Стефани Блэйк - Обжигающий огонь страсти

• Название: Обжигающий огонь страсти
• Автор: Стефани Блэйк
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-03909-Х

Двое мужчин сражаются за сердце золотоволосой Аделаиды Диринг, чья красота расцвела точно дикий цветок в деревенской глуши. Первый – мужественный, отважный Крег Мак-Дугал, сосланный в Австралию за преступление, которого не совершал. Второй – Джон Блэндингс, могущественный и властный богач. Двое мужчин одержимы страстью к одной женщине, готовы ради нее пойти на все. Аделаиде предстоит сделать трудный выбор, который решит ее судьбу…

---

– Ты уверена, что справишься? – спросил Джон с искренним участием.

Его убежденность в своем мужском превосходстве задела Адди за живое. Вздернув подбородок, она ответила:

– Я могу справиться не хуже отца. Да если уж на то пошло, то и не хуже тебя.

Вместе с Адди и ее детьми переехала и Мишель. Под управлением Адди дела и дома, и на ферме шли так же, как и при отце. Сидя в отцовском кабинете, она работала с утра до позднего вечера, частенько задерживалась и после того, как все слуги и работники укладывались спать. Когда же Адди, наконец, ложилась, бывало, что и после полуночи, то засыпала мгновенно, едва лишь голова касалась подушки. Спала крепко, не то что у Блэндингсов, где ей постоянно снились тревожные сны.

Однажды воскресным вечером в начале декабря, когда Адди доделывала кое-какие дела, в парадную дверь постучали. Слуги и дети давно уже спали. Запахнувшись поплотнее в пеньюар, она с некоторой опаской прошла в вестибюль.

Смахнув со лба локон, она чуть приотворила закрытую на цепочку дверь:

– Кто там?

– Уильям Уэнтворт. У вас все в порядке? Я увидел освещенные окна и решил проверить, все ли у вас в порядке.

– Как это заботливо с вашей стороны. Заходите на рюмочку хереса. Я работала, никак не могу уснуть. – Она сняла цепочку с крючка и впустила гостя.

– Надеюсь, я не помешаю вам? – Перешагнув порог, он окинул Адди восхищенным взглядом. – Как вам всегда удается быть такой красивой? Почти все женщины выглядят в подобных одеяниях и без причесок сущими ведьмами.

Адди вскинула брови:

– Похоже, вы видели много женщин в неподобающем виде. Он в смущении рассмеялся:

– Ну… не так уж много.

– Пойдем в кабинет, Уилл, – сказала Адди и пошла впереди, чувствуя, что он разглядывает ее сзади. Не раздевает ли он ее в своем воображении? Или это ей только чудится? Ее щеки вспыхнули; прежде чем она успела совладать с собой – какой стыд! – она уже сама мысленно раздевала Уильяма.

Когда Адди наливала херес, ее рука дрожала, и графинчик позвякивал о край бокала. Уильям рассмеялся:

– Похоже, вы наигрываете какую-то мелодию.

– Мне просто пришлось слишком много писать, – солгала она.

Помимо своей воли она все время оглядывала его с головы до ног. Уэнтворт был в белой рубашке с открытым воротом, в пятнах типографской краски. В краске были кончики пальцев и даже узкие темные брюки, пожалуй, слишком узкие – ткань плотно обтягивала его мужскую плоть.

«Какая же ты потаскуха, Аделаида Диринг – Мак-Дугал, – мысленно упрекала она себя. – И самое худшее, что ты с готовностью грешишь в мыслях, а не на деле…»

Уэнтворт неправильно истолковал ее пристальный взгляд:

– Я должен извиниться за испачканную одежду. Мне не следовало заходить в таком виде, но, как я уже сказал, я очень встревожился.

– Я очень рада, что вы зашли, Уилл. Что до вашей одежды, она меня не смущает – сразу видно, что вы упорно и плодотворно работали.

– Да, верно. Мы потрудились на славу. Готовили первое издание нашей газеты. Завтра утром ее будут продавать на улицах Сиднея. Ларри и Барт остались на всю ночь.

– «Австралиец», – в раздумчивости проговорила Адди. – Хорошее название.

Он улыбнулся:

– Оно отражает политическое направление газеты. Австралия – страна, достойная занять место наравне с другими свободными странами. Новый Южный Уэльс – отныне анахронизм.

– «Газетт» – бездарный листок, – презрительно обронила Адди. – Это всего лишь рупор губернатора. Она льстиво подхватывает все, что изрекает сэр Томас, разбавляя все это пустопорожними сообщениями. Свадьбы, рождения, смерти – и прочее в таком же духе.

– «Австралиец» будет выражать мнения и стремления нашего народа.

Энтузиазм Уэнтворта был заразителен. Глаза Адди вспыхнули. Она подошла к Уильяму, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Поздравляю. С нетерпением дожидаюсь выхода в свет вашей газеты.

– Утром вы получите первый ее номер. Я дал Барту распоряжение, чтобы вам тут же доставили газету. Как только типографская краска подсохнет.

– Спасибо, Уилл. В один прекрасный день вы станете таким же знаменитым, как Вашингтон, Джефферсон и Франклин в Америке. Кто знает, может быть, дети даже назовут вас отцом нации.

– Не продолжайте, а то я высоко задеру нос от ваших похвал.

У обоих слегка кружилась голова. И не только от выпитого хереса. Они много смеялись, и в их смехе слышались будоражащие нотки.

– Мне хочется танцевать! – неожиданно воскликнул Уильям. Он схватил Адди за руки и закружил ее. – Не сплясать ли нам джигу?

– Прекратите. У меня все плывет перед глазами, – давясь от смеха, фыркнула она. – Дайте мне отдышаться, Уильям.

– Ни за что не дам. – Он заключил ее в объятия и крепко поцеловал в губы.

Она не сопротивлялась, но и не отвечала на его поцелуй.

«Не сдавайся, держись, не то тебе будет стыдно», – предостерегала совесть.

«Вас могут увидеть слуги и дети», – увещевал рассудок.

«К черту и совесть, и рассудок», – бунтовала плоть.

Она прижалась к нему всем телом и обвила руками его шею. Их губы наконец слились. Тело ее, казалось, сгорало в огне страсти. У Адди было такое чувство, будто плоть ее превратилась в пылающий вулкан. Ею овладели такие силы, против которых беспомощны и доводы разума, и нравственные убеждения.

– Наверх, в спальню, – шепнула она, легонько куснув мочку его уха.

– Ах ты, кусака, – выдохнул Уилл, просовывая руку за отворот ее пеньюара.

Он коснулся налитой женской груди, и сосок, казалось, обжег его ладонь, словно раскаленное железо.

– Сними ботинки. Ступай тихо-тихо, – сказала она. Он поднимался по длинной спиральной лестнице босиком.

Шли они, держась за руки, словно дети перед очередной шалостью, шли, посмеиваясь и пытаясь коснуться друг друга.

Едва войдя в комнату, Адди закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Она зажала рот ладонью, чтобы не рассмеяться.

– Кто первый в постели, первый во всяком деле, – неожиданно выпалила она. И сразу же почувствовала, как острая боль пронзила ее сердце. Ведь это были слова любовной игры, в которую они вместе с Крегом играли в Земном Раю.

Кто первый в постели…

Она была рада, что Уильям не заметил ее замешательства. Он также испытывал смущение, глядя на горящую на столике свечу и на двухрожковую керосиновую лампу. В нерешительности расстегнув рубашку, он спросил:

– Не погасить ли нам свет?

Но она уже полностью овладела собой.

– Конечно же, нет. Я хочу смотреть на тебя и хочу, чтобы и ты смотрел на меня. – Она подошла к нему, покачивая бедрами, с кокетливой улыбкой на губах. – Разве тебе не хочется видеть меня обнаженной?

Уэнтворт не впервые имел дело с женщиной, но впервые имел дело с такой женщиной – Адди, ничуть не стыдясь, заявляла, что испытывает к нему физическое влечение и что ей нравится видеть обнаженное мужское тело.

Едва сняв рубашку, он тут же принялся расстегивать брюки. Охваченный безумным желанием, он стал срывать с нее одежду. Она выскользнула из ночной рубашки, точно змея, сбрасывающая кожу.

Змея. Подходящая символика. Чувственная. Грешная. Извивающаяся. Она медленно продвигалась к кровати, сладострастно извиваясь. Ее груди неудержимо манили его. Он не мог оторвать взгляда от ее бедер, живота и ягодиц.

Губы Уэнтворта пересохли, ему казалось, он вот-вот сгорит в огне желания. Он сбросил с себя брюки и, протянув руки к Адди, устремился к ней. Уэнтворт заключил ее в объятия, и они вместе упали на мягкую постель. Губы их слились в поцелуе, и он закрыл глаза, весь во власти пожара, полыхавшего в его груди. Их тела сливались воедино. С тихим стоном он прижал ее к себе, неуклюжий и неловкий, как отдающаяся девственница, пораженный чудом, происходящим с ним.

– Я помогу тебе, – пропела она и потянулась к его отвердевшей плоти.

Когда он вошел в нее, она вскрикнула и сладострастно застонала. Наконец-то он заполнил ее сосуд, давно уже пустовавший.

Она медленно взбиралась с одного незримого плато на другое; наконец воздух сделался таким разреженным, что стало трудно дышать.

И вот она уже на самой вершине, на пике, таком остром, что ей приходится балансировать, как одному из тех канатоходцев, которых она в детстве видела на ярмарке. Блаженство стало мучительно острым, и тогда она с радостным криком освободилась от того, что в ней так долго копилось. И ей было наплевать, что она может разбудить весь дом. Плотина прорвалась, и ничто не могло остановить хлещущий поток. Уильяму она казалась ненасытной.

Только с первыми проблесками зари она вытянулась на постели рядом с любовником. Только теперь наконец угасло пламя, так долго сжигавшее ее. Уилл с облегчением вздохнул и тотчас же погрузился в глубокий сон.

18 мая 1825 года

Губернатор Брисбейн публично заклеймил Уильяма как «демагога и вульгарного, плохо воспитанного человека» и обвинил в «насаждении бунтарских настроений среди преступных элементов, численностью в пять раз превосходящих свободных поселенцев». Уильям ответил на обвинения на митинге, где выдвинул призыв к радикальной конституционной реформе. Он предлагает созвать законодательную ассамблею в составе ста выборных членов, которые должны быть выбраны свободным голосованием среди мужчин. Итак, «мужское избирательное право»! Я не преминула высказать ему свое мнение, которое, как он признался, заслуживает тщательного обдумывания. До тех пор, сказала я, пока люди ищут всяких оправданий, чтобы лишать кого бы то ни было избирательных прав по половым, расовым, религиозным и национальным признакам, они будут находить всевозможные субъективные причины, чтобы лишать прав и членов собственной избранной группы: у одного глаза не того цвета, у другого зубы кривые, этот слишком толст, а тот чересчур худ. Наконец Австралия наметила себе новую веху.