Кристофер Бакли - Суматоха в Белом Доме

• Название: Суматоха в Белом Доме
• Автор: Кристофер Бакли
• Издательство: БСГ-пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-93381-129-7

О нравах Белого дома Кристофер Бакли, спич-райтер президента Джорджа Буша-старшего, автор уже ставших популярными в России романов «Господь – мой брокер» и «Здесь курят», знает не понаслышке. Члены команды президента Такера, сменившего на посту Рональда Рейгана, проявляют недюжинную изобретательность, чтобы подобраться поближе к кормушке. Интриги и закулисная борьба приводят порой к непредсказуемым результатам.

---

Вскоре после переезда в Вашингтон президент стал называть свою жену Флотусом цветущим. ФЛОТУС суть аббревиатура, которой пользовалась «авангардная» команда Белого дома, обозначая первую леди.[13] (Президент был ПОТУС.[14]) Прозвище Флотус цветущий подхватили все сотрудники Белого дома. Естественно, я никак не содействовал этому, однако, если прозвища неизбежны, то ей досталось приятное. Не сравнить с моим – Тетушка Герберт.

Это случилось незадолго до того, как я пережил первый кризис в качестве управляющего делами миссис Такер.

Мистер Джером Вейнберг, известный голливудский импресарио и продюсер «Миннесоты», какое-то время пытался заполучить первую леди еще на один фильм. Мне приходилось видеть мистера Вейнберга на многих приемах, он был частым гостем в Белом доме. Я-то был уверен, что подобные предложения – дань голливудской вежливости, типа: «Детка, почему бы нам не сделать вместе еще один фильм?» Естественно, это даже не обсуждалось. Однако мистер Вейнберг оказался настойчивым человеком и чуть ли не каждую неделю присылал жене президента по сценарию. Иногда, подшучивая над мужем, она говорила, до чего ей хочется сказать «да». Ну, а президент, конечно же, нервничал.

В конце сентября, всего за месяц до визита принцессы Уэльской, первая леди сказала Морин Дауд из «Нью-Йорк таймс», что «серьезно подумывает», не поставить ли ей подпись под контрактом, который предлагает мистер Вейнберг, и не сняться ли в фильме под названием «Бейрут». Господи, что тут началось!

Один я не принял ее слова всерьез. Утром того дня, когда первая леди давала интервью, она призналась мне, что накануне вечером поссорилась с мужем. Думаю, ей просто хотелось показать ему, что он должен с ней считаться. Я не позволил себе лезть в их семейные дела, но, когда прочитал газету, подумал: «Вот, оказывается, на что она способна!»

Сразу же в мой адрес посыпались обвинения из-за поднятой в прессе шумихи. Опять начались пересуды. Мне позвонила журналистка Энн Деврой: «В Западном крыле поговаривают, что вы не справляетесь даже с работой в Восточном крыле. Ваши комментарии».

– Никаких комментариев, – ответил я.

Позвонил Ллеланд.

– Президент очень расстроен. Он хочет, чтобы она отказалась от своего заявления.

Пришлось ответить в том духе, что президенту лучше самому улаживать семейные конфликты. Актерская карьера – личное дело миссис Такер.

Через десять минут позвонил президент.

– Герб, у меня полмира в ж…е. А в кабинете одни истерички, если не считать алкоголика-индейца и вице-президента, которого приходится постоянно сплавлять в Микронезию. Мне только Голливуда не хватает.

Я ясно различал шелест газеты, пока он говорил.

– «Бейрут»! – прорычал он. Видно, в самом деле расстроился. Кричал он приблизительно пару минут. – Больше никаких интервью. Ни женским журналам, ни «Демократе тудэй»! Пригласите Вейнберга и скажите, пусть ищет другую актрису для своего проклятого фильма. Скажите, что больше ему не обедать на халяву в Белом доме, если не послушает вас.

– Я должен шантажировать мистера Вейнберга?

– Идиот! – Президент был вне себя. Никогда прежде он не позволял себе ничего подобного со мной. – Я хочу, чтобы вы уладили это дело.

Стараясь говорить спокойно, я объяснил ему, что он рискует ступить на зыбкую почву. Первой леди не понравится, если я зачислю кого-нибудь из ее друзей в список «нежелательных» гостей Белого дома.

Президент вздохнул.

– Трудно с ней в последнее время.

– У нее много работы. Особенно много было в последнюю неделю.

– Герб, у всех в последнюю неделю было много работы. Не вижу, что такого, черт подери, изнурительного в чаевничанье с женами конгрессменов, или это такой изнурительный труд – накормить их сэндвичами с огурцами?

Он слишком много себе позволил. Меня, ладно, пусть обижает, но разрешить ему таким образом говорить о первой леди я не мог.

– Теперь вы послушайте меня, – прошипел я. – К вашему сведению, за предыдущую неделю она произнесла три речи в трех разных штатах, побывала в двух медицинских центрах, кстати, в одном инфекционном. А кроме того, принимала чудовищных жен чудовищных мужей, чтобы те голосовали за ваши чудовищные программы. Надо же, сэндвичи с огурцами!

Я был в ярости.

Пауза длилась довольно долго.

– Вы сошли с ума? – спросил он.

– Нет, просто объяснил вам, как обстоят дела в Восточном крыле.

– Я – президент Соединенных Штатов Америки, – с болью произнес он, и эта боль была настоящей.

– Вы, господин президент, стали дерьмом, чего очень боялись когда-то.

– Вадлоу, вы уволены! Уволены! Немедленно! Вам понятно?

По протоколу Белого дома, служащий обязан немедленно подать прошение об отставке, едва ему сообщают об увольнении. (Лишь мелкую сошку увольняют без письменного заявления.) Я подал прошение, но не мог солгать миссис Такер, так что пришлось рассказать ей, как меня уволили.

– Черта с два вас уволили.

Я сказал ей, что все правильно, ведь я перешел границы дозволенного. Мне и самому было немного стыдно за свою несдержанность.

– Ему это полезно. – Первая леди была особенно красива, когда готовилась объявить войну. К моему несказанному ужасу, она взяла трубку и заговорила нежным голосом: – Пожалуйста, позовите к телефону мистера Такера.

Он взял трубку, и она прощебетала:

– Мой управляющий делами только что сообщил мне, что подал в отставку. – Она подмигнула мне и улыбнулась, а я весь покрылся холодным потом. – Он сказал, что по семейным обстоятельствам. Хм. Я не верю ему. Думаю, это твои отвратительные происки. Хм. Но я еще не закончила. Мне очень нравится Герб, и он по-настоящему заботится обо мне и о твоем сыне. О твоем сыне Томасе – может быть, ты еще не успел забыть его с прошлых выборов? Итак, я решила, если ты не уговоришь Герба остаться, я объявляю забастовку.

Она наслаждалась своей игрой. Спектакль был отменный – в духе Грейс Келли: тихий голос, легкое недоумение, абсолютное владение собой и ситуацией.

– Я скажу тебе, что это значит, – выслушав его, вновь заговорила она. – Это значит, что я поеду в Нью-Йорк. Сегодня. Мне придется кое-что отменить.

Пауза.

– Дорогой, ты ведь совсем рядом. Я отлично слышу тебя, так что не надо кричать.

Пауза.

– Ты прав, мне наплевать на министра иностранных дел Никарагуа, если говорить честно. Я попрошу Энни Рейгелат заменить меня.

Пауза.

– Передаю все в твои сильные умелые руки. Я буду в отеле «Шерри Нидерланд». А ты пока уговори Герба. Особенно не спеши – в Нью-Йорке я отлично себя чувствую. Кажется, агентам службы безопасности там тоже нравится. Может быть, я попрошу Джерри присоединиться ко мне, он ждет не дождется начала съемок. Ариэля Шарона будет играть Джеки Глисон. До свидания, дорогой.

Не успел я вернуться в свой кабинет, как миссис Метц, моя новая секретарша, сообщила, что я срочно понадобился Ллеланду. Знаю, было нехорошо с моей стороны, но я не мог отказать себе в удовольствии помучить его несколько минут.

– Президент очень и очень расстроен, – произнес Ллеланд тоном врача, разговаривающего с родственниками больного. – Он не хочет допустить ложного шага.

Ллеланд говорил еще долго, подробно рассказывая мне о серьезности сложившегося положения. Должен признаться, мне это нравилось.

– Бэмфорд, старина, – сказал я, прекрасно осознавая, как ему действует на нервы такая фамильярность, – совершенно согласен с вами. Отношения президента и первой леди не совсем такие на сегодняшний момент, какими им должно быть. Я полагаю, надо будет внушить моему преемнику, что это его приоритетная задача. Однако не могу не сказать, как я благодарен вам за то, что вы сделали меня «предметом президентских размышлений».

Господи, как же мне было приятно – Ллеланд всегда пудрил людям мозги, говоря, что хочет сделать их «предметом президентских размышлений». Неожиданно, в первый раз за много месяцев, я вдруг осознал, что у меня отличное настроение, и позвонил миссис Метц.

– Миссис Метц, диктую прошение об отставке, – сказал я, кладя ноги на стол.

– Мистер Вадлоу, – произнесла она с легким гамбургским акцентом.

Миссис Метц оказалась отличным профессионалом и умела правильно себя вести. Мы понимали друг друга.

– Бояться нечего, бояться нечего.

Меня охватило такое возбуждение, что я не мог усидеть на месте. Вот уж не ожидал от себя такого.

Я как раз задумался над вторым параграфом, когда зазвонил телефон. Трубку взяла миссис Метц.

– Это он, – сказала она, потрясенная тем, как разворачиваются события.

– Ага. Сейчас.

– Герб! – президент был само благодушие. – Что там за чепуха насчет вашей отставки?

Я сказал, мол, поскольку уже уволен, то, соблюдая протокол, пишу прошение об отставке.