Айзек Азимов - ФАТА-МОРГАНА 5 (Фантастические рассказы и повести)

• Название: ФАТА-МОРГАНА 5 (Фантастические рассказы и повести)
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: Издательство "ФЛОКС"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-7628-0010-5

В сборник вошли произведения популярных зарубежных писателей. Рассказы продолжают тематику предыдущих сборников «Фата-Моргана». Их отличает яркость образов, экзотичность сюжетов, неожиданность развязок. Все произведения печатаются на русском языке впервые.

---

Мягкая трава кончилась, сменившись песком, поросшим тут и там острой травой, калечащей края его одежды, но Аргустал продолжал идти вперед, его переполняла радость, ведь это была его страна, а направление указывали ему тени случайных холмиков, ложащиеся на песок. Однажды над ним пролетела одна из Сил, и на краткое время грозы мир погрузился в ночь; заворчал гром, и небольшой дождик пролился сотней капель, а минутой позже она была уже на границе солнечных владений и пропала невесть где.

Немного животных и еще меньше птиц дожило до этих времен. Особенно мало было их в этих пустынях Внешнего Талембиля, и все-таки Аргустал наткнулся на сидящую на кургане птицу, смотревшую из-под своего хохолка глазами, затуманенными миллионом лет страха. Завидев Аргустала, птица, ведомая древним рефлексом, затрепетала крыльями, однако Аргустал слишком уважал голод, стискивающий его внутренности, чтобы смягчать его тиски сухожилиями и перьями, и казалось, птица хорошо поняла это.

Он уже приближался к дому. Память о Памитар рисовала перед ним ее образ так четко, что он мог идти за ним, как за запахом. По дороге ему встретился один из земляков, старый урод в красной маске, свисающей почти до самой земли, и они чуть кивнули друг другу. Вскоре на пустынном горизонте показались блоки Горнила, первого города Талембиля.

Покрытое язвами солнце брело по небу, а Аргустал со стоическим спокойствием преодолевал очередные дюны, пока не вошел в тень белых блоков Горнила.

Сегодня никто уже не помнил — утрату памяти считали привилегией — какие факторы определили некоторые черты архитектуры Горнила. Это был город обезьянолюдей, и его первые жители, вероятно, с целью возведения памятника вещам еще более далеким и страшным, превратили себя и других, уже исчезнувших существ, в невольников, построив эти большие кубы, проявлявшие ныне признаки разрушения, как будто уставшие наконец от ежедневного вращения тени у своих оснований. Живущие здесь обезьянолюди жили здесь всегда; как обычно сидели они под могучими блоками, нехотя покрикивая на идущего мимо Аргустала, однако никто из них уже не помнил, как перетаскивали эти блоки через пустыню. Не исключено, что способность забывать была обязательным условием гранитной твердости блоков.

За блоками раскинулся город. Некоторые деревья были здесь только гостями, склонными стать тем, кем был Давид-у-рва-который-высыхает, однако большинство росло по старинке, довольствуясь землей и не стремясь двигаться. Их узловатые, изогнутые во все стороны ветви и сучья образовывали вместе со стволами затейливые и вечно изменчивые поселения древесных жителей Горнила.

Аргустал добрался наконец до своего дома, находившегося по другую сторону города.

Дом его назывался Кормок. Аргустал сначала ощупал его, похлопал и полизал, и лишь потом легко поднялся по стволу в жилище. Памитар не оказалось дома, однако он был в таком хорошем настроении, что это не удивило его и даже не заставило испытать разочарования. Он медленно обошел комнату, время от времени хватаясь за потолок, чтобы лучше видеть, облизывая и обнюхивая все на пути и выискивая признаки присутствия жены. Под конец он расхохотался и упал посреди пола.

— Успокойся, старина, — сказал он себе. Не двигаясь с места, он порылся в карманах и вынул из них пять камней, добытых во время странствий, после чего положил их в стороне от прочего своего имущества. Он разделся, все еще сидя и радуясь собственной неловкости, затем скользнул в песчаную ванну.

Он уже лежал там, когда поднялся сильный завывающий ветер, и в одно мгновение комната заполнилась мутной серостью. Снаружи зазвучала молитва, направленная людьми к равнодушным Силам, чтобы те убивали солнце. Аргустал скривился в гримасе удовлетворения и вместе с тем презрения; он уже не помнил молитв Талембиля. Это был религиозный город, где собралось множество Неклассифицированных с бесплодных пустошей — людей или животных, которых воображение значительно изменило, придав им формы, точнее определяющие их врожденные качества, так что сейчас они напоминали существ забытых, вымерших или вообще таких, которых мир никогда прежде не видел, однако все заявляли, что не имеют с остальным миром ничего общего, кроме желания удержать гноящийся^источник солнечного света от дальнейшего разложения.

Погрузившись в упоительные зернышки ванны, из которой торчали только его голова, рука и колено, Аргустал широко открыл свое восприятие для всего, что могло произойти, однако ему пришло в голову лишь то, о чем он всегда думал, а именно, что, вероятно, как раз в такой ванне, во время такого неожиданного ветра главные формы жизни на Земле, то есть люди и деревья, впервые почувствовали стремление к изменениям. Что же касается самих изменений… неужели, действительно, существует эта значительно более старая, гуляющая по всему миру вещь, о которой все забыли?

Непонятно почему вопрос этот привел его в плохое настроение. Он смутно чувствовал, что есть и другая сторона жизни, кроме удовольствия и счастья. Каждое создание испытывает удовольствие и счастье, однако образуют ли они целое или же являются только одной стороной медали?

Аргустал коротко зарычал. Достаточно однажды позволить себе такие невнятные мысли, и можно кончить человеком с рогами на плечах.

Стряхнув песок, он выбрался из ванны. Двигаясь гораздо проворней, чем делал это прежде, спустился с дома на землю, не заботясь об одежде. Он знал, где можно найти Памитар. Она должна быть за городом, охранять мозаику от оборванных, злобных нищих Талембиля.

Дул холодный ветер, несущий время от времени хлопья мокрого снега, заставлявшие Аргустала щуриться и подумывать, а есть ли смысл идти дальше. Проходя по зеленому шелестящему центру Горнила и кружа между ревунами, которые беспомощно стояли вокруг на коленях, вознося простецкие молитвы, Аргустал поднял взгляд на солнце. Его диск, видимый лишь частями из-за деревьев и облаков, весь в пятнах и коростах, временами скрывался полностью, после чего вновь вспыхивал. Солнце сверкало, как пылающий слепой глаз, а ветер, дующий прямо с него, жег кожу и леденил кровь.

Наконец Аргустал добрался до своего собственного клочка земли, лежащего вдали от зеленого города, среди движущейся пустыни, и встретил здесь свою жену Памитар, которая для остального мира звалась Мирам. Она сидела на корточках, повернувшись спиной к ветру, а несомые им острые зерна песка секли ее косматые лодыжки. В нескольких шагах от нее один из нищих хозяйничал среди камней Аргустала.

Памитар медленно поднялась и сдвинула платок с головы.

— Тампар! — воскликнула она. Он обнял ее, спрятав лицо на ее плече. Они щебетали и кудахтали, так углубившись в это занятие, что не заметили, когда ветер стих и пустыня застыла в покое, а солнечный свет вновь обрел яркость.

Почувствовав в нем напряжение, женщина разжала объятия. По тайному знаку он отскочил от нее, пролетев почти над ее плечом, и яростно бросился вперед, опрокинув прямо в пыль притаившегося нищего.

Существо распласталось, двустороннее и бесформенное: из плеч его росли дополнительные руки, голова была волчьей, задние ноги кривые, как у гориллы; одетый в лохмотья, он, однако, не казался отталкивающим. Со смехом отряхнувшись, он закричал высоким, квохчущим голосом:

— Трое мужчин лежали пол кустом сирени, и никто не услышал, как первый сказал: «Прежде чем созреет урожай, ударит гром». Второй спит ночью с придурками. Скажи мне, как зовут третьего?

— Убирайся отсюда, безумный дед! — Убегая, старый хрыч прокричал сквозь смех свой ответ, путая слова и карабкаясь наугад сквозь дюны:

— Да ведь это Тампар, это он говорит никуда!

Аргустал и Памитар вновь повернулись друг к другу. Несмотря на яркое солнце, они внимательно разглядывали друг друга, поскольку оба забыли, когда в последний раз были вместе, таким долгим было это время и такой слабой их память. Воспоминания остались и вернулись, когда он стал их искать. Плоскость ее носа, мягкая линия ноздрей, округлость глаз и их цвет, линия губ — все это осталось в памяти, приняв тем самым ценность большую, нежели красота.

Они говорили тихо, все время переглядываясь, и постепенно в нем начало нарастать что-то вроде осколка того, что он предугадывал в темной стороне диска, поскольку лицо его любимой не было уже таким, как прежде. Вокруг ее глаз, а особенно под ними, легли тени, а тонкие морщинки расходились от уголков ее губ. А кроме того, неужели ее фигура стала более сгорбленной, чем прежде?

Когда внутреннее беспокойство стало уже слишком велико, он почувствовал необходимость рассказать Памитар обо всем, но у него не нашлось подходящих слов, чтобы это выразить, а она, казалось, его не понимала. Аргустал вскоре прекратил расспросы и, чтобы скрыть замешательство, занялся своей мозаикой.