Ольга Денисова - Черный цветок

• Название: Черный цветок
• Автор: Ольга Денисова
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007

Есеня Жмуренок по прозвищу Балуй шестнадцати лет живет в городе Олехове: пьет, гуляет и развлекается, пока в руки ему не попадает медальон, отнимающий таланты у простых людей и отдающий их «благородным», превращая простого человека в «ущербного». «Вольные люди» — разбойники — много лет хотят его найти и открыть. Из года в год исполняется «последняя заповедь вольного человека» — когда красный луч заглянет тебе в глаза, ты должен сказать: «Когда-нибудь Харалуг откроет медальон». И разбойники верят, что давно умерший их предводитель поднимется из могилы и восстановит справедливость. Книга о любви детей и родителей, о бедности и богатстве, с тяжелым, двусмысленным финалом.

---

— Отлично! — улыбнулся Сухан — ему, похоже, тоже было страшновато соваться к Есене домой, — ты голова, Балуй!

— Только побыстрей. Вдруг там что… так я лучше это… стражникам сдамся, — он сглотнул и понял, что другого выхода у него и не будет.

— Деньги возьми на всякий случай, — Сухан порылся в кармане и вытащил пять серебряников, — мало ли, я не вернусь…

Есеня кивнул, и вспомнил, как давно не ел. Но есть почему-то совсем не хотелось. Когда Сухан убежал, он свернулся на сене клубком и хотел заснуть, чтобы не ждать — ждать он всегда терпеть не мог.

Но через пару минут невеселые мысли подкинули его с уютного ложа, и он прошелся по сараю из угла в угол. Зачем ему этот медальон? Звягу подставил, не известно еще, что с матерью будет, с сестренками… Отдать его и дело с концом.

А если и правда, стоит только его открыть, и станешь счастливым на всю жизнь, как благородные? Недаром же они его ищут. Вся стража в городе с ног сбилась! Вот так счастье свое отдать им обратно? Не сопротивляясь? Есеня пожалел, что раньше не вспомнил о медальоне — теперь и забрать его не получится, если у старого дуба стражники стоят. Он просто недостаточно тщательно его изучил, теперь, когда медальона у него в руках не было, Есеня не сомневался, что смог бы его открыть. Зачем он перебил Голубу, когда она рассказывала про медальон? Может, стоит сходить к белошвейкам, и спросить у них — они бывают у благородных, может слышали что еще? И что с тем человеком, который отдал ему медальон? Как его звали? Имена у этих благородных больно заумные, запомнить совершенно невозможно. Есеня помнил только, что имя его начиналось на «З». Что-то вроде забора.

Идея разузнать у белошвеек о медальоне и его владельце настолько захватила его, что Есеня забыл о матери и сестренках. Нет, отдавать медальон еще рано! Чтобы потом всю жизнь жалеть?

Он не услышал шагов около сарая, и попытался спрятаться только в тот миг, когда заскрипела перекошенная дверь. Надо сказать, он не ожидал, что так испугается — сердце ушло в пятки и на секунду стало нечем дышать. Есеня присел за полуразвалившуюся тачку, и с ужасом понял, что от двери не видна только его голова, а все остальное отлично просматривается сквозь большое колесо с выломанными спицами.

— Есеня? — услышал он шепот, — ты здесь?

Он пригнулся еще ниже, чтобы посмотреть на дверь из-под тачки, и увидел, что пришла к нему Чаруша, а не Сухан. Он выдохнул с облегчением, и поднялся.

— Да тут я, тут, — он отряхнулся, — а где Сухан?

— Домой пошел. Вдруг стражники его увидят?

— А тебя?

— А я-то тут причем? Я тебе поесть принесла. Мама твоя беспокоится, что ты ничего не ел.

Есеня плюхнулся в сено:

— Как они? Что там у них?

— Ты ешь, а я тебе все расскажу, — она развернула узелок и вытащила ломоть белого хлеба и толстый кусок домашней колбасы.

Есеня, который минуту назад про еду совершенно не помнил, вдруг почувствовал дрожь, и вцепился в хлеб с колбасой ногтями, едва не вырывая их из рук Чаруши. Живот скрутило спазмом, разве что слюна изо рта не закапала. Он оторвал зубами огромный кус, так что сжевать его было невозможно, и поперхнулся.

— Тут еще молоко, — она протянула ему тяжелую флягу, — я знаю, ты молоко любишь.

«Вот еще», — хотел сказать Есеня, но снова поперхнулся.

— Не торопись ты так, я ж не отнимаю, — Чаруша улыбнулась, — я вечером еще принесу. Когда стемнеет.

— Нечего так поздно по улицам разгуливать, — ответил Есеня с набитым ртом, — я как-нибудь перебьюсь.

На самом деле, он уже решил, что с наступлением темноты пойдет к белошвейкам — расспрашивать.

— Да ладно, мне не трудно, — она снова улыбнулась и вздохнула, — ты не бойся, даже если стражники меня поймают, я ничего им не скажу.

— Ага. Слыхала, что со Звягой сделали?

Она кивнула и поморщилась:

— Я не боюсь. Я, правда, никогда тебя не выдам.

— Не выдумывай, — рядом с ней Есеня чувствовал себя взрослым и умудренным опытом. — Рассказывай, что там у моих?

— Все в порядке. Только их из дома не выпускают, и стража у них во дворе все время. Я к ним не заходила, мы с Цветой через окно говорили. Утром к ним приходил начальник стражи, очень злой, что они тебя предупредили, но твой отец не позволил трогать твою маму и Цвету. Сам рассказал, где хутор находится, где твоя тетка живет. Так что туда тебе ходить нельзя. Цвета говорит, она думала, что стражники твоего отца убьют, но он как-то с ними договорился. Так что ты за них не бойся.

— Ага? А если они меня не найдут, и мучить их начнут?

— Не начнут. Зачем? Если бы стражники были уверены, что ты об этом узнаешь, тогда да. Но они-то думают, что ты уже далеко. Так что ты не бойся. И потом, там твой отец, он за них заступится.

— Заступится, как же, — проворчал Есеня.

— Конечно, заступится. Ты что? Он же вас любит. Да он сегодня утром против сабель с голыми руками вышел, когда стражники в дом вломились. На тебя он только злится. Вляпался, говорит, в какую-то историю, все пьянки твои и гулянки виноваты.

Есеня довольно кивнул.

— А ты правда в какую-то историю вляпался? — спросила Чаруша.

Есеня помотал головой — незачем ей знать про медальон.

— А зачем они тебя ищут?

— Не знаю, — ответил он, не переставая жевать, — может, кто-то про меня сказал что.

Едва стемнело, Есеня направился в швейную мастерскую. Сегодня поднимать его журавлем было некому, и пришлось карабкаться по стене, цепляясь за хлипкие наличники окон и скользкий карниз. Но охота пуще неволи — Есеня едва не сорвался, понадеявшись на подоконную доску чердачного окна, но выбрался, сорвав пару ногтей, и, ругаясь про себя и посасывая кровоточащие пальцы, спустился с чердака вниз. На этот раз кричать он не решился, а очень даже вежливо постучал в дверь, чем сильно белошвеек напугал.

— Кто там? — шепотом спросили из-за двери.

— Это я, Балуй, — так же шепотом ответил он.

— Ой, — пискнули за дверью, и замолчали. Но через минуту дверь распахнулась — на пороге стояла Прелеста.

— Ну заходи, — она пропустила его внутрь и посмотрела по сторонам, — а если кто боится, может сделать вид, что спит. Ну что, добаловался, Балуй?

Она взлохматила ему волосы.

— Да я тут совершенно ни при чем, — попытался отболтаться Есеня.

— Ври больше. Медальон-то все мы на шее у тебя видели. Есть хочешь?

— Ага. Я всегда хочу.

— Да я знаю. Садись. А рожа чего исцарапана?

— В лесу ночевал, комары сожрали.

— А я думала, опять против восьми стражников за правое дело сражался, — Прелеста рассмеялась, — ну, рассказывай, как тебя угораздило? К нам сам начальник стражи приходил, про тебя и про твой медальон спрашивал.

— И че, рассказали? — презрительно усмехнулся Есеня.

— А ты думал? Конечно, рассказали. Нам тут жить еще, и работать. Нам из-за тебя неприятностей не надо, — Прелеста ласково похлопала его по плечу.

— Да ладно, Балуй, не сердись, — его обняла Голуба с другой стороны, — что ты приходил, мы никому не скажем.

Мудрослов. Отливка

В лаборатории со вчерашнего вечера висел едкий запах двуокиси азота, или Мудрослову это только казалось? Его старший сын накануне экспериментировал с протравкой металлов едкими кислотами, и Мудрослов нервничал: мальчик мог отравиться, или обжечься — он никогда не старался быть осторожным.

Мудрослов так тщательно готовился к Посвящению старшего сына, с таким нетерпением ждал его, считал дни и, просыпаясь по утрам, мечтательно вздыхал: скоро. Скоро в городе будет два замечательных металлурга. Вдвоем они свернут горы, вдвоем они разгадают все секреты. Едва Вышемир появился на свет, счастливый отец увидел в нем свое продолжение, своего помощника, ученика. Мальчик рос болезненным, худеньким, и больше всего на свете любил отца. Их близость сложилась так рано, насколько это вообще возможно между сыном и отцом. Ее поколебало только появление младшего сына, Остромысла. Но Остромысл стал для отца предметом восхищения и гордости — мальчик должен был вырасти художником: химия, а тем более металлургия, оказались для него слишком грубыми материями, его утонченная душа требовала полета чувств, а не мыслей.

А Вышемир, с младенчества проводивший время в лаборатории отца, с радостью впитывал в себя отцовские знания. Единственное, чего ему не хватало — это наития. Он не чувствовал структуры вещества, не видел металла насквозь, его эксперименты лежали в области готовых алгоритмов, он никогда не пытался отступить от них ни на шаг. Мудрослов был терпелив, он ни разу не посмел обвинить сына в отсутствии смелости — а для того, чтобы пробовать на вкус неизведанное, надо иметь смелость. Это придет. Придет после Посвящения. И тогда жизнь их станет совсем другой — из учителя и ученика они превратятся в единомышленников. Мудрослов страдал оттого, что ему не с кем посоветоваться, не с кем поделиться сомнениями, и страхами, не с кем разобраться в неудачах — никто не мог помочь ему, никто не смог превзойти его, и он, хотя и гордился успехами, но чувствовал себя уязвимым, ощупью пробираясь по запутанным коридорам науки. Вышемир превзойдет его, Вышемир станет великим металлургом, его имя останется в истории. Он не только вернет людям утерянный рецепт «алмазного» булата, он найдет способ превращать железо в золото. Он, его сын, достигнет таких высот, которые не снились отцу.