я направился в штаб тыла армии. Помещался он в здании школы. Перед моими глазами предстала такая картина: в автомобили с работавшими моторами люди спешно грузили штабное имущество. На улице неподалеку от штаба зияла огромная воронка, видимо от пятисоткилограммовой бомбы. На крыше соседнего одноэтажного дома лежал вверх колесами маленький автобус, заброшенный туда взрывной волной. К нему по приставной лестнице поочередно поднимались командиры, там находились их личные вещи…

Не найдя помощника начальника тыла, с которым надо было поговорить, я вернулся к зданию, которое занимал штаб армии. Не успел войти в подъезд снова объявили воздушную тревогу.

На этот раз налет немецких бомбардировщиков был массированным. Небо покрылось одуванчиками разрывов зенитных снарядов, но «юнкерсы», казалось, не обращали на них внимания. Одна группа самолетов образовала круг над железнодорожной станцией. Вскоре на землю посыпались бомбы. Мне даже уши заложило от воя и грохота.

Из штаба все люди выбежали во двор. Падали они где попало, поскольку щелей отрыли мало и они не могли вместить всех. Неподалеку от меня, возле машины-радиостанции, легли на землю генерал Вершинин, дивизионный комиссар Алексеев, полковник Дроздов и подполковник Одинцов. Я представлял, какую ярость испытывал командующий воздушной армией, видя армаду вражеских самолетов, хозяйничающую в нашем небе… Одна бомба разорвалась поблизости, просвистели осколки. Был ранен радист, не выходивший из машины, — осколок пробил стенку будки.

Час спустя штаб начал грузиться в автомашины. Он переезжал в Новочеркасск.

Армия находилась в непрерывном движении с 6 июля. Картина отступления была тяжелой. Из-за нехватки автотранспорта бойцы и командиры тыловых частей и технический состав в основной своей массе шли по дорогам в пешем порядке. На тракторах, лошадях и вручную буксировались неисправные самолеты. Иногда приходилось уничтожать запасы горючего, боеприпасы и материально-техническое имущество, чтобы его не захватил противник. Батальоны аэродромного обслуживания, обеспечив боевые вылеты на одних площадках, частью сил в тот же день трогались в путь, чтобы к вечеру или утру следующего дня прибыть на новый аэродром. Непосвященному человеку могло показаться, что происходят какие-то стихийные действия никем не управляемых войск.

Но это было не так. Штаб воздушной армии сумел и в сложной обстановке сохранить управление войсками. Они хотя и несли потери, но отходили организованно.

В тяжелые дни отступления особенно отличились воздушные разведчики. Летая днем и ночью, иногда в грозу и дождь, подвергаясь атакам немецких истребителей, они постоянно обеспечивали командование воздушной армии необходимыми данными о противнике.

Летчики также внимательно следили за продвижением своих наземных войск, систематически докладывая о месте их нахождения. Чтобы не ошибиться, не спутать их с противником, они, как правило, летали на малых высотах. А нередко даже вынуждены были садиться на ближайшей удобной площадке, чтобы уточнить данные.

Однажды капитан П. С. Середа на самолете И-16 произвел посадку вблизи дороги, по которой двигалась колонна красноармейцев. Не выключая мотора, он вылез из кабины. К нему направился один из бойцов. Приблизившись, он крикнул: «Товарищ летчик, спасайтесь, мы пленные!» Застрочили автоматы гитлеровцев. Пуля обожгла Середу. Но, несмотря на ранение, он влез в кабину. Когда дал газ, вражеские солдаты были уже в двух-трех метрах от него. Резко развернувшись, Середа взлетел. Впоследствии этот летчик отличился в боях и ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Пара истребителей — командир эскадрильи В. И. Максименко и летчик Н. В. Шляпкин — вела бой с группой вражеских самолетов. Максименко был тяжело ранен и посадил машину у самого переднего края нашей обороны. Шляпкин сел рядом с ним, организовал отправку командира в госпиталь и только после этого вернулся на свой аэродром.

Из всех районов авиационного базирования едва ли не самые тяжелые испытания выпали на долю 28-го. Позднее полковник медицинской службы в отставке Михаил Николаевич Поляков познакомил меня со своим дневником, который вел всю войну. Он у него сохранился. С разрешения автора привожу записи, относящиеся к 9-21 июля.

«Немцы прорвались севернее и южнее нас, мы в вилке. Надо спешить. Связь нарушилась. Без самостоятельной ближней разведки нельзя сделать ни одного километра. Еду с командиром из штаба по маршруту. Въезжаем в Большинскую. Навстречу древний старик:

— Ребятки, куда вы? Час назад немцы проехали на мотоциклах, танках. Слыхал, к Сталинграду прут, проклятые. На Скасирскую направляйтесь, на Ростов то есть. Наша-то пехота туда пошла…

Повернули назад, чтобы предупредить колонну.

…Интендант 2 ранга Николаев был из запасников. С момента прибытия к нам он только и твердил, что погибнет при бомбежке. Отвлечь его от этой мысли было невозможно. А работник хороший, энергичный, инициативный. Выполнил ряд ответственных и рискованных заданий. И вот здесь, у Большинской, поддался роковой реакции страха. При первом разрыве бомбы он сильно побледнел, широко раскрыл глаза; не обращая внимания на крики товарищей, выскочил из укрытия и бросился навстречу рвущимся бомбам… В воронке отыскали лишь кусочек поясного ремня.

В Скасирской столпотворение. Войска, штабы дивизий и полков. Все без связи со своими армиями. Но я с нашей воздушной связался: сел самолет! Узнал от летчика, что надо двигаться к переправе через Дон в станице Константиновская. Выставил пикеты, чтобы собрать БАО. Кругом давка, спешка, сутолока. Немец бомбит непрерывно…

Вторая смерть близкого человека. Прибыла со своим лазаретом Назарова. Все у нее хорошо. Вывела свой обоз, спасла все имущество до нитки. Погиб только молодой, двадцатишестилетний врач Царев. Как и Николаев, он панически боялся бомбежек, но из чувства ложной гордости в укрытие никогда не шел. И вот во время одной бомбежки стал беспорядочно бегать по поражаемой площади, вырвался из рук, когда его схватили, и… А в обычное время был таким жизнерадостным и хорошим товарищем.

К вечеру прибыли представители почти всех батальонов. Решено идти к Дону двумя колоннами, в направлении Константиновской и Цимлянской. Сбор после переправы — на хуторе Золотаревский. Оперативный отдел штаба РАБ расположится в Большой Орловке.

Выступили с рассветом. Миновали Тацинскую, забитую до отказа войсками. Дальше свернули на степную дорогу. Седые султаны ковыля, как морские волны, колышутся под лучами солнца. Из степи доносятся острые горьковатые запахи чернобыльника, полыни и чабреца.

По степи носятся табуны золотисто-рыжих дончаков. Откуда они? Толпы беженцев с убогим скарбом, горем и слезами…

Станица Константиновская. Переправа. Творится что-то невероятное. Все вокруг простреливается дальнобойными. В Цимлянской не слаще: непрерывные бомбежки и обстрел. Мечусь как угорелый между Константиновской и Цимлянской, регулируя движение подходящих эшелонов. Прибыли лазареты всех БАО, кроме одного.

К исходу суток переправились. Мы словно вышли из ада: грязные, голодные, разбитые… Проверял санслужбы БАО. Отлично у Назаровой, она словно родилась под счастливой звездой. Голубенко издерган, с воспаленными глазами. Потерял один автодуш и машину с мягким лазаретным имуществом. Другие же добрались на полуразбитых машинах и пешими, с перевязочным материалом в наволочках, с жалкими остатками своего имущества, но без потерь в людях. Из девяти медслужб одна пропала без вести, полностью работоспособных осталось только две. Приказал неудачникам собрать по дорогам отхода хоть какое-либо имущество, чтобы не сдать свои партбилеты и не попасть под трибунал…