Богдан Петецкий - Зоны нейтрализации

• Название: Зоны нейтрализации
• Автор: Богдан Петецкий
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1972

БОГДАН ПЕТЕЦКИЙ – польский фантаст, по профессии востоковед. Входит в число ведущих и лучших.

Дебютировал в 1971 году на удивление неудачной повестью «На половине пути». За ней последовали «Зоны нейтрализации» (1972), «Только тишина» (1974), «Люди со звезды Фери» (1974), «Операция «Вечность» (1975), «Рубин» прерывает молчание» (1976, переведена в самиздате).

На этом серьезный период творчества автора пока что закончился. Дальнейшие произведения представляют собой фантастические «боевики», нередко с элементами детектива, предназначенные для детей старшего пионерского возраста. Это повести «Икс-1, отдай «звезду»!..» (1977), «Сола с северного неба» (1977), «Прямо к звездам» (1978), «Королева космоса» (1979), «Солнечный ветер» (1980).

Ряд рассказов («А.Б.В... двадцать четыре» и т.д.) был опубликован в периодике.

Официально не переводился.

---

Я поднес к глазам правую руку. Она была распухшей и мягкой, напоминала гнилой плод с треснувшей кожурой. И цветом тоже. С этим надо было что-то делать.

Я выискал между двумя холмами ложбину поглубже и направил туда «Фобос». Когда мы укрылись за невысоким, покатым склоном, выключил двигатели. Машина мягко опустилась и припала к поверхности почвы. Я встал, скинул скафандр и взялся за его динамик.

Прошло полтора часа. Уже какое-то время я опять пребывал в скафандре и вслушивался во въедливое бормотание аппаратуры, не жалеющей добрых советов. Голова моя была обмотана эластичной лентой, пронизанной незаметными невооруженным глазом проводами. Я проходил мгновенный курс лечения, прописанный диагностическим комплексом. Моя рука пребывала в неподвижности. Какое-то время придется ей уделять внимание. Силы мне не занимать. Еще немного, и оставил бы экран без его броневой окантовки. Такому меня не учили. И все же, стукни я этой рукой чуточку слабее...

Беседа со Снаггом уже была для нас позади. Подробный отчет пошел на базу. «Уран» принял код с подтверждением получения сообщения о «Гелиосе». Те, в Будорусе, считали, что корабль следует привести в порядок и оставить на орбите в качестве запасной базы. А вот насчет того, что мы передавали о зонах нейтрализации, они и словечка не промолвили. Скорее всего, ничего не поняли. Или же решили, что и без того не в силах нам помочь и потому нечего упражняться в сообразительности. Я буквально слышал Яуса: «задание у них есть, и они или справятся, или не справятся, без всяких наших измышлений...»

Любопытно было бы знать, что они сделают, если мы не справимся. Вышлют следующую экспедицию? Наверно. Правда, предложение это, по крайней мере для нас, так и останется непроверенным.

В боковом датчике на коммуникационной панели пульсировал огонек, подтверждающий постоянную связь с «Ураном». Снагг, однако же, попросил, чтобы мы лично подтверждали указания автоматов. Словно опасался, что нервы наши выйдут из повиновения, а нейромат этого не заметит. Чуть ли не через минуту напоминал о себе. В конце концов я приказал, чтобы он отключился. Снагг что-то буркнул и умолк.

Через два часа, считая с момента открытия огня, радиоактивное облако за нами достигло высоты в несколько километров. Над поверхностью почвы остался только слабый ее след в виде полупрозрачного, пепельного цвета тумана. Только глазки гейгеров продолжали полыхать багровым. Но в этом месте так будет обстоять еще многие дни.

Я включил двигатели. Когда они набрали достаточную мощность, проверил автоматы наводки, стащил бинт с головы и одел шлем.

– Не доедем, – буркнул Рива, выставив вперед подбородок и указывая на торчащий у горизонта утес.

– Верно.

Для идущего на воздушной подушке «Фобоса» не было абсолютно непроходимого пути. Но вести машину вдоль вертикальных склонов, над пропастями, между нависающих скал, в условиях постоянной угрозы со стороны туземцев – означало рисковать на грани с безумием. Не говоря уже о том рве или ущелье, отделяющем равнину от гор, преодоление которого потребовало бы от нас пары дней адской эквилибристики.

– Разберемся, – проворчал я, положил левую руку на рукоять управления.

Двигатели запели, вознося бронированную тяжесть «Фобоса» на верхушку холма, за которым мы укрылись, получив первую оплеуху. Я остановился.

В окружающем нас пейзаже вроде бы ничего не изменилось с той поры, когда я обозревал его, стоя в открытом люке корабля, сразу же после посадки. Та же самая молчаливая череда холмов правильных очертаний, то же мертвящее спокойствие, та же мозаика красок, сейчас неподвижных, но готовых пуститься в прекраснейшем, непонятном танце при малейшем движении машины. Те же источенные зубья скал вдоль горизонта. Но если до этого мы могли ненадолго тешить себя иллюзией, что попали в чужой, но безлюдный, тысячи лет ожидающий своих первооткрывателей мир, то теперь не оставалось сомнения, что мир этот нам враждебен.

В конце концов мы решили направиться на северо-восток, в сторону гор, и, не доезжая до упомянутого скалистого ущелья, держаться в дальнейшем параллельно ему, на достаточном расстоянии от пропасти.

– Года два на это угробите, – неожиданно раздался в кабине голос Снагга.

– Есть путь? – спросил я.

– Угу.

– Включи его в программу и жди.

В самом деле, могли бы пройти годы, прежде чем мы, ведя поиски подобным образом, на ощупь, наткнулись бы случайно на следы людей. Правда, у нас не было выбора. Наши приемники, разумеется, постоянно ловили сигналы с Третьей и, наверно, не только с Третьей, но и с орбитальных станций, однако, как на Земле, как в Будорусе, вычислители были не в состоянии выделить из этого коктейля какие-нибудь ряды сигналов с информативной нагрузки. А передатчики наших экспедиций, если эти экспедиции вообще еще существовали, продолжали сохранять мертвое молчание. Впрочем, я не думал, чтобы нам позволили безнаказанно шляться по этой планетке дольше, чем несколько часов. И именно в этом я видел наш шанс. Терпеть нас неприятно, а избавиться трудно.

Я вновь взялся за управление. Набирая скорость «Фобос» спустился с холма, слегка покачал нас, выбираясь на равнину, и взял курс на северо-восток. Управление взяли на себя автоматы.

От того места, где остался «Уран», мы сделали сто восемьдесят километров. Тупой, приплюснутый нос машины с недавнего времени целился прямо на север. На расстоянии нескольких десятков метров от левого борта раскрывалась пасть скалистого каньона. Над его противоположным краем высились чудовищные, уходящие на много километров ввысь, местами нависающие над ущельем скальные стены. Тут и там их разрезали глубоко уходящие расселины, забитые обломками, потрескавшимися, с острыми ребрами. За ними виднелись массивы далее расположенных хребтов, уходящих дугообразно изогнутыми гранями к центральному кряжу. Но мне не переставало казаться, что это могущественное и грозное зрелище никак не равно ни красотой, ни величественностью горным массивам, окружающим кратеры на Луне.

Территория, над которой скользил «Фобос» была ровно как стол и напоминала местами древнюю земную дорогу. Цвета грунта, а точнее его поверхностных слоев словно бы поблекли, или же это мы уже свыклись с их калейдоскопической пляской.

Уже некоторое время я внимательно следил за вырастающим перед нами на расстоянии в несколько сотен метров пологим возвышением с плоско срезанной, напоминающей террасу вершиной. Даже после преодоления пояса похожих словно близнецы холмов, словно их всех изготовили из одной формочки для песка, это возвышение обращало на себя внимание идеальной правильностью своих линий. Но я напрасно выискивал какой-нибудь детальки, разлома или выпуклости, которые свидетельствовали бы о том, что это, что бы там ни казалось, всего лишь самая естественная высотка. И лишь когда мы оказались достаточно близко, чтобы взгляд мог заглянуть за нее, перед нами появился идеально гладкий, словно залитый стеклом, почти белый пояс шириной примерно в десять метров, уходящий прямой линией вдаль, к замыкающему горизонту отрогу горного кряжа.

Я тут же остановился, привел в движение башенку, на всякий случай крайне внимательно обследовал окрестности, одновременно следя глазами за изображением на экранах и показанием датчиков, потом очень осторожно ввел «Фобос» на белую полосу, проехал несколько метров и опять остановился.

– Прямо посадочная полоса, – хмыкнул Рива.

Так это и выглядело. Словно стартовая полоса древнего, спортивного аэродрома.

Но я еще ни разу не встречал полосы, которая протянулась, прикидывая на глазок, на добрые шестьдесят километров.

Я вызвал Снагга и приказал ему запустить зонд. В ответ услышал тут же:

– Есть зонд.

Не прошло и сорока секунд, как на главном экране появилась серебристая струна, вытягивающаяся к центру. Зонд прошел над нами на высоте восьмисот метров и полетел вдоль полосы.

– Перебрось связь, – сказал я Риве.

Он кивнул и склонился над пультом коммуникационной централи. Экран изменил цвет, прояснел. Его пересекала белая полоса, не нарушаемая какими-либо пятнами или неровностями. Слева, сливаясь из-за движения зонда в одну линию, подтянулось ровное плоскогорье. Справа край каньона отстоял от полосы на какие-нибудь сто метров. Далее шла распахнутая пасть ущелья, дно которого, даже с этой высоты, оставалось невидимым. Подножия скальных стен изображение уже не вмещало.

– Подними выше, – бросил я Снаггу.

Автоматика «Урана» отреагировала немедленно. Картина начала расширяться. В то же мгновение в том месте, где белая полоса терялась у подножия горного хребта, что-то блеснуло. Мне показалось, что я различаю куполоподобные очертания, словно донце огромной, перевернутой миски. Неожиданно экран пошел рябью. Секунду-две изображение еще выплывало в разных его частях, показывая размазанную белизну. Потом экран начал темнеть, становиться матовым и, наконец, погас совсем.