Хоуп Миррлиз - Луд-Туманный

• Название: Луд-Туманный
• Автор: Хоуп Миррлиз
• Издательство: Лабиринт
• Жанр: Фэнтези

"Луд-Туманный" – это роман-притча о том, какие опасности таит в себе попытка вытеснить из жизни все неизведанное, таинственное, не вписывающееся в традиционные рамки. Словно каменной стеной, отгородились жители маленького государства Доримар от мира волшебства и иллюзий древними предрассудками и придуманными принципами, которые они называют Законом. Много испытаний приходится им пережить, чтобы открыть свои души, умы и сердца мечте, фантазии, искусству...

Эта принципиально важная для фэнтези книга дважды издавалась в русских переводах, но, кажется, осталась почти не замеченной. Волшебная Страна, созданная автором – безгранична, неисчерпаема, хаотична, не подчинена ни моральному закону, ни единому сюжету.

---

А затем он погрузился в мрачные раздумья, явно забыв об их присутствии; поэтому женщины сочли за лучшее тихонько уйти восвояси.

С того вечера чернь Луда-Туманного перестала доставлять властям какие бы то ни было хлопоты.

Когда конницу, расположившуюся на границе, отозвали в Луд, и стражники рассказали о том, что видели мастера Натаниэля, едущего в одиночестве к Эльфским Пределам, госпоже Златораде начали выражать соболезнование как вдове. Она стала вести совершенно уединенный образ жизни и отказывалась принимать даже старых друзей, хотя все они сожалели о своих несправедливых подозрениях по поводу мастера Натаниэля, были полны раскаяния и стремились доказать это, оказывая услуги его жене.

Иногда она делала исключение для мастера Амброзия; но истинной поддержкой и опорой стала для нее старая Конопелька. Ничто не могло поколебать уверенность старухи, что с Шантиклером все обстоит благополучно. А истинный якорь – это не надежда, а вера, даже если это чужая вера. Поэтому веселая уютная комнатка под крышей, в которой мастер Натаниэль играл, когда был маленьким мальчиком, стала для госпожи Златорады единственным пристанищем, где она проводила большую часть дня.

Хотя Конопелька никогда не забывала, что госпожа Златорада была всего-навсего Виджил, однако по-своему очень к ней привязалась. В самом деле, она почти простила ей то, что госпожа Златорада пролила чашку шоколада на скатерть, когда вскоре после помолвки приехала навестить – родителей мастера Натаниэля – почти, но не совсем, ибо для Конопельки белье Шантиклеров было священно.

Однажды ночью в начале декабря, когда первый снег укрыл землю, госпожа Златорада, почти утратившая способность спать, без сна ворочалась в постели. Ее спальня выходила одним окном в переулок. Вдруг ей показалось, что она слышит тихий стук в парадную дверь. Она села и прислушалась – вот опять. Да, кто-то стучал в дверь.

Она выскочила из постели, накинула халат и с бешено бьющимся сердцем бросилась вниз по лестнице.

Трясущимися руками она открыла засовы и распахнула дверь настежь. Маленькая хрупкая фигурка ежилась у порога.

– Черносливка! – воскликнула госпожа Златорада. Девочка бросилась в объятия матери.

Несколько минут они стояли, рыдая и обнимаясь, слишком глубоко взволнованные, чтобы задавать какие-либо вопросы и объяснять что-либо.

Но их прервал ворчливый голос с верхней площадки лестницы:

– Госпожа Златорада, мне стыдно за вас, в вашем возрасте у вас хватает ума стоять с ней в дверях, когда она, наверное, замерзла до полусмерти, бедное дитя. Сию же минуту отправляйтесь к себе в комнату, мисс Черносливка, и без глупостей! Я разожгу огонь и принесу грелку в постель.

Это была Конопелька. Она стояла со свечой в руке, сердито хмурясь из-под оборок огромного ночного чепца. Смеясь и плача одновременно, Черносливка бросилась к ней и обняла за шею.

Несколько секунд Конопелька позволяла, чтобы ее обнимали, а потом, не переставая сердито ворчать, отправила девочку в спальню. А когда Черносливка наконец улеглась в согретую постель, Конопелька с неумолимым выражением лица вошла в комнату, неся чашку какого-то горячего питья.

Это был чай из черной смородины, приготовлением которого Конопелька особенно славилась. И больше всего ее обижало, что госпоже Златораде и Черносливке этот чай не нравился, и даже при сильной простуде они отказывались его пить. Но истинные Шантиклеры, от старого мастера Джошуа до всех последующих поколений, его всегда любили.

– А теперь, мисс, вы должны это выпить до последней капли, – сурово сказала Конопелька.

В ту ночь Черносливка слишком устала, что бы рассказывать о своих приключениях. Но следующим утром она очень путано описывала им свои блуждания по морскому дну, и то, как они заблудились в ужасных морских джунглях, откуда их вывел мастер Натаниэль. Было очевидно, что она не может как следует вспомнить все, что случилось с ней после побега из Луда, или, вернее, с тех пор, как «профессор Висп» дал им первый урок танцев.

Остальные Цветочки Крабьяблонс вернулись к себе домой в ту же ночь, что и Черносливка, и каждая по-своему рассказывала о пережитых приключениях. Лунолюба Жимолость говорила, что они танцевали до изнеможения на пустынных участках неба, а потом стали пленницами в замке на Луне. Виола Виджил сказала, что разъяренные деревья загнали их в Пеструю, где они запутались в водорослях и не могли выбраться, и так далее. Но в одном все их рассказы совпадали – в том, что их спас мастер Натаниэль.

Глава 30 Мастер Амброзий выполняет клятву

Сначала Цветочкам Крабьяблонс казалось, что они проснулись после какого-то ужасного сна, но вскоре обнаружилось, что этот сон глубоко повлиял на их души. Хотя они больше не проявляли желания сбежать, чтобы бродить по горам, но все были грустны, молчаливы и подвержены отчаянным приступам слез; их преследовал какой-то необъяснимый страх, словом, в уютных спокойных домах их родителей поселилась меланхолия.

Никто не мог и представить, что, находясь в таком состоянии, дочь вызовет большое сочувствие у мастера Амброзия Жимолости. Однако его терпимость и нежность к Лунолюбе оказались беспредельными. Каждый вечер он сидел у ее постели, держа за руку, пока она не засыпала, а днем утешал во время приступов неистового бреда; когда же она была поспокойней, у них происходили долгие беседы, какие никогда не велись до ее побега из дома.

В результате этих разговоров его негибкий, но изначально честный ум был поколеблен в самой своей основе. И он теперь уже не протестовал против убежденности Лунолюбы в том, что покой души, похищенный у нее волшебными фруктами, только они и могут вернуть, и что мисс Примроза Крабьяблонс дала ей либо не тот сорт, либо недостаточное количество плодов.

Царство зимы установилось окончательно, и Луд-Туманный снова погрузился в привычную мирную рутину.

Мастер Натаниэль превратился в «бедного старину Ната» и стал для многих не более чем симпатичным призраком прошлого. А мастер Полидор подумывал о том, чтобы предложить госпоже Златораде поместить в часовне Шантиклеров два пустых гроба с надписями «Натаниэль» и «Ранульф».

Сенат же был очень занят приготовлениями к ежегодному банкету, происходящему каждый декабрь в Палате Гильдий в годовщину изгнания герцога, поэтому его внимание полностью поглотили такие важные вопросы, как-то: сколько индеек заказать и у каких птичников; кого из сенаторов удостоить привилегии поставить вино, кого – марципаны, а кого – имбирь, и будет ли справедливо потратить на гусиную печенку и сердца павлинов сумму, оставленную по завещанию покойным торговцем бельем на общее благосостояние жителей Луда-Туманного.

Но однажды утром мирное заседание было грубо прервано внезапным появлением Мамшанса с глазами, вылезшими из орбит от ужаса, с жуткими новостями о том, что армия из Страны Фей пересекла Горы Раздора, и толпы перепуганных крестьян бегут в Луд.

Поднялся страшный шум. Все заговорили одновременно, предлагая различные планы защиты, один нелепее другого.

И тут встал мастер Амброзий Жимолость. Он пользовался наибольшим авторитетом у своих коллег, и все глаза в напряженном ожидании уставились на него.

Спокойным будничным тоном он начал: – Сенаторы Доримара! До прихода капитана конницы мы обсуждали вопрос о том, какой десерт избрать для нашего ежегодного пира. Мне кажется нецелесообразным обсуждать новую тему, пока мы не закрыли ко всеобщему удовлетворению предыдущую. Поэтому, с вашего позволения, я вернусь к вопросу о десерте, ибо есть еще один пункт, который мне бы хотелось добавить к предложенным ранее.

Он сделал паузу, а потом громким зычным голосом произнес:

– Сенаторы Доримара! Я предлагаю впервые со дня учреждения нашего ежегодного пира включить в него… волшебные фрукты!

Его коллеги уставились на него с открытыми от удивления ртами. Что это? Неуместная шутка? Но Амброзий Жимолость был не склонен шутить, особенно в серьезных случаях.

Потом он стал говорить о событиях уходящего года и уроках, которые нужно из них извлечь. И главные уроки, сказал он, касаются смирения и веры.

Закончил он так:

– Одна из пословиц гласит: «Помни, что Пестрая впадает в Дол». Последнее время я часто думал о том, понимаем ли мы ее истинное значение. Наши предки построили наш город Луд-Туманный между этими двумя реками, и каждая из них приносит нам свои дары. Даром Дола было золото, и мы с радостью его принимали. Но дары Пестрой мы всегда отвергали. Пестрая – наш мирный старый друг, в чьих водах мы, будучи юношами, учились благородному искусству рыбной ловли, – молчаливо веками приносила в Доримар волшебные фрукты… Факт, который, по моему мнению, доказывает хотя бы то, что волшебные фрукты так же благодатны и необходимы человеку, как и всякие другие дары, приносимые нам нашими молчаливыми друзьями: дар Дола – золото, дар Земли – пшеница, дар гор – кров и пастбища, дар деревьев – вишни, яблоки и тень. II если все дары жизни хороши, то, возможно, хороши и все формы, которые она избирает, и которые мы не в силах изменить. Сейчас для Доримара жизнь избрала форму нашествия наших извечных врагов. Почему бы нам не превратить это бедствие во благо и не открыть им ворота настежь, как друзьям?