Павел Молитвин - Наследники империи

• Название: Наследники империи
• Автор: Павел Молитвин
• Издательство: Азбука
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-267-00612-2

Павел Молитвин — известный российский писатель, один из авторов проекта «Мир Волкодава» (романы «Спутники Волкодава», «Путь Эвриха», «Ветер удачи», «Тень императора»).

Сокращенный вариант первого романа о приключениях Мгала «Полуденный мир» был напечатан в 1996 году под названием «Дорога дорог». В то время автор скрылся за псевдонимом Игорь Мороз. Продолжение «Полуденного мира» — роман «Наследники империи» публикуется впервые.

---

Решить, для чего же пожаловала человекообезьяна во дворец яр-дана, Сильясаль не успела, ибо до нее вдруг дошло, что сейчас ее фор будет убит. И закричала так страшно и пронзительно, что йомлог обернулся. Кинжал воспользовавшегося этим Азани полоснул его по лапе, однако в следующий момент монстр уже вновь наступал на человека и ужасные когти рвали воздух у самого лица фора. А тот прыгал, увертывался и приплясывал на месте, будто исполняя диковинный танец. И без устали вычерчивал и вычерчивал перед мордой йомлога замысловатые узоры сияющим в свете звезд клинком. Слишком, увы, коротким, чтобы нанести мохнатой длиннолапой гадине сколько-нибудь ощутимый ущерб. Разъяренный йомлог в очередной раз ушел от удара кинжалом, попытался достать вертлявого противника страшными когтями и прыгнул, норовя смять, раздавить, разорвать его на куски. И снова Азани в самый последний момент, отпрянул в сторону, ухитрившись ткнуть прыгучую тварь клинком в меховой бок. Но что для йомлога эти царапины?

Сильясаль охнула — когти полоснули по халату фора, вырвав клок серебристой парчи. Девушка представила, сколько трупов оставил йомлог на своем пути, прежде чем добраться до крыши Золотой раковины, и беспомощно огляделась по сторонам. Если бы у нее было хоть какое-нибудь оружие!

Движения Азани начали замедляться, он уже не пытался нападать, а, перейдя к обороне, тянул время — должны же стражники в конце концов появиться! Йомлог тоже, отведав стали и убедившись, что противник его виртуозно владеет своим единственным сияющим когтем, сделался осторожнее. Перестав напрыгивать на фора, он медленно теснил его к перилам, ограждавшим внутренний край террасы. Чудище не понимает, что сейчас прибегут стражники и поднимут его на копья, пронеслось в мозгу Сильясаль, однако вспыхнувшая было в ее душе надежда сменилась самым черным отчаянием. Азани неожиданно замер с отведенной для удара рукой, устремив на йомлога остановившиеся, остекленевшие глаза. Что с ним? Чего же он медлит?! Чего ждет?!.

— Фор! — завопила девушка во всю мощь своих легких.

Лапа бесхвостой человекоподобной обезьяны медленно и неотвратимо, как в кошмарном сне, начала опускаться на голову Азани. Он услышал крик Сильясаль и попытался поднырнуть под смертоносную лапу монстра, но поздно, слишком поздно! Когти едва коснулись, чиркнули на излете удара по левой щеке фора, и все же его развернуло, подбросило, и, обливаясь кровью, он рухнул в страшные объятия громадной твари.

Йомлог сжал свою жертву железной хваткой, отбросил и, повернув хищную вытянутую морду к Сильясаль, сделал в ее сторону один шаг, другой и повалился на каменные плиты. Оцепеневшая от ужаса и горя девушка почти без удивления разглядела торчащую из густой шерсти рукоять кинжала, а затем чьи-то сильные руки подхватили ее, набежавшие откуда ни возьмись стражники обступили изломанное тело фора и мерзкую мохнатую образину, загородив их своими спинами от Сильясали, и она, погружаясь во мрак небытия, порадовалась, что предстанет перед лицом Кен-Канвале рука об руку со своим возлюбленным.

Помещение, в которое разбойного вида парни привели Гиля и Марикаль, больше всего напоминало расположенный позади лавки склад, хотя никаких товаров здесь уже давно не хранили. Не было здесь ни бочек, ни тюков, ни ящиков, ни какой-либо мебели, только двое спящих на полу мужчин, от которых сильно разило вином, и краснокожая женщина, сидевшая в дальнем углу, охватив колени руками. При появлении новых пленников она подняла скуластое, безбровое лицо с сильно выдающимся вперед подбородком и тонкими губами, окинула юношу равнодушным взглядом, перевела глаза на его спутницу и нетвердым голосом позвала:

— Высокородная госпожа!

Марикаль, не повернув головы, замерла посредине просторной комнаты, и видно было, что стоять она так может бесконечно долго. Страх и отчаяние уступили место полнейшей апатии, наведшей Гиля на неприятнейшие размышления о том, что он, может статься, оказал этой несчастной скверную услугу, разбойники, схватившие их на берегу Главного канала, вряд ли будут церемониться с сумасшедшей девушкой. Убедившись, что она в самом деле лишилась рассудка, они вышвырнут ее на улицу, а уж там-то Марикаль ждет верная смерть.

— Садись, ради отца своего, фора Таралана, и попытайся уснуть, — велел Гиль, стараясь не обращать внимания на уставившуюся на них во все глаза женщину. Опустившись рядом с Марикаль, он, преодолевая усталость, попытался вновь вступить с ней в эмоциональный контакт, однако и на этот раз, как и в дворцовой тюрьме, ничего путного из этого не вышло. С таким же успехом юноша мог кричать в совершенно пустой комнате — ему отвечало только эхо, и означать это могло лишь одно — личность Марикаль была стерта, выжжена, уничтожена с целью превратить ее в живую куклу, послушно исполняющую приказы своих хозяев. И поскольку никаких следов того, что приказы эти были ей даны, он не обнаружил, следовало предположить, что заложить их в нее еще не успели.

Гиль не сомневался в том, что вбить в голову этого несчастного существа намеревались какую-нибудь пакость, и потому не жалел о содеяном — пока в искалеченной памяти девушки теплится образ отца, оставалась надежда и на ее выздоровление. Хотя нельзя было исключать возможность того, что волны безумия и беспамятства захлестнут светлый островок, загасят искорку чуть теплящегося сознания, и тогда смерть будет лучшим выходом для телесной оболочки души Марикаль, отправящейся в дивные сады Самаата, которого обитатели империи величают Предвечным или Божественным Кен-Канвале…

— Высокородная госпожа, узнаешь ли ты меня? — Женщина в желто-зеленом халате, из-под которого выглядывали широкие темно-синие шаровары, присела на корточки возле Марикаль, и юноша с раздражением подумал, что в довершение испытаний им «посчастливилось» столкнуться не то с побирушкой, схваченной разбойниками по ошибке, не то с еще одной умалишенной. Грабители, кстати, тоже вели себя более чем странно — чего ради понадобилось им набрасываться на двух бедняков, у которых даже платья приличного нет, и запирать их в пустой комнате? Ведь не написано же у Марикаль на лице, что она сестра фора! Или она столь известная в Ул-Патаре личность, что ее знает каждый второй житель столицы?

— Марикаль, почему ты мне не отвечаешь? — снова обратилась незнакомка к спутнице Гиля. Видя, что та никак не реагирует на ее слова, и сообразив по поведению девушки, что дело тут нечисто, женщина впилась глазами в лицо Гиля и все тем же тихим, бесцветным голосом произнесла: — Если ты немедленно не объяснишь мне, что случилось с моей госпожой, я оторву тебе сначала руки, потом ноги, а оставшееся скормлю свиньям, которые заперли нас в этом поганом хлеву. Ну, будешь говорить, или мне заняться членовредительством?

— Мало одной тихо помешанной, так еще и буйная на мою голову свалилась, — пробормотал Гиль, разглядывая лицо знавшей откуда-то Марикаль женщины, показавшееся ему неправдоподобно спокойным из-за скупого света, с трудом просачивавшегося сквозь крохотные оконца, забраннные к тому же толстыми металлическими решетками. — Я бы, пожалуй, поведал тебе, что случилось с моей спутницей, если бы ты прежде объяснила, почему это тебя интересует. Ей, как видишь, причинили великое зло, и, согласись, рассказывать о нем каждому встречному было бы не слишком разумно.

Лицо незнакомки и при любом другом освещении напоминало бы, по-видимому, вырезанную из дерева маску, но сумасшедшей эта чрезвычайно воинственно настроенная женщина явно не была. Более того, в прищуренных глазах ее Гилю померещилось тщательно скрываемое страдание, и, как знать, подумалось ему, не окажется ли встреча эта тем самым счастливым случаем, который рассеет все хитроумные козни ополчившихся на беззащитную девушку злодеев?

— Я — Кульмала, служанка и Оберегательница Марикаль. Несколько дней я тщилась проникнуть во дворец Хранителя веры, приложившего, разумеется, руку к похищению моей госпожи. Наблюдавшие за дворцом, по приказу Вокама, ночные стервятники Мисюма выследили и схватили меня только потому, что я позволила им это сделать, рассудив, что враги Базурута — мои друзья.

— Значит, мы находимся у друзей? Если бы ты не сказала, сам бы я об этом не догадался, — проворчал Гиль, обводя пыльное мрачное помещение выразительным взглядом.

— Не знаю, как ты, а я-то уж точно у друзей. И когда придет время, они об этом узнают. Итак, если ты удовлетворен, я хотела бы услышать, что эти мерзавцы сделали с моей госпожой и каким образом вам удалось выбраться из дворца Базурута, подле которого вас, надо думать, и сцапали ночные стервятники.

Кульмала опустилась на дощатый пол напротив юноши, и тот после недолгих колебаний поведал ей о том, как он попал и как бежал из дворца Хранителя веры. При этом он не обмолвился ни словом ни о слепом певце, ни о Рашалайне, полагая, что говорить о них время еще не настало. Женщина, надо отдать ей должное, нескромных вопросов не задавала — подробности, не связанные с Марикаль, нисколько не интересовали ее, так что рассказ Гиля не занял много времени.