Олег Авраменко - Собирающая Стихии

• Название: Собирающая Стихии
• Автор: Олег Авраменко
• Жанр: Фэнтези

Когда события перестают подчиняться вероятностным законам, это верный признак того, что на них воздействует какой-то неучтённый фактор. Или, может, мир катится в тартарары. Или то и другое одновременно...

Вселенной грозит катастрофа, и ни одна из мировых Стихий — ни Порядок, ни Хаос, ни Источник, — не в силах предотвратить её. Мало того, они даже представления не имеют о природе надвигающейся катастрофы. Понять происходящее и дать Вселенной шанс на спасение способен лишь тот, кто сможет объединить все три Стихии воедино и заставить их действовать сообща.

---

— А если попробовать самостоятельно пробудить его?

— Я пробовала, и не раз. Вспоминала всё, что говорила мне Бренда, делала всё, как она описывала, но тщетно. Не знаю, в чём тут дело. Может, в скорости течения времени, а может, ещё в чём-то. Однако результат налицо — у меня ничего не получилось.

Джулия вздохнула:

— Жаль, что ты раньше не доверилась мне. Я бы всё-таки уговорила тебя захватить звездолёт. Мы бы с тобой улетели куда-нибудь подальше, нашли бы пригодную для жизни планету и спрятались бы там от твоего отца. А со временем что-нибудь да придумали бы.

Я грустно усмехнулась:

— Спасибо, Джули, ты хорошая подруга. Но ты наивная оптимистка. Во-первых, я не умею водить корабли — но даже не это главное. Нам не удалось бы скрыться от Александра, он мигом нашёл бы нас. — Я сделала паузу, затем добавила: — И, пожалуйста, больше не называй Александра моим отцом. У меня нет отца. У меня есть Кевин — он мне и за отца, и за брата, и за мужа.

*

Я родила Кевина-младшего точно в срок. Роды прошли легко, без осложнений. Джулия была права, когда говорила, что, несмотря на некоторую хрупкость моей фигуры, я просто создана для материнства. Мне даже было не очень больно... Настоящая боль пришла чуть позже, когда у меня отняли сына.

Александр взял спеленатого младенца из рук Джулии и сказал мне:

— Ты плохая дочь, Дженнифер, и будешь плохой матерью. Я сам воспитаю мальчика. Он станет настоящим мужчиной.

И унёс моего малыша. Больше я его не видела.

А у меня началась истерика. Я плакала, умоляла, угрожала, проклинала Александра на чём свет стоит. Тогда Джулия вколола мне какой-то транквилизатор, и я забылась в тревожном сне...

Когда я проснулась, заботливая Джулия сидела на стуле возле моей постели. Увидев, что я раскрыла глаза, она тут же трижды нажала кнопку звонка у изголовья кровати — условный знак экономке принести завтрак в комнату.

Я собиралась сказать, что не хочу есть, но не сказала. Мне было безразлично.

— Где мой сын? — вместо этого спросила я.

— Александр забрал его и улетел, — виновато ответила Джулия. — Прости, но я ничего не могла поделать. Он сказал, что вернётся не скоро.

Почему-то я не смогла даже заплакать. Внутри меня как будто образовалась пустота, которая поглощала всё моё горе, всю скорбь, всё отчаяние, всю безысходность. Жизнь казалась мне бесцельной и бессмысленной, но я была далека от мыслей о самоубийстве. Этот выход был не для меня.

— Я дала тебе антидепрессантов, — сказала Джулия, поняв, что со мной происходит. — И буду давать дальше, чтобы ты не натворила глупостей. Сейчас ты не в себе от пережитого и способна на необдуманные поступки. Но ты должна понять, что тебе есть для чего жить. У тебя есть сын, которого отняли, и теперь у тебя есть цель — вернуть его обратно.

— Но как? Как я верну Кевина?

— Пока не знаю, но обязательно придумаю. Мы вместе придумаем... — Джулия покачала головой. — Ах, Дженни, Дженни! Почему ты раньше не рассказала? Я с самого начала видела, что у тебя с Александром натянутые отношения. Но разве могла я подумать, что это так серьёзно!..

10. АРТУР К ВОПРОСУ О КОШКАХ

Я не спеша шёл по длинному светлому коридору недавно построенного главного лабораторного корпуса Института пространства и времени Фонда Макартура. Немногочисленные встречные вежливо здоровались со мной, поглядывая на меня с вполне понятным любопытством. Лет шесть назад Кевин, чтобы хоть как-то объяснить происхождение своего немалого капитала, инспирировал утечку информации из «достоверных источников», будто бы он — сын ушедшего на покой космического пирата. А я, стало быть, и есть тот самый ушедший на покой космический пират.

Ай да Кевин! Ай да шутник!..

Шёл четвёртый день моего легального пребывания на Терре-де-Астурии. Это была единственная возможность познакомиться с родными и близкими моей невестки, поскольку они даже не подозревали о наших действительных способностях — Кевин с Анхелой не видели смысла посвящать их в эту тайну. Тут я был полностью согласен с ними.

Во избежание недоумения и всяческих кривотолков, мне пришлось принять облик моложавого шестидесятилетнего мужчины. Не скажу, что я был в восторге от этого. Хотя мой столетний юбилей был уже не за горами, я ещё не чувствовал себя достаточно старым для такого почтенного облика. Мне было несколько неуютно.

Кроме Анхелы и, возможно, её брата Рика, больше никто на Астурии не знал, что я король, однако принимали меня почти что с королевскими почестями и называли не иначе, как «дон Артуро», причём в устах многих телекомментаторов приставка «дон» звучала весьма многозначительно. Я не обижался на журналистов, что они вот так с ходу причислили меня к «донам» преступного мира. Это была не их вина, это Кевин постарался.

Семья невестки мне в целом понравилась. Правда, поначалу меня беспокоило, что бывший муж Анхелы, её кузен и отставной монарх, полный кретин и, к тому же, сумасшедший. Затем я успокоился, когда узнал, что умственная неполноценность была унаследована им по линии его матери, с которой у Анхелы нет кровного родства. Так что за плохую наследственность переживать не приходилось.

По совету Кевина я был предельно осторожен с Риком, братом Анхелы. Этот хитрый лис, благодаря своей природной проницательности и редкому дару делать правильные выводы из минимума информации, сумел проникнуть в тайну финансовой империи Кевина и разгадать его наполеоновские планы. С таким человеком нужно было держать ухо востро. Также Кевин советовал мне остерегаться профессора Альбы, видного астурийского биолога, которого чрезвычайно заинтересовала наша генетическая аномалия, ответственная за колдовские способности и именуемая нами Даром. Он же называл её j-аномалией — в честь Дженнифер — и последние полгода активно изучал её свойства. Кевин не сомневался, что он захочет обзавестись и моими образцами ДНК. Но оказалось, что как раз к моему приезду Фернандо Альба серьёзно заболел, и сейчас ему было не до наших j-аномалий...

Я остановился возле двери с двумя табличками. Первая из них, строго академическая, гласила:

ОТДЕЛ СТОХАСТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ

Вторая была явно самопальная, состряпанная в спешке:

Лаборатория прикладного садизма. Киски Шрёдингера-Лейнстера.

— Профессор Лейнстер должен быть здесь, — сказал мне мой гид, юный кабальеро дон Хесус де Лос Трес Монтаньос.

Я точно знал, что Колин здесь, поэтому поблагодарил юношу за заботу и предложил ему идти по своим делам. Исполненный служебного рвения дон Хесус изъявил готовность дождаться меня в вестибюле, однако я не допускающим возражений тоном ответил, что собираюсь задержаться надолго. Дон Хесус тут же стушевался. Всё-таки в репутации «крёстного отца» есть свои преимущества.

На мой звонок дверь открыл сам профессор Лейнстер.

— Ну, наконец-то! — произнёс он, жестом приглашая меня войти. — Всё-таки соизволил проявить свой высочайший интерес к моей скромной деятельности. А я уж и не смел надеяться.

Я подчистую проигнорировал иронический выпад Колина. Если всерьёз воспринимать его тщеславие, замаскированное под самоуничижение, то так недолго и нервный тик заработать. Когда в первый же день моего официального визита на Астурию я не бросился стремглав осматривать его любимое детище, Институт пространства и времени, Колин был не просто шокирован — он поверить в это не мог. Он был искренне убеждён, что занятие наукой и, в особенности, физикой — единственное стоящее дело, учёные — единственные счастливые люди на всём белом свете, а все остальные, кто не посвятил себя науке, чувствуют себя несчастными и ущербными и чёрной завистью завидуют учёным.

Мы миновали пустую приёмную (или как там она у них называется) и вошли в такой же пустой кабинет.

— Присаживайся, — сказал Колин, указывая на кресло возле невысокого столика с пепельницей, початой пачкой сигарет, какой-то книгой и компактным кофейным автоматом. — У нас ещё есть несколько минут, пока маринуются кошки. Затем мы посмотрим на них, а после прошвырнёмся по институту. Только не говори, что у тебя времени в обрез.

— Не буду, — пообещал я. — Времени у меня навалом.

— Вот и чудненько, — Колин потёр руки в предвкушении увлекательной экскурсии. Он обожал всё показывать и обо всём рассказывать; ему нравилось всех учить. Я вовсе не отрицаю, что это хорошая черта. Говорят, Колин отличный педагог — но его беда в том, что он рвётся учить всех подряд, а не только тех, кто этого хочет. — Кофе выпьешь?

— С удовольствием.

Колин ткнул всего одну кнопку, и автомат тотчас выдал две чашки горячего и ароматного чёрного кофе.

— У нас с тобой, насколько я помню, схожие вкусы, — объяснил он, усаживаясь в соседнее кресло. — Поэтому я не перенастраивал автомат.