Станислав Лем - Операция "Вечность" (сборник)

• Название: Операция "Вечность" (сборник)
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: Издательство "Мир"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988

В сборнике представлен современный польский научно-фантастический роман. Советский читатель познакомится с новым произведением Ст. Лема «Мир на Земле», а также романами К.Фиалковского «Homo divisus» и Б.Петецкого «Операция «Вечность».

---

— Тебя вызвали из-за Фины? — Наконец спросил он.

Я молчал.

— Ты вернулся окончательно? Или…

— Нет, — оборвал я. — Не из-за Фины.

Наступило молчание. Из глубины дома донесся какой-то звук. Отец нетерпеливо пошевелился.

— Дан, — начал он с расстановкой, — ты должен понять, что…

Я не понял бы. Сейчас. Мне повезло: дверь со стуком отворилась и в холл с визгом влетела Сосна, моя младшая сестра. За ней появилась улыбающаяся мама.

— Могли бы сделать это на Бруно, — упрямо повторил я.

Норин досадливо поморщился. Дважды прошелся по кабинету, потом остановился передо мной, словно набираясь терпения.

— Не могли, — процедил он сквозь зубы. — Да и не важно, могли или нет. Мы вызываем людей с внеземных объектов, потому что так надо. Надеюсь, ты не думаешь, что вызываем для забавы. И на этом можно было б поставить точку, если бы ты занимался, положим, разведением кур. В нашей службе есть только два пути: либо в ведущую группу, но вместе с людьми, либо…

— … ты нам не нужен, — подсказал я.

— Именно это я и хотел сказать, — закончил он тем же тоном.

Я встал. Обошел кресло и провел пальцами по спинке. Она была прозрачной, шершавой и эластичной. Не люблю такой мебели. В детстве у меня от нее выступала сыпь.

— Теперь понятно, — проворчал я, — почему ты пригласил меня именно после обеда. Приглашение на пустой желудок могло плохо кончиться.

Ясно, Каллен нажаловался. Не просто так он приехал прямо на космодром. Иначе Норин не заглянул бы «случайно» в информационный кабинет, где я развлекал разговорами умаявшегося техника.

Мы долго молчали. Я оторвался от кресла и подошел к окну. Лаборатории экспертной группы занимали верхний этаж главного корпуса. Норину достался угловой кабинет — единственная комната, заслуживавшая такого названия в длинном ряду лабораторий, уставленных аппаратурой, которая связывала Центр с узлами всемирной информационной сети. Сквозь голые ветки деревьев были хорошо видны его плоские постройки. Все огромное пространство Центра словно вымерло. Так было всегда. Из шестнадцати тысяч здесь, в городе, постоянно находилось не больше сорока человек. Остальные, как и персонал фабрик, заводов, сотрудники учреждений, школ и научных организаций, работали дома, на островах или в горах, как кому удобнее и где, учитывая специфику собственного организма, человек мог максимально проявить себя и свои способности.

Море сулило хорошую погоду. Верхние этажи корпуса были еще затянуты облаками, но узкий краешек пляжа уже золотило солнце. Казалось, суша окантована отполированной медной полосой. Я подумал о Волинском парке с его заросшими тропками, озерками, о палатке среди высокой сухой травы на вытянутой косе, напоминающей брошенную в воду ветку… Были и другие места…

— Послушай, Данбор…

Я вздрогнул. Только Норин называл меня полным именем, которое я не любил. И этот чуждый ему тон, словно он снимал покрывало с памятника и произносил подобающие в таком случае слова.

— Я хотел кое-что сказать о вас с Финой. То есть, о…

— Послушай, — прервал я не оборачиваясь, — а не лучше ли мне уйти?

Он выпрямился и глубоко вздохнул.

— Считаешь, что говорить не о чем?

Я взял себя в руки. Так я не добьюсь ничего. Самое большее затяну эту словно выхваченную из дурной мелодрамы сцену.

— Хорошо, — сказал я. — Но условимся об одном. Если нам действительно есть о чем говорить, давай ограничимся живыми.

— Ничего другого я и не делаю, — быстро ответил он. — Несчастный случай с Финой… — он осекся. Наступила тишина.

Несчастный случай! Как это прозвучало! Авария автоматического дозатора дейтерия. Авария… Фина работала в центре пороговых мощностей Балтийского энергетического региона. Кто там не бывал, тому слово «авария» ни о чем не говорит…

— Ты прав, — сказал наконец Норин глухо, как будто преодолевая внутреннее сопротивление, — дело не в Фине. Я считаю, что ты из-за нее отвергаешь возможность реализовать извечную мечту человечества…

— … о прозябании, — подсказал я.

Он замолчал. Некоторое время изучающе смотрел мне в глаза, потом неуверенно проворчал:

— Ну, допустим…

— Я ничего не отвергаю, — сказал я уже другим тоном. — Просто есть темы, которых мне не хотелось бы касаться, и если ты этого не понимаешь…

— Не будь ребенком, Данбор, — прервал он. — Дело не в том, приятно это или нет. Мне или тебе… Как понимать — не отвергаешь? — быстро спросил он. — Ты же только что…

— Только что, — подхватил я, — ты говорил не обо мне, а о Фине. А теперь, оказывается, есть кое-что еще. Ни больше, ни меньше — человечество. Ладно, поговорим о человечестве. Я сказал, что ничего не отвергаю, и продолжаю стоять на своем. Если понадобится, я приспособлюсь. Как ты правильно заметил, я не ребенок. Однако это не значит, что мне должно нравиться все, что нравится тебе. Или даже подавляющему большинству человечества… в чем я, честно говоря, сомневаюсь. Каждому приятно думать, что он никогда не умрет и по первому желанию сможет вновь встретиться с симпатичными ему людьми, пережить самые приятные минуты, испытать острые ощущения. Знать, что жизненные планы, намеченную работу и так далее не ограничивает время. Я — не исключение. Но если вы делаете что-то, имея в виду всех, все человечество — коль уж здесь произнесено это слово, — то научитесь смотреть дальше собственного носа. Я не отвергаю бессмертия. Просто я считаю, что мы не доросли до него, что время еще слишком прочно держится во всем, что мы предпринимаем, чувствуем, о чем мыслим. Что оно по-прежнему является связующим общественных отношений с их этикой, моралью, правом и даже организацией. Что нам не следует очертя голову скопом кидаться в пучину возможностей, которые предоставляет современная биология, а надо делать это поодиночке. Три года назад, когда я улетал на Европу, никто еще не знал, как за это взяться. А ведь технические и технологические возможности существовали уже тогда. Коекто говорил, что в результате осуществления проекта мы превратимся в качественно иную расу, и нет такого человека, который сумел бы предвидеть, что из этого получится. К сожалению, никто даже не заикнулся, что все это может коснуться нашего поколения. А меж тем прошло три года и, милости просим, раз-два — и готово…

— Когда-то же, — прервал Норин, — должны были наступить эти три года. Могло быть и меньше…

— Но не сейчас, — возразил я. — Не знаю точно, что сделано за это время, но что бы это ни было — убежден, слишком рано говорить об успехе.

Норин задумчиво характерным движением пригладил волосы.

— Если я заговорил о Фине, то лишь потому, что хотел избавить тебя, — он замялся, — от сюрприза. Но если ты так ставишь вопрос… Хорошо. Принимаю. Ты прав в одном: наш разговор преждевременен. Ты говоришь, будто не знаешь, что сделано в твое отсутствие. Узнаешь. Просмотришь материалы, публикации, протоколы дискуссий. Есть популярные издания, фильмы, программы… Впрочем, ты наткнешься на них, даже если и не захочешь. В истории не было просветительной операции такого размаха. Потом примешь решение. Во всяком случае, мы сможем побеседовать уже на другом уровне. Я думаю, — он широко улыбнулся, — ты не лишишь меня такого удовольствия…

— Не лишу, — ответил я.

Он засмеялся. Ох, уж этот его смех… Он опять был самим собой.

— Тебе понадобится время, — сказал он, снова посерьезнев. — И покой. У меня есть предложение. Ты подавал рапорт… — он замолчал и вопросительно взглянул на меня.

— Подавал, — подтвердил я. — Кто-то ведь должен об этом подумать. Чем раньше, тем лучше.

— Вот именно, — обрадовался он.

Я пожал плечами. Рапорт я составил недели три назад. Если они до сих пор ничего не предприняли, значит, считали, что спешка ни к чему. Стало быть, Норин просто хотел меня чем-нибудь занять. Чем угодно. Можно было бы обидеться. Но то, о чем я писал в рапорте, требовало объяснения.

Я контролировал пантоматы, разбросанные за пределами орбиты моей станции на границах Системы и даже за Офелиями комет. Благодаря относительной близости источника излучения мне удалось уловить нечто такое, что заставляло задуматься. Примерно месяц назад центральный пантомат неожиданно, без видимой причины прекратил вращение вокруг оси. Как бы уснул. Но сон его был кажущимся. Потому что работал он, как и прежде. Только вот числовые символы, используемые им при общении с соседними компьютерами, отличались от тех, что он использовал для контактов с Землей. Изменения начинались, как правило, с девятого знака после запятой, но ведь дело было не в величине искажений.

Пантоматы представляют собой системы компьютеров, интегрирующих накопленные человечеством знания, их не случайно разместили на безопасном, как казалось, расстоянии от Земли. Для того чтобы они могли решать любую проблему с учетом всех возможных аналогий, временных условий и прогнозов, их память должна была содержать исчерпывающие сведения о земной цивилизации. Кроме того, будучи относительно изолированными самоорганизующимися системами, пантоматы обладали свободой маневра, которая предполагала при необходимости возможность неконтролируемой эволюции. Разумеется, в разумных пределах. Теоретически не отвергалась и вероятность некоторых неожиданностей. Тем не менее конструкторы сочли нецелесообразным ограничивать эволюционные возможности пантоматов с помощью каких-либо блокирующих устройств — такого рода блокада неизбежно превратила бы пантоматы из системы, выполняющей концепционные функции, в обычнее вспомогательные комплексы. А таковых достаточно было и на Земле. Поэтому тот факт, что один из крупнейших пантоматов преступил границу дозволенной самостоятельности, заслуживал пристального внимания.