Пер Валё - Современный шведский детектив

• Название: Современный шведский детектив
• Автор: Пер Валё
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Детектив
• Год: 1982

В сегодняшней Швеции особенно широкое распространение получил жанр остроразоблачительного социального детектива, родоначальниками которого являются известные писатели П. Вале и М. Шеваль. В этот сборник включено одно из их лучших произведений — «Запертая комната». К. Арне Блом продолжает ту же традицию, ставя в романе «Кто-то дает сдачи» вопрос о безработице среди молодежи с высшим образованием. М. Ланг, «шведская Агата Кристи», представлена романом «Наследники Альберты», разоблачающим буржуазную алчность.

---

Где-то скрипнула дверь, заурчала водопроводная труба. Полли юркнула в свою комнату и впервые пожалела, что в доме Альберты на дверях нет надежных замков, ей ужасно хотелось запереть свою дверь.

В это же время в спальне Альберты Эдуард Амбрас думал примерно о том же.

Он был уверен, что сегодня к нему пожалуют гости, и потому даже не стал раздеваться, только скинул ботинки и положил медальон на ночной столик.

И хотя Эдуард ждал совсем другого посетителя, он ничем не выдал своего удивления.

— Прости, что я врываюсь так поздно, — сказал Рудольф Люнден, — но мне хочется сегодня же уладить возникшие между нами недоразумения. Я пришел извиниться перед тобой.

Вместо пасторского сюртука на нем был халат из шотландки. Красная клетка подчеркивала его широкие плечи и высокий рост. Может, она подчеркивала и цвет его лица, но в полумраке этого не было видно.

Мужчины уселись за маленький столик возле балконной двери.

— Можешь не извиняться. Ты ни в чем не виноват, — сказал Эдуард, закуривая сигарету.

— Виноват. С самых похорон Альберты я относился к тебе враждебно, с предубеждением и уверял всех, что тебе не место в нашем узком семейном кругу. Признаюсь, я посрамлен. Больше чем кто-либо из нас, ты в этом доме на месте. Ты единственный представитель семьи Фабиан, и не надо забывать, что твой отец раньше нас всех имел отношение к приходу святого Улофа. Он вспоминал когда-нибудь Швецию, свое детство?

— Сомневаюсь. Зато моя бабушка Пепита всю жизнь помнила разные истории и постоянно их рассказывала. Одна из них про вашу церковь.

— Не может быть! А что именно?

— Она рассказывала, что в церкви хранится средневековая скульптура святого Улофа.

Пастор удовлетворенно кивнул.

— Да, это бесценная, удивительная скульптура, — начал он, — примечательна она тем…

— Я знаю, — перебил его Эдуард, словно нетерпеливый школьник. — Она примечательна тем, что изображает не шведского святого, а норвежского. Раньше его почитали только в Нидаросе, в Тронхейме. Но голпы монахов и других странников конными или пешими тянулись туда из более южных мест. Скульптура в вашей церкви доказывает, что путь их лежал через пустоши вокруг Лубергсхют-тана. Пепита весьма проникновенно живописала, какие муки им приходилось терпеть в ваших лесах.

— Подумать только! — воскликнул пастор. — И это в Латинской Америке! А что она еще вспоминала?

— Она рассказывала о господской усадьбе в Лубергсхюттане. О книгах и картинах, о том, что она уехала оттуда, не претендуя на это богатство. Но думаю, Франс Эрик выплатил своей мачехе и ее сыну их долю. Именно эти деньги и помогли ей с инженером Хамбрасом уехать в Венесуэлу и там обосноваться.

— Похоже на правду, — согласился пастор. — Как раз тогда Франс Эрик получил миллионное наследство от своей почти столетней бабушки и, по его словам, все до последнего эре вложил в производство, результат не замедлил сказаться.

— Однако кое-какие драгоценности Пепита все-таки увезла, — продолжал Эдуард. — Например, этот медальон. Она его обожала, называла Францискиным и считала, что он приносит удачу. Поэтому, когда у отца появился золотой скорпион, она подарила ему медальон в качестве футляра для амулета.

— Я вижу, она не забыла Лубергсхюттан. А какие-нибудь связи с родиной у нее сохранялись?

— Ей было не до того. Они постоянно переезжали с места на место. При этом она всегда жила в тревоге за отца. Перед смертью она мне сказала: «Береги медальон. Отвези его на родину, к Франциске и святому Улофу. Мне не следовало забирать его из Швеции».

— Сделанного не воротишь, — проговорил пастор. — Благодарю за беседу. Ну, пойду, иначе я тут задохнусь от твоего дыма.

— Разве здесь накурено?

— Тебе тоже ничего не стоит отравиться угарным газом, — предупредил пастор. — У тебя нарушено обоняние. Как ты обходишься без сигарет во время дежурства в больнице?

— В помещении для медицинского персонала курить не запрещают. И в Дании тоже…

— Да, кстати. Зря ты сегодня так обидел Мирьям.

— Это она меня обидела.

— А вчера? Когда ты на кухне разглагольствовал о своей нищете и богатой наследнице. Разве это было необходимо?

— Но это правда. Вчера это была еще правда.

— Такой уж ты правдолюбец? Знаешь, как говорят у нас в Смоланде? — Взявшись за ручку двери, пастор Люнден медленно и отчетливо произнес: — С чертом дело имеют дважды—когда выбирают пастора и когда делят наследство.

Эдуард разделся, натянул черную пижаму и отправился в ванную. Проглотив две таблетки снотворного, он вернулся в уютную, но прокуренную комнату.

— Один гость ушел, другой пришел. Что тебе нужно?

— А как ты думаешь?

— Никаких ссор, — отрезал он. — На сегодня хватит. Мирьям поднялась с кровати и подошла к нему так близко, что ее белокурые волосы защекотали ему лоб, а шелковая сорочка коснулась его тела.

— Я хочу знать, — прошептала Мирьям, губы ее приходились на несколько сантиметров выше его уха. — Я хочу знать все о медальоне, об амулете…

— Только не сегодня!

Резким движением Эдуард оттолкнул ее, и она отлетела к кафельной печи.

— Для меня это важно, слышишь? Для нас обоих важно, — процедила Мирьям сквозь зубы. — Так или иначе, ты все время обманывал меня, скрывая свои истинные намерения. А я не люблю, когда меня обманывают и используют для своих целей.

— Господи, Мирьям, давай выясним отношения в другой раз, а то я уже принял две таблетки снотворного. Чего я не люблю, так это когда в час ночи меня допрашивают о моих истинных намерениях.

— Ну, нет, так легко ты от меня не отделаешься! Какого черта ты до сих пор прятал свой медальон? Боялся обнаружить, что мы с тобой фактически родственники?

Молчание Эдуарда вдохновило Мирьям на новую тираду:

— А Альберта! Бедная старуха думала-гадала, написала в феврале новое завещание. Зря беспокоилась. Если б ты на крещенье, когда был здесь впервые, назвал свое истинное имя. Или… — Пальцы Мирьям скользнули по шнурку вьюшки. — Или ты все-таки открылся ей, только в другой раз?

— В другой раз я ее не видел, — сухо ответил Эдуард.

— А на пасху? — намекнула Мирьям. — Вечером в понедельник? Когда я ждала тебя у «Трех старушек»? Молчишь? Как прикажешь понимать, что…

Эдуард Амбрас распахнул дверь спальни.

— Я принципиально не отвечаю на оскорбительные намеки. Сделай милость, иди отсюда, пока я тебе не врезал.

Выкурив последнюю сигарету, он растянулся на постели Альберты, погасил лампу и мгновенно уснул.

На рассвете он спал беспробудным сном. И не слышал, как щелкнула дверь, не слышал шагов, приглушенных мягким ковром.

Не видел руку, схватившую медальон, оставленный на ночном столике.

Блеснул золотой скорпион.

Он крепко спал и не почувствовал боли от укола, когда ему в шейную вену вонзилась смертоносная игла.

Амулет, которому он доверил свою жизнь, погубил его.

Убийство 15. КТО ЗНАЕТ МАЛО, СУДИТ СКОРО

В понедельник утром черный «мерседес» комиссара Вийка возвращался в Стокгольм. День был серый, и в воздухе висела изморось, правда, ветер стих, и комиссар больше не опасался, что добротную виллу его матери затопит водой.

Город отделался сравнительно легко, зато в других местах стихийное бедствие нанесло большой ущерб. Озимые были уничтожены, весенний сев задерживался. Затопленные предприятия остановили работу, на муниципалитет свалились огромные непредвиденные расходы по эвакуации шахт, починке насосных станций и плотин, строительству новых дорог и мостов. В полной беспомощности люди смотрели, как неуправляемая сила прямо на глазах разрушает их дома.

В Арбуге Кристер услышал, что из-за паводка движение по шоссе Е-18 и Е-3 сильно сокращено или даже вовсе перекрыто. По крайней мере, не надо ломать голову, какое из них предпочесть.

В одиннадцать часов по полицейской рации его вызвали обратно в Скугу.

— На одной из прибрежных вилл обнаружен труп. Обстоятельства подозрительные. Адрес: Хюттгатан… Повторяю. Обнаружен труп, похоже, это убийство. Возвращайтесь.

Кристер Вийк вздохнул, но стал разворачивать машину. Он жалел, что так безоговорочно пообещал две вещи: в два часа явиться в комиссию по уголовным делам и вечером успеть ко второму акту «Летучего голландца», в котором мечтательная Сента поет свою знаменитую балладу.

Человек моей профессии, думал комиссар, не имеет права давать обещания.

Возле живой изгороди из сирени, покрытой свежей весенней зеленью, стояли частные и полицейские машины.

В саду адвокат Сванте Странд обнимал Полли.

Она плакала, ее била дрожь. Носового платка у нее не оказалось, и Сванте Странд, порывшись в карманах, протянул ей свой.