Примо Леви - Бандагал (сборник)

• Название: Бандагал (сборник)
• Автор: Примо Леви
• Издательство: Мир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1970

В новом сборнике научно-фантастических рассказов итальянских писателей помимо произведений известных советскому читателю фантастов Ринонаполи, Альдани и Сандрелли публикуются рассказы Музы, Туроне, Мильеруоло, Педериали и др. В сборнике помещены рассказы, авторы которых не только стараются предугадать будущее, но наряду с этим обнажают острые противоречия современного капиталистического мира. Большое место занимают также юмористические рассказы.

Е. Парнов. Вольные комментарии к «Божественной комедии»

Примо Леви. В дар от фирмы

Серджо Туроне. Рекламная кампания

Серджо Туроне. Украденная душа

Серджо Туроне. Необычный ангел

Лино Альдани. Тридцать семь градусов по Цельсию

Лино Альдани. Рыбы-коты для Венеры

Джильда Муза. Макс

Джильда Муза. Влюбленные в науку

Эмио Донаджо. Королева Марса

Эмио Донаджо. Чудище и джаз

Эмио Донаджо. По соображениям безопасности

Мауро Антонио Мильеруоло. Оптическая ловушка

Джузеппе Педериали. Избавление

Марко Дилиберто. ...и Баттиста был рожден

Уго Малагути, Луиджи Коцци. Стрельба по живой мишени

Густаво Гаспарини. Замкнутый круг

Анна Ринонаполи. Друг

Анна Ринонаполи. Бандагал

Сандро Сандрелли. Прототип

---

— Мне нельзя, — пояснил Крешенцо. — Я не член ВМО, мне не дадут и аспирина.

Дорис бегом спустилась по лестнице и помчалась к аптеке. Но попробуй перейти улицу, когда по ней сплошным потоком мчатся левакары! А подземный переход, как назло, далеко. Сколько лишнего времени придется потерять? Она ощутила острую боль в спине и в боку. Неужели и в самом деле началась невралгия? Нет, сейчас все пройдет. Надо только взять себя в руки и не глупить. Все будет хорошо. Солнце, казалось, прожигающее навес крытого рынка, напомнило ей о недавней прогулке, о зеленом куполе леса. Ничего, ничего, все обойдется.

Обычно сильнодействующие таблетки не выдают без рецепта. Но когда Дорис попросила лекарство, аптекарь в белом халате лишь взглянул на ее перекошенное лицо и молча выбил чек.

В полдень пришла ее мать. Ее негодованию не было предела. Она беспрестанно качала головой в знак осуждения, фыркала и то и дело повторяла:

— Я же тебе говорила, дочка, он совершенно безрассудный человек. А ты еще хотела связать с ним свою судьбу!

— Перестань, мама, перестань. Нико — фанфарон и задира, но он чудесный парень. Просто случилось несчастье, и он тут не виноват.

Крешенцо метался из одной комнаты в другую. Он попробовал еще раз позвонить своему другу. Никто не ответил.

«Цветы распускаются в мае, цветы распускаются в мае», — когда-то, в детстве, эта веселая песенка очень ей нравилась. Дорис не может понять, почему этот незатейливый припев припомнился ей именно сейчас.

Мать стоит у спинки кровати и, вытянув шею, словно гусыня, наблюдает за Нико. Время от времени она сокрушенно разводит руками и говорит с наигранным участием:

— Он задыхается. Ему нечем дышать. Разве вы не видите, что он задыхается?

А Крешенцо ни секунды не стоит спокойно на месте: он то прищелкивает пальцами, то лезет в карман за сигаретами и тут же прячет их назад, сообразив, что дым может повредить Нико.

В половине третьего мать берет Дорис за руку и уводит ее из комнаты.

— Идем домой. Поешь, отдохнешь с часок, потом вернешься.

Дорис решительно выдергивает руку и возвращается в спальню.

Лицо Нико искажено гримасой боли, челюсти крепко сжаты, из уголка рта стекает желтоватая слюна. Он молчит и не отвечает на вопросы. Дорис расплакалась, умоляла его: «Ну, скажи что-нибудь», но он в ответ лишь тихонько стонал.

Крешенцо снова бросился к телефону. Подошла жена врача и сказала, что на озере мужа не нашли, а домой он еще не вернулся.

Крешенцо смотрит на Дорис виноватыми глазами.

— Позвоню попозже. Пойду заварю чай.

Крешенцо тоже устал, он с трудом удерживается, чтобы не закурить. Мать Дорис, эта свиная туша, облаченная в цветастое атласное платье, стоит в дверях и неодобрительно хрюкает. Она не намерена терпеть, чтобы ее дочка превратилась в сиделку, и в который раз уговаривает ее уйти. Дорис не отвечает. В ушах по-прежнему назойливо звучат слова: «Цветы распускаются в мае». А перед глазами кружатся в танце девочки в беленьких платьицах. Счастливые, бездумные дни детства, бегущие быстро и гладко, словно застежка молнии… А сейчас время тянется медленно, тоскливо, как в полусне.

Она осталась одна. Мать ушла, Крешенцо тоже куда-то исчез. В полутемной комнате тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов на столике да слабыми, на одной ноте, стонами Нико.

Дорис держит руку Нико в своей. Рука горячая, липкая. Нет, Нико не только глупец, но и бунтарь. Он способен на самые благородные порывы, но одновременно упрям и эгоистичен. И ему дико, катастрофически не повезло. Выйти из ВМО и буквально через несколько дней заболеть, причем не простудой или гриппом, а какой-то странной и опасной болезнью! Неужели ему ничем нельзя помочь?..

Она наклоняется к самому уху и тихонько зовет:

«Нико, Нико, ты меня слышишь?»

А Нико ощущает лишь прикосновение холодной руки ко лбу. Он совершенно обессилел и уже не в состоянии собрать воедино разбегающиеся мысли. На стене тени то сплетаются в клубок, то разбегаются в разные стороны. Нет, это не тени, а животные, цветы, птицы, снежные кристаллики. Внезапно от стены отделяется человек с широким костлявым лицом и словно призрак склоняется над постелью. Он в белоснежном халате. Это врач. Из кармана у него виден термометр, а в правой руке он держит шприц, оттопырив указательный палец, чтобы удобнее было колоть.

Мгновенная вспышка света, и видение исчезает. Но тут же к постели подступает уже множество людей в белых халатах. Они выползают из темных углов и. по одному подходят к Нико. Каждый прикладывает к его груди стетоскоп, ощупывает, вынимает спасительный шприц, с адским смехом прячет его за спину и исчезает.

И вот уже комната наполняется термометрами, огромными, пузатыми, с длиннющими столбиками ртути. Хруст стекла, белые пятна в глазах. Кто-то зажег свет. Это Дорис, рядом с нею профессор Крешенцо и какой-то незнакомец.

— Пришел доктор, он быстро поставит тебя на ноги.

Доктор? Нико хочет пошевелить рукой, сказать что-то, но горло перехватило тугим узлом, и он не в силах выдавить из себя ни звука. Лишь молча, недоверчиво глядит на незнакомца.

Дорис тоже во все глаза смотрит на вновь прибывшего. Плотный, с красным, обветренным лицом, он совсем не похож на врача. Седые, коротко подстриженные волосы и мясистое лицо в морщинах придают ему скорее, вид торговца или земледельца. А может, так кажется потому, что он одет во фланелевую рубашку, серый плотный пиджак и холщовые брюки. В руке он держит плетеную корзину для рыбы. Незнакомец кладет корзину на столик, открывает крышку и вынимает медицинскую сумку.

А, так это врач, исключенный из ВМО за то, что он помог незарегистрированному в амбулатории больному. Врач протягивает Дорис свою крупную мозолистую руку и гулким, уверенным голосом называет себя. Разумеется, имя и фамилия — вымышленные, ведь он сейчас рискует угодить в тюрьму.

Врач наклоняется над больным, ощупывает его лоб, поднимает веки, вывертывает нижнюю губу, обнажает белые десны.

— А это что такое? — спрашивает он, проводя пальцем по царапине на шее.

— Он оцарапался о колючую проволоку. В прошлую субботу за городом, — смущенно лепечет Дорис.

Врач задумчиво почесал щеку. Затем снова принялся осматривать Нико, не торопясь, самым тщательным образом. Дорис не понимает, почему врач то и дело потирает переносицу. Когда он вынул из сумки шприц и приготовился сделать укол, она не выдержала и тронула его за плечо.

— Скажите, что с ним?

Врач пожал плечами.

— Не знаю. Похоже на столбняк. Но я вполне мог ошибиться. Отнюдь не исключено, что это обычное заражение. Тогда этот укол ему поможет. К сожалению, у меня почти не осталось лекарств. Если это банальное заражение, то все обойдется. Но если это все же… Словом, противостолбнячной сыворотки у меня нет. И потом, вводить ее теперь все равно слишком поздно.

— Значит?..

— Не надо заранее бояться самого худшего. Сейчас сделаем ему укол, и часа через три-четыре температура должна упасть.

Дорис отвернулась и подошла к окну. Она стояла и невидящим взором глядела во двор, где на веревках висело белье.

Врач вынимает иглу и кладет шприц в сумку.

— Это все, что я мог сделать, — говорит он, обращаясь в пространство.

Протягивает Дорис свою огромную, мускулистую руку и, потоптавшись, решительно направляется к выходу. Крешенцо провожает его до дверей.

— Доктор, мне вы можете сказать, — шепчет он. — Есть хоть какая-нибудь надежда?

В ответ — еле заметный отрицательный жест.

Но Дорис ничего не заметила. Она вновь садится у изголовья постели и с надеждой ждет. Ждет, когда Нико станет лучше.

Лино Альдани РЫБЫ-КОТЫ ДЛЯ ВЕНЕРЫ

Сэм Эллингтон мерно покачивался в своем уютном кресле-качалке на веранде в тени густых олеандров. Солнце клонилось к закату, в воздухе кружились комары и прочая мошкара, все звуки словно бы стали приглушенными.

Сэм устал за день. И его брат, Арчи Эллингтон, тоже устал. Они до самого вечера охотились за дичью, одолевали вброд ручьи и болота. Им пришлось часами брести по сильно пересеченной местности, где на каждом шагу их подстерегала опасность. Теперь они сидели в углу веранды, наслаждаясь блаженным теплом, которое разливается по телу после тяжелой работы. Сэм развалился в удобном кресле-качалке, а Арчи сидел прямо на полу, прислонившись спиной к стене.

В глубине виллы жены готовили ужин; через неплотно прикрытую дверь отчетливо доносились их досадливые возгласы — нетрудно было догадаться, чтр обе женщины не слишком-то опытные кулинары. Мальчишки играли в саду. Время от времени из-за куста высовывался пластмассовый револьвер, щелчок — и струя воды долетала до самой веранды. Как обычно, мальчишки играли во вторжение инопланетян. Сэм и Арчи слишком устали, чтобы прикрикнуть на ребят и заставить их прекратить эту глупую игру.