Андрей Круз - У Великой реки

• Название: У Великой реки
• Автор: Андрей Круз
• Жанр: Фэнтези

Когда-то пересеклись миры, чуть не разрушив друг друга. Мир наш, привычный, столкнулся с миром другим, в котором магия обычна, а боги надзирают за людьми и прочими населяющими его расами. И остался от нашего мира в том изрядный кусок. Но только история совсем не об этом, потому что с тех пор прошло двести лет, и все это уже быльем поросло. А история о том, как живущий в мире Великой реки бывший драгунский унтер, а ныне охотник на нечисть, нежить и прочих чудовищ, за свои же собственные деньги влип в такую историю… Когда-то, пару сотен лет назад, кусок современного нам Поволжья провалился в иной мир. Мир, где колдовство – норма жизни, и присутствует полный набор фантастических рас, от эльфов до орков. Главный герой – отдаленный потомок первых "пришельцев", охотник на нечисть и прочих чудовищ, влипший неожиданно для себя самого в сомнительную историю.

---

Пока я так размышлял, доехали мы до высоких резных ворот некромантовой усадьбы, на резных же столбах висящих. Тщеславен Васька, заест его этот бес. У него все как в той шутке древнего писателя Аверченко о чувстве прекрасного у немцев: «Что нельзя позолотить, расписывается розами». Ладно, хоть плахи высоченного забора, расположившиеся между каменными столбами, еще Сиринами с Гамаюнами не изрезал, с него ведь станется.

Я постучал молотком в калитку. Молоток у Васьки низко висит, любой проходящий сопливый пацаненок дотянется. Для иного бы это самоубийством было, колотили бы шкодливые дети в калитку с утра до вечера, но некроманта задевать опасаются. Я бы так ни в жизнь не повесил.

Почувствовал уже знакомый укол магии, подождал, что калитка откроется, но она не открылась, оставаясь затворенной. Странно. Чего это Васька таким стеснительным стал? Я постучал еще, снова почувствовал колдовской взгляд на себе, и снова калитка не дрогнула. Зато во дворе почему-то плескалась вода и доносились приглушенные ругательства вперемешку с какими то непонятными словами, причем все это весьма знакомым голосом. А затем я услышал… не знаю, как и сказать. Вроде и визг, но как будто визжала свинья одновременно с циркулярной пилой, которой в этот момент эту свинью и пилили. Двойной голос. Или даже тройной. Верный признак чего? Верно, пятерку вам, или нечисти, или, что к некроманту ближе, какой-то нежити. А еще мелькнула одна догадка, и я почувствовал, что меня начинает разбирать смех. А еще кто-то засмеялся во дворе. Женским голосом, знакомым таким.

Маша это тоже заметила, потому что, сначала испугавшись, теперь вместо испуга смотрела на меня с недоумением. Потом, с таким же недоумением, на калитку. Я лишь махнул рукой, извлек из ножен короткий прямой нож с широким лезвием, сунул его в щель между калиткой и воротным столбом. Повозился, скинул задвижку, и толкнул дверь.

Картина, которую я застал во дворе, достойна была кисти лучших живописцев, если бы им, конечно, писать такое было бы не в падлу. Я даже подумал, что сюда стоило зайти лишь для того, чтобы увидеть великого некроманта Ваську в такой позиции. В своем великолепном, барском, красном парчовом халате, он стоял своими белесыми босыми ногами в верхней мраморной чаше фонтана, испуганно глядя вниз и делая при этом какие-то пассы руками. Три обнаженные мраморные эльфийки возносили чашу с перетаптывающимся в ледяной воде Василием над своими томно склоненными головами. Вода выплескивалась от движений упитанного колдуна и прозрачными хрустальными водопадами срывалась в чашу нижнюю, пугая золотых рыбок и разбиваясь брызгами на изящных мраморных ступнях лесных красавиц.

Время от времени Василий вдруг совал себе в рот два пальца, сгибался, некоторое время корчился в судорогах, как будто пытаясь насильственно извергнуть из себя содержимое желудка. У него это не получалось, вид был страдальческий, в глазах стояли слезы, лицо бледно как мел, но при этом все пошло пурпурными пятнами. Короче, измучился Васька. Отравился, что ли?

В окне, завернувшись в простыню, стояла демоническая прекрасная Лари, без головного убора. Короткие малахитовые рожки пробивались через ярко-рыжие пряди. И она от души смеялась, глядя на Василия. Смеялась искренне, весело, своим восхитительным бархатным смехом, не выражая ни капли сочувствия.

Причиной столь бедственного положения великого некроманта оказалось весьма жуткого вида, хоть и не слишком большое существо, в котором угадывался недавно виденный мной в этом же дворе кабанчик. Раньше он был привязан к ноге одной из мраморных эльфиек, подпиравших крыльцо Василева терема, теперь же у нее на ноге болтался лишь обрывок веревки.

Однако, в чудовище, осаждавшем фонтан, очень мало осталось от того милейшего упитанного представителя свинского племени, которого мы встретили совсем недавно. Во-первых, у свиней не бывает таких пастей, почти до середины тела, а в этих пастях не бывает таких клыков. Во-вторых, не бывает таких налитых кровью глаза, что они превратились в два горящих угля. И в третьих, если свинья ведет себя так активно, это явный показатель того, что она живая. Если свинья мертвая, то она лежит тихо и готова к тому, что сейчас за нее примутся чуткие руки мясника, в нашем случае – Петра Бревнова, который оного кабанчика Ваське и презентовал, надеясь, что тот употребит его так, как кабанчиков употреблять подобает.

Однако, в жизни некромантовых свиней есть еще дополнительные опции. И этот свин стал достойным образцом свинской же нежити, а еще он был настолько изменен, и от него так перло следами магии, что становилось ясно – кто-то долго и старательно превращал труп невинного животного в настоящее чудовище. И в этом занятии преуспел. И кто мог это сделать – сомнения не вызывало. Виновник сейчас стоял в ледяной воде на высоте почти двух метров от земли, страдал, ругался, пытался то что-то выблевать, то как-то поколдовать. Поколдовать не получалось тоже – Васька дрожал от холода, суетился, путался. Не привык он колдовать в таких экстремальных условиях, все больше в тиши лабораторной. Или в моргах, скажем.

– Вася, что-то случилось? – крикнул я ему от калитки с неискренней тревогой в голосе.

Ко мне повернулись все трое – демонесса в окне, колдун в фонтане и мертвая свинья под ним. Демонесса приветливо помахала ручкой, Васька сморщился так, как будто у него зуб схватило, а кабанчик резво повернулся и бросился ко мне. Я решил судьбу не искушать, вступая с ним в единоборство, и ловко закрылся от него калиткой. Раздался гулкий удар в доски, послышались новые переливы смеха Лари, а затем топот копыт вновь удалился, и я услышал удар уже в мраморное основание фонтана. Звук, как будто кто-то поскользнулся в воде, громкий плеск и взрыв ругательств высокого уровня нецензурности. И снова женский смех.

Так, в калитку лучше не соваться. Эта жертва новоявленного Мичурина может и сожрать, судя по всему. Поэтому я подпрыгнул, подтянулся, заскреб ботинками по доскам, и через пару секунд уселся наверху забора. Рядом в доски вцепись две маленькие ладошки, и еще через несколько мгновений рядом со мной оказалась Маша.

Я снова крикнул Ваське:

– Василий! Расскажите же, что здесь случилось? Мы тут все сгораем от желания услышать вашу историю!

Кричал я таким противным и манерным голосом, что меня легко можно было бы принять за одного из тех, что рискуют быть кастрированными в аборигенских городах. Васька лишь зло посмотрел на меня, плюнул прямо на одну из мраморных эльфиек под ним, и спросил мрачно:

– Убить это сможешь?

– Я даже не знаю… – протянул я. – А не жалко? Столько старался, колдовал, а я возьми, да и убей.

– Я вот сейчас в тебя «Знак смерти» пущу, пошутишь тогда. – пригрозил он, впрочем, неискренне.

Васька не злой, только поэтому я так и резвился здесь. Посмотрел бы я на кого другого, кто взялся бы издеваться над самым сильным некромантом верховьев Великой.

– Василий, вы же не сможете. – крикнул я в ответ, глумясь. – Если бы могли, то, скорее всего, вы лишили бы это несчастное существо этого жуткого и нездорового подобия жизни! Наверное, у вас дрожат руки от холода и слова заклинаний забываются под воздействием стресса! Я прав?

– Прав! Чтоб тебя… Час битый уже здесь сижу!

– Скажите, неужели вам и вправду не жаль тех трудов, что вы положили на превращение юного кабанчика в подобную тварь, как будто только что вырвавшуюся из самых глубин адского пекла?

Вопрос я сопровождал жестами античного актера, играющего в трагедии. Или в театре Кабуки, один хрен ни того, ни другого не видел.

– Ты… блин… поболтай еще, поэт! Комедиант сраный! – закричал Василий. – Убей это на хрен или я за себя не отвечаю!

– Василий, так вы утверждаете, что сейчас вы отвечаете за себя?

Из окна снова послышался смех, от чего васькино лицо снова пошло пятнами, а глаза стали красными, как у кабаньего зомби внизу.

– Ты убьешь его или нет? У меня ноги заледенели!

В голосе некроманта послышались истеричные нотки.

– Хорошо. – кивнул я солидно. – Но только после того, как ты скажешь, зачем ты совал себе два пальца в глотку?

– Какая тебе разница? Плохо мне!

– Ну… интересно, все же. А что там у вас в кругу нарисовано? Вон там? – я указал пальцем на расчерченный круг, где явно проводился зловещий ритуал по оживлению свина. – Вы в классики играть собирались? Со свинкой?

Василий лишь злобно зарычал в ответ, не хуже чудовища своего производства. Я же расположился на заборе с максимально доступным комфортом, всем своим видом выражая готовность выслушать рассказ Василия, каким бы длинным он не был. Хоть до утра. Но идиллию прервал кабаний зомби, вдруг резко атаковавший забор и ударивший в него с такой силой, что я свалился бы назад, на улицу, не ухвати меня Маша за воротник куртки.

– Ах ты… бл… – осекся я, оглянувшись на девушку. – … тварь косая!