Фрида Вигдорова - Мой класс

• Название: Мой класс
• Автор: Фрида Вигдорова
• Издательство: Новосибирское областное государственное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1951

...В повести «Мой класс» автор, сам по профессии педагог, рассказывает о молодой девушке, которая только начинает работать в школе, о том, как она ищет, думает, иной раз серьёзно ошибается, огорчается и радуется, учит ребят и в то же время учится сама, познавая на опыте высокое счастье быть советской учительницей.

Ещё далеко не всё ладится в её работе, но любовь к детям, стремление узнать их помогают ей найти верный путь во многих случаях. Учительница, от лица которой написана эта книга, повествует о своей работе правдиво и просто, это и заставит читателей волноваться вместе с нею, думать о рассказанном...

---

– Красиво! – то и дело вздыхает кто-нибудь. – А интересно-то как! Ух, смотри, вот это конь! Не скачет – летит!

Потом замелькали марки других стран – портреты герцогов и королей в коронах, причудливые растения, животные, орнаменты… На марках Либерии – кокосовая пальма; множество пальм на марках Того. Вот Мозамбик – апельсиновое дерево. Борнео – орангутанг, крокодил, павлин. Вот жираф на марках Ниассы. И ещё и ещё – слоны, змеи, антилопы… Пёстрый дождь красок. Андрей бережно переворачивает листы. Изредка он даёт короткие пояснения:

– В 1854 году в Западной Австралии появилась марка с изображением дикого лебедя… А это китайская пагода… Это египетская пирамида. В 1868 году Оранжевая республика выпустила марку, которая…

– Оранжевая республика? – повторяет Шура. – А где она находится?

Андрей не успевает ответить: тихий Горюнов, смахнув по дороге на пол чей-то портфель, кидается к карте.

– В Африке! – кричит он. – На юге! – И, спохватившись, доканчивает смущённо, чуть ли не шёпотом: – На границе с Трансваалем.

– А где острова Тонга? – спрашивает Шура. – Постой-ка, тут изображено хлебное дерево – ты о нём знаешь что-нибудь?

– Я знаю! – восклицает Борис. – У него плоды такие: внутри мякоть, её завёртывают в листья и пекут, и получается вроде хлеба. А у коры липкий сок, им приманивают птиц. У кокосовой пальмы листья тоже идут в пищу, они как овощи. Волокна плода идут на цыновки и канаты, они очень прочные.

– Вот ты, оказывается, сколько интересных вещей знаешь! – с удовольствием замечает Шура и поворачивается к Андрею: лицо Морозова слегка омрачилось из-за этой не ему адресованной похвалы.

– У тебя интересная коллекция. Толковая, разнообразная. А кроме тувинских, наших марок ты не собираешь?

– Только недавно начал.

– А вот у Глазкова – советские марки! – с гордостью сообщает Рябинин.

КИРИН АЛЬБОМ

Ещё в прошлом году, узнав, что в классе у меня три марочника – Кира, Борис и Андрей, – я отыскала несколько руководств по филателии и внимательно их прочла. Авторы этих пособий в один голос утверждали, что коллекционирование приучает к аккуратности, вниманию, системе, порядку и воспитывает различные прекрасные качества. Но, как я с грустью убедилась, к Кире это не имело ни малейшего отношения. Он был удивительно рассеян, тетради его пестрели кляксами и ошибками. Правда, альбомы его оказались чудом аккуратности. Он никому не позволял пальцами дотрагиваться до марок, сам брал их пинцетом, а плотные, крепко сшитые листы альбома переворачивал так осторожно, будто они могли разлететься от легчайшего дуновения.

Теперь Кира занял место Андрея за моим столом и, сосредоточенно хмурясь, стал разворачивать свою коллекцию.

– Я собираю русские и советские марки, – объяснил он, открывая первую страницу.

Мы увидели четыре ряда небольших прямоугольных марок коричневых с белым орлом посредине.

– У, все одинаковые! – разочарованно протянул Выручка.

– И ничего неодинаковые! – обиженно возразил Кира. – Не видишь, что ли: эти с зубцами, а эти без зубцов. Тут зубчики побольше, а тут поменьше, у всех разные. На этой штемпель круглый, а на этой квадратный. У нас теперь разве такие штемпеля? А на этой, смотри, какой штемпель – из точек! А вот эти совсем нештемпелёванные. Много ты понимаешь – «одинаковые»!

В голосе Киры обида сменилась презрением. Ваня подавлен. В глазах у Шуры весёлые искорки.

Кира листает страницу за страницей. Вот марки, посвящённые трёхсотлетию царской династии Романовых, марки в память русско-японской войны.

– Наши! Вот наши марки! – на весь класс кричит Румянцев.

Да, наши, советские марки. Впервые в истории мировой филателии на марках изображены простые люди: рабочий, крестьянин, красноармеец. Мускулистая рука, вооружённая мечом, разрубает цепи. Смольный в героические дни Октября. Рабочий поражает дракона. Год от году марки становятся красивее, ярче, разнообразнее. Они словно маленькие разноцветные кадры большой исторической ленты: в них отразилась летопись нашей страны, трудный и славный путь народа.

Мои ребята встречают их то уважительным шёпотом, то радостными криками.

– Я такой портрет Ленина больше всех люблю – где он щурится и улыбается немножко.

– А тут он маленький. Трёх лет.

– А это десять лет Красной Армии, видите? И пехотинец, и матрос, и конник, и лётчик.

– Первый всесоюзный пионерский слёт! – в восторге кричит Гай. – Видите, вот ещё! Прямо отдельно пионерские марки!

– Там, подальше, у меня ещё целая пионерская серия, – объясняет Кира. – Вот мы дойдём – увидите. А вот броненосец «Потёмкин»! И баррикады девятьсот пятого года. С красным флагом – это Красная Пресня, смотрите.

– Ох, а дирижабль какой! Видите, их когда у нас стали строить!

– А вот Максим Горький!

– Это в тридцать втором году. Тогда праздновали, что он уже сорок лет писатель.

– Ух, какие красивые! Кир, это что?

– Этнографическая серия, – раздельно, с важностью произносит Кира. – Все народы СССР. По республикам. Вот Узбекистан – дома, как в Москве на улице Горького. А эта, красная, – туркменская. Хлопок собирают, везут на верблюдах, тут же грузовые машины – и прямо на фабрику.

– Здорово!

Новые страницы – новые возгласы. Вот славные деятели революции – Фрунзе, Киров, Дзержинский. Двадцать шесть бакинских комиссаров. Герои-стратонавты. Первопечатник Иван Фёдоров и Лев Толстой, Пушкин, Чехов и Маяковский. Шумный восторг вызывают марки, посвящённые челюскинцам, папанинцам, лётчикам – героям славных полярных перелётов. А московское метро! А спортивная серия! А марки авиапочты с крылатыми многомоторными красавцами! А марки в честь двадцатилетия Красной Армии, где Сталин приветствует бойцов Первой Конной!

Огромное впечатление производят антивоенные марки, выпущенные в 1934 году: фашистские бомбы, дождём падающие с чёрного, прорезанного молниями неба, горящие дома, мать с перепуганными детьми, бегущая куда-то прочь от охваченного пожаром дома…

Потом снова пошли изображения лыжников и бегунов, чудесные виды Кавказа и Крыма, подземные дворцы метро и великолепные новые здания столицы, Всесоюзная сельскохозяйственная выставка… С цветных квадратиков смотрят улыбающиеся лица людей, гордых и счастливых своим трудом.

И вот, наконец, совсем уже близкое, то, что происходило на памяти моих ребят: Отечественная война, победа, начало мирного строительства.

Кира показывает дальше и всё с большим увлечением рассказывает о каждой марке, о том, что на ней изображено.

– Откуда ты всё это знаешь? – спрашивает под конец Лабутин.

– Я как раздобуду марку – если на ней портрет, нахожу про этого человека книгу или смотрю, что про него в журнале пишут, – объяснил Кира.

– Кира, Кира, хорошая у тебя коллекция, прямо цены ей нет! – сказал Шура, вставая и расхаживая по классу. – Ты смотри: что ни марка, то целая повесть. Интересно собирать марки, очень интересно! Конечно, если не просто покупать и наклеивать, а вот как ты – знать, что каждая из них значит.

– А вы собираете марки?

– Как же, собирал – вот когда мы с Мариной Николаевной в школе учились. Только моя коллекция пропала во время войны… Ба! Послушай, Кира, у меня, кажется, есть для тебя подарок. У меня сохранилось несколько марок, и одна из них тебе пригодится – такой в твоей коллекции нет. Она путешествовала в моей записной книжке все годы войны.

– Какая? Какая марка? – закричали ребята.

– Пришлю – увидите. Хорошая марка! Мне она сейчас ни к чему, раз нет коллекции. И тебе будет марка, Андрюша. Вышлю, как только вернусь домой…

– Боюсь, что с нынешнего дня филателистов у меня в классе прибавится, – сказала я Шуре, когда мы с ним шли из школы.

– Наверно, – смеясь, согласился он.

– Слушай, а какие марки ты решил подарить ребятам?

– Секрет так секрет. Ты, я вижу, тоже любопытная. Пришлю – увидишь.

МАЛЫШИ

Через неделю Шура уехал и увёз с собой Вову Синицына. Но знакомство наше с воспитанниками детского дома не прекратилось. В одно из ближайших воскресений в Болшево поехали с Лёвой те, кто не был с нами в первый раз.

– Заведующая нас приглашала: «Приезжайте почаще, мы вам очень рады!» – рассказывал Выручка. – А малыши просто повисли на нас и не хотели отпускать.

Ещё через две недели группа ребят поехала в детдом с подарками: повезли книжки и цветные карандаши.

Связь с болшевцами становилась всё прочнее. Появились новые знакомцы.

– Знаете, в прошлый раз Егор спросил меня: «А хвост у Гитлера был?» – под общий смех рассказывает Лабутин.

– А Валя сидит рисует. Я спрашиваю: «Почему у тебя три солнца?» А она говорит: «Чтоб теплее было!» – сообщает Савенков.