Владимир Обручев - В дебрях Центральной Азии

• Название: В дебрях Центральной Азии
• Автор: Владимир Обручев
• Издательство: Государственное издательство географической литературы
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1951

Государственное издательство географической литературы предприняло издание трех романов академика Владимира Афанасьевича Обручева: «Плутония», «Земля Санникова» и «В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)». Научные труды академика В. А. Обручева, Героя Социалистического Труда, лауреата Сталинских премий, почетного президента Географического общества Союза ССР, крупнейшего советского геолога и географа, вошли в золотой фонд отечественной науки. Вместе с тем академик В. А. Обручев - любимый советской молодежью автор научно-фантастических романов, возбуждающих у советских юношей и девушек любовь к географии, тягу к путешествиям и интерес к изучению геологического прошлого Земли. Книги «Плутония» и «Земля Санникова» были впервые изданы в 1926 и 1928 годах и выдержали с тех пор несколько изданий. Повесть «В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)» закончена В. А. Обручевым в 1950 г. В «Плутонии» в живой и увлекательной форме автор воскрешает перед читателем картины далекого геологического прошлого нашей планеты. В «Земле Санникова» материалом для романа служит гипотеза о загадочной земле, сообщения о которой содержатся у многих русских полярных путешественников, но существование которой окончательно подтвердить не удалось. Повесть «В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)» особенно близка географам и многочисленным читателям, интересующимся географией. В этой повести академик В. А. Обручев использует богатейшие материалы, собранные им во время его знаменитых экспедиций по Центральной Азии, а также материалы экспедиций других крупнейших русских путешественников. Перед читателем возникают яркие картины природы Центральной Азии, легендарного озера Лоб-нор, таинственного мертвого города Хара-хото, фантастического «Эолового города», честь открытия которого принадлежит академику В. А. Обручеву, и множества других местностей Центральной Азии. Издательство уверено, что новая повесть, написанная Владимиром Афанасьевичем Обручевым, будет пользоваться у широких кругов советских читателей такой же популярностью, какой давно уже пользуются научно-фантастические романы «Плутония» и «Земля Санникова».

---

Старший лама заявил, что все рукописи - древние в большей или меньшей степени. Приходилось верить этому, так как проверять я не имел возможности по незнанию, а Лобсын мог только подтвердить, что в числе их есть монгольские, тибетские и, кроме того, на разных незнакомых ему языках. Цвет и качество бумаги, характер свертков подтверждали их различный возраст. В дополнение к рукописям лама предложил нам несколько китайских шелковых платков с фигурами и надписями, несколько бумажных и шелковых картинок в виде свертков с деревянными линеечками вверху и внизу для удобства разворачиванья и подвешиванья на стене. Это были картинки буддийского культа. В общем все, предложенное нам старшим ламой в обмен на материал для ламских одежд, религиозные и бытовые объекты и в виде свертков с древними рукописями и картинками составило только два не очень тяжелых вьюка, а мы должны были отдать за них шесть хороших вьюков. Мелкие деревянные, металлические и глиняные фигурки божеств и героев, а также мои рисунки фресок составили еще небольшой вьюк. В общем же я никак не мог поручиться не только за выгодность обмена в том смысле, что он оправдает наши затраты товарами, работой и временем хотя бы с небольшой прибылью, но не мог быть уверенным в том, что он окупит стоимость одних товаров, оставленных храму Тысячи будд. Только прошлогодний опыт с рукописями и древностями, вывезенными из Хара-хото и окупившими наши расходы с небольшой выручкой, позволял надеяться, что и в этот раз наше предприятие не будет убыточным.

Правда, в Хара-хото мы вели раскопки в развалинах, оставленных людьми и не являвшихся ничьей собственностью, разве китайского народа в целом, и добыли там, кроме рукописей, монеты разного возраста и ценности, остатки тканей, одежды, посуды и других вещей, тогда как в пещерах Тысячи будд нам не позволили раскапывать завалившиеся и обрушившиеся пещеры, вообще производить какие-нибудь раскопки, а только разрешили осмотреть храмы, срисовать фрески и фигуры и увезти с собой только рукописи и мелкие изделия самих лам в виде фигурок божеств и героев.

После трех недель пребывания в Дунь-хуане я убедился, что больше ничего мы достигнуть не можем. Нужно было быть знатоком литературы и истории Индии, Тибета и вообще Внутренней Азии и ее народностей, чтобы судить правильно о значении этих храмов Тысячи будд, изображений в них и предлагаемых рукописей. Я мог только догадываться, что разнообразные по языку, возрасту и качеству рукописи должны представлять большую ценность, если только они не являлись подделкой, которой занимались ламы храмов для продажи паломникам под видом старинных. Но подделывать рукописи санскритские, уйгурские, браминские и даже китайские было, конечно, не легко, и разнообразие по языку, бумаге и общему виду предлагаемых рукописей устраняло подозрение в этом. Мелкие фигурки божеств из глины, металла и камня ламы, конечно, изготовляли для продажи богомольцам, но этого они и не скрывали, и я брал эти изделия просто, чтобы не обидеть лам. То же можно было сказать и относительно картинок по шелку и на бумаге, казавшихся мне современными. В общем мы расстались с старшим ламой вполне дружелюбно, и он приглашал нас приехать еще раз через год, обещая достать для нас рукописи из самых древних камер.

Октябрь близился к концу, когда мы распростились с ламами пещер и пустились в обратный путь. Лобсын использовал наше пребывание здесь, чтобы подробно расспросить у некоторых лам, бывавших в Лхасе, условия паломничества, снаряжения, самого пути по Тибету и Цай-даму, а также пребывания в Лхасе, тамошней жизни и нравах святого города. Старший лама побывал в Лхасе лет 20 назад, но оживлял свои воспоминания ежегодно беседами с паломниками, возвращавшимися оттуда. Лобсын, беседуя с ним, укреплялся в мысли, что лет через пять-десять он должен побывать в Лхасе и поклониться далай-ламе. На обратном пути, который мы совершали с небольшими вьюками, т. е. без больших хлопот по развьючке и вьючке, я часто слышал, как Лобсын просвещал наших мальчиков в отношении буддизма и знакомил их с его принципами. Мои не слишком почтительные замечания в отношении перевоплощения душ, всепрощения, созерцательной и в сущности самоудовлетворенной и малодеятельной жизни буддийского духовенства он скромно оспаривал, но чаще уклонялся от обсуждения, повторяя слова буддийской молитвы «ом-мани-пад-ме-хум».

От пещер мы направились не в город Дунь-хуан, а прямо на северо-запад к броду через реку Сулэхэ, так как я опасался, что китайские власти, конечно знавшие о нашем пребывании у пещер и торговле с ламами, захотят проверить, что мы увозим оттуда и могут наложить запрет на вывоз старых рукописей, задержать нас под предлогом просмотра этих рукописей, а может быть просто, чтобы получить с нас мзду за пропуск покупок.

Мы пошли по равнине с пустырями, зарослями чия, камышей, рощами тограков и тамарисков, разветвлениями реки Данхэ и через Ши-цу-эр и какие-то развалины старинных городов, представлявших башни из сырцового кирпича, ограды, стены фанз различной величины. Возможно, что раскопки в иных местах дали бы что-нибудь интересное, но я боялся задержаться здесь в районе властей Дунь-хуана по изложенной выше причине. День отъезда мы скрывали от лам и населения пещерного города и, простившись только с старшим ламой, вечером снялись со стоянки и пошли не по большой дороге в город, а прямо к броду через реку Сулэхэ.

Этот брод не представил затруднений, так как летнее таяние ледников в Алтын-таге и Нань-шане уже прекратилось и ежесуточной прибыли воды в реке не было, ее можно было переходить в любое время дня и ночи там, где она разливалась несколькими рукавами, тогда как по дороге в Дунь-хуан нам пришлось бы ждать спада воды ранним утром. От брода мы пошли по большой дороге через Хамийскую пустыню в горные гряды Курук-таг и Чол-таг, как описано выше.

Характер местности, очень однообразный по своим то скалистым, то округленным, сглаженным грядам, плоским широким понижениям, щебневым полям и глинистым такырным площадкам в понижениях, временно затопляемых водою, представлял мало интереса. Ученый геолог может быть нашел бы много разнообразных гарных пород и минералов, обнаружил бы среди них особенно интересные, но для меня все они представляли то, что мы, необразованные мальчишки долины реки Бухтармы на Алтае когда-то называли «собакитами» и «швыркитами», соответственно главному назначению этих камней для нас. Облик местности в виде общего поднятия от реки Сулэхэ к северу, к грядам Курук-тага и Чол-тага, разделенным понижением, и затем общего понижения на север к г. Хами уже описан выше.

У брода через реку Курук-гол, текущую из Карлык-тага, мы свернули с большой дороги, идущей дальше к Хами, так как посещать этот город не было надобности. Пополнить нашу провизию после длинного пути через пустыню хлебом, мясом, дынями, виноградом мы смогли уже в селении на упомянутой речке и направились теперь почти на запад, приближаясь к большому тракту из Хами в Люкчун и Турфан. Мы могли бы пойти и несколько более короткой дорогой, по которой в сентябре из Люкчуна пришел с нашим караваном Лобсын. Но в селении Елмек, где от этой дороги отделялась та, по которой нам нужно было выйти на большой тракт, нам сказали, что уже начался период очень сильных ветров в Долине бесов, и сообщение по дороге через Кара-тюбе, Опур и Сарыкамыш дней на 10-15 прекратилось. Поэтому мы повернули на северо-запад и у селения Тогуча вышли на тракт, по которому и следовали в Люкчун и Турфан.

Этот тракт идет от Хами, постепенно приближаясь к подножию Тянь-шаня, который на протяжении почти 300 верст между меридианами Хами и Чиктыма значительно понижен и не несет вечноснеговых вершин. Дорога неровная, пересекает многочисленные понижения, лога и овраги, идущие из Тянь-шаня на юг; по ним расположены казенные станции, небольшие постоялые дворы, селения таранчей, отдельные фанзы, поля, рощи. В одном месте, за ключами Джигды возле тракта, находятся копи, в которых почти у самой поверхности земли добывают каменный уголь хорошего на вид качества, вывозимый в Хами и по всему тракту в Сачжеу для отопления станций, где и мы три раза пользовались им.

За этой копью на пути к станции Лодун ветер, усилившийся до степени бури, заставил нас остановиться раньше времени, так как порывы ветра, направленные прямо навстречу, останавливали даже груженых верблюдов. На станции Лодун пришлось с большим трудом разбить палатку, которая выдержала уже немало ветров во время наших путешествий. Но здесь к вечеру буря усилилась до того, что разорвала палатку по ее швам и нам пришлось укрыться на постоялом дворе и платить за воду для чая и супа и за корм для животных.

На следующий день, несмотря на сильный встречный ветер, мы все-таки пошли дальше, но дошли только до станции Чоглу-чай, где опять пришлось укрыться на постоялом дворе, так как в поле невозможно было развести огонь и вскипятить чай - ветер задувал пламя, а чайник раскачивало так, что вода выплескивалась. Здесь нам рассказали, что лет 20 назад на эту станцию в начале бури прибыл обоз из 15 китайских телег, т. е. двухколесных и очень высоких. Их предупредили, что надвигается очень сильная буря и лучше переждать ее на станции. Но возчики очень торопились, заявили, что в телегах буря им не страшна, и уехали. На следующую станцию они не прибыли, очевидно, буря подхватила высокие и не очень тяжелые телеги и унесла их, людей и животных.