Брайан Олдисс - ФАТА-МОРГАНА 8 (Фантастические рассказы и повести)

• Название: ФАТА-МОРГАНА 8 (Фантастические рассказы и повести)
• Автор: Брайан Олдисс
• Издательство: Флокс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-87198-045-7

Серия «Фата-Моргана 8» представляет читателю новый сборник повестей и рассказов современных западно-европейских и американских фантастов. Все произведения публикуются на русском языке впервые.

---

Холод. Ледяной холод. Слабые лучи маленького солнца на медном небе и тянущаяся вдаль охристо-красная равнина; повсюду песок, уходящий из-под ног. Наш отряд марширует за капитаном Уоллом к разбитой ракете, лежащей в неглубокой долинке.

— Поторопитесь, люди! Быстрее! Быстрее!

Это было действительно словно из дурного сна — то, как мы шли, волоча ноги в ботинках на свинцовой подошве. Голоса наши через резонаторы масок звучали искаженно и глухо.

Сон перешел в кошмар, когда мы добрались до обломков и увидели, что случилось с ракетой 07: металлический корпус разорвался, словно бумажный, изнутри выползли несколько окровавленных мужчин, из разбитых баков, булькая, вытекало топливо, а вокруг звучали стоны и крики о помощи…

Но все это еще не случилось, мы все еще были в ракете 04, летящей к цели, мы еще не сели, но должны были сесть с минуты на минуту.

— Приготовиться к посадке.

Я не вынесу этого еще раз. Крича, я начал срывать с себя привязанные ремни и проснулся… Я сидел в самолете, надо мной склонилась испуганная стюардесса.

— Омаха, сержант. Мы садимся, — сказала она.

Все пассажиры пялились на меня. Вероятно, я кричал во сне; я был весь в поту, как в те ночи в больнице, когда просыпался снова и снова, едва приходил сон.

Я выпрямился в кресле, и все быстро отвернулись, делая вид, что вовсе на меня не смотрели.

Когда мы сели, был полдень, и горячее солнце Небраски приятно грело спину. Мне повезло: оказалось, что автобус до Куффингтона как раз стоит на остановке.

Рядом со мной сел какой-то фермер, крепкий парень. Он угостил меня сигаретой и сказал, что до Куффингтона всего несколько часов езды.

— Вы там живете? — спросил он.

— Нет, в Огайо, — ответил я. — Но там жил мой друг, его звали Климер.

Он не знал его, но помнил, что один из местных парней участвовал в экспедиции на Марс.

— Да, — сказал я. — Это был именно Джим.

Тут уж он не сдержался.

— Ну, и как там?

— Сухо, — ответил я. — Ужасно сухо.

— Верю, — сказал он. — Честно говоря, в этом году и здесь слишком сухо для пшеницы. Зато в прошлом году была хорошая погода. В прошлом году…

Куффингтон в Небраске — это просто широкая улица с магазинчиком: ее обрамляют обсаженные деревьями ряды старых домов, а вокруг, насколько хватает глаз, тянутся желтые поля пшеницы. Было довольно жарко, поэтому я с удовольствием задержался на автовокзале, чтобы заглянуть в тонкую телефонную книжку.

Тут были три семьи с фамилией Грэхем, но первый же номер, по которому я позвонил, оказался верным. Мисс Айла Грэхем говорила быстро и возбужденно, она сказала, что сейчас же за мной приедет, и я обещал подождать перед вокзалом.

Я стоял под козырьком, глядя на тихую улицу, и думал, что теперь понимаю, почему Климер всегда был таким тихим и медлительным: этот городок буквально излучал спокойствие, совсем как Джим.

Подъехал кабриолет, и мисс Грэхем открыла дверцу. Она не была особенно красива, но производила впечатление милой, по-настоящему милой девушки.

— Вы очень устали, — сказала она, — и меня мучает совесть, что я просила вас ненадолго заглянуть к нам.

— Со мной все в порядке, — ответил я, — и мне вовсе не трудно остановиться в паре мест по дороге в Огайо.

Когда мы ехали через город, я спросил, нет ли у Джима семьи.

— Его родители погибли в автокатастрофе, — ответила мисс Грэхем. — Он жил у дяди на ферме под Грендвью, но они не ладили, поэтому Джим приехал сюда и устроился на электростанцию.

Потом она добавила:

— Моя мать сдала ему комнату. Так мы познакомились. И… обручились.

— Вот оно что, — сказал я.

Дом был большой, солидный, с обширной верандой, окруженный деревьями. Я сел в плетеное кресло, а мисс Грэхем привела мать. Мать немного поговорила со мной о Джиме и о том, как сильно ей его не хватает и что она считала его своим сыном. Когда она вышла, мисс Грэхем показала мне пачку голубых конвертов.

— Это письма, которые я получила от Джима. Их не так уж и много, и они довольно коротки.

— Нам разрешали посылать всего тридцать слов раз в две недели. Нас было две тысячи парней, а передатчик всего один.

— Удивительно, но Джим умел вместить очень многое буквально в пару слов, — сказала она и подала мне несколько писем.

В одном он писал: «Мне приходится щипать себя, чтобы поверить, что я один из первых землян, стоящих на чужой планете. Ночью я смотрю на зеленую звезду Земли, и мне трудно поверить, что я помог исполнению вековечной мечты человечества. До сих пор мы не нашли ни следа жизни, за исключением лишайников, о которых сообщила Первая Экспедиция, но все еще может измениться».

— Там действительно были только лишайники и ничего больше? — спросила мисс Грэхем.

— Да, и еще два вида каких-то растений, похожих на кактусы. А кроме того — только скалы и песок.

Прочитав еще несколько голубых листочков, я понял, что теперь, когда Джима уже нет, узнал его лучше, чем когда-либо до сих пор. Он таил в себе такое, чего я никак не подозревал — он был романтиком. Мы не имели понятия об этом — он всегда был таким спокойным и медлительным, — а теперь я понял: ко всему, что мы делали, он относился по-своему.

И не выдавал этого, его просто высмеяли бы. Мы прозвали Марс «клоакой» и не говорили о нем иначе. Сейчас я понял, что, боясь наших насмешек, Джим никогда не показывал нам, как романтично выглядел Марс в его глазах.

— Это последнее письмо, которое я получила, — сказала мисс Грэхем.

Джим писал: «Завтра я отправляюсь на север с картографической экспедицией. Мы пересечем земли, на которые еще не ступала нога человека».

Я кивнул.

— Я тоже участвовал в этом походе. Мы с Джимом ехали в одном транспортере.

— Это было увлекательно, правда, сержант?

Если бы я знал. Я хорошо помнил ту экспедицию — это был сущий ад. Мы должны были провести предварительные топографические исследования и поиски счетчиками Гейгера возможных залежей урана.

Все было не так уж и плохо, пока не началась песчаная буря.

Песок на Марсе — не то, что песок на Земле. Миллиарды лет его кружило по пустыням и перетирало в порошок. Он набивался под маску, забивал легкие и глаза, проникал в двигатели машин, в продукты, воду и одежду. Три дня подряд только холод, ветер и песок.

Увлекательно? Раньше бы я со смеху полег от такого вопроса, но теперь уже и сам не знал. Может, для Джима это и было увлекательно. Он был невероятно терпелив, куда терпеливее меня. Может, это дьявольская экспедиция казалась ему поначалу чудесным приключением в неведомом мире.

— Конечно, для него это было увлекательно, — ответил я. Да и для нас всех. И для каждого.

Мисс Грэхем взяла у меня письма и спросила:

— У вас тоже была марсианская болезнь, правда?

— Да, — ответил я, — в легкой форме, но все равно сразу после возвращения мне пришлось полежать в госпитале.

Она ждала, что я скажу больше, и я знал, что мне не открутиться.

— До сих пор неизвестно — то ли это особый вирус, то ли Марс так влияет на организм человека. Заболели сорок процентов команды. Симптомы были слишком странными: в основном, горячка и вялость.

— У Джима был хороший уход, когда он заболел? — спросила она. Губы ее дрожали.

— Конечно. У него был самый лучший уход, — солгал я.

Лучший уход? Смех, да и только. За первыми больными, может, и ухаживали, но никто не ожидал, что заболеет столько народу. В нашем небольшом госпитале вскоре не стало мест, больным пришлось лежать в собственных койках в алюминиевых домах-времянках. Все врачи, кроме одного, тоже заболели, а двое умерли.

Мы провели на Марсе уже полгода, когда вспыхнула эпидемия, и одиночество начинало здорово досаждать нам. Все наши ракеты, кроме четырех, вернулись на Землю; мы были одни на этой мертвой планете под ненавистным медным небом, теснились в алюминиевых домишках, а сразу за ними уходили в бесконечность песок и скалы.

Достаточно поехать на Северный полюс и разбить там лагерь, чтобы убедиться, насколько одиноким может чувствовать себя человек. Наше одиночество было еще хуже, гораздо хуже. Первые эмоции давно прошли, мы устали и тосковали по дому, мечтали увидеть зеленую траву, настоящее солнце и женские лица, услышать шум ручья; но приходилось ждать, пока нас вызволит Третья Экспедиция. Ничего странного, что парни сходили с ума. А тут еще марсианская болезнь.

— Мы сделали для него все, что было в наших силах, — пробормотал я.

Конечно, сделали. Я до сих пор помнил ту холодную ночь, когда, оставив с ним Брека, потащился с Уолтером в госпиталь за врачом, но, к сожалению, безрезультатно. Помню, как на обратном пути Уолтер взглянул на небо и погрозил кулаком большой зеленой звезде — Земле.

— Люди там танцуют, сидят в театрах и просто в теплых комнатах за веселым разговором! Почему хорошие парни должны умирать здесь, чтобы найти им уран?