Сборник Сборник - Фантастика, 1964 год

• Название: Фантастика, 1964 год
• Автор: Сборник Сборник
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1964

А. Стругацкий, Б. Стругацкий. Суета вокруг дивана

Владимир Савченко. Алгоритм успеха

Е. Парнов, М. Емцев. Последняя дверь!

A.Днепров. Ферма «Станлю»; Случайный выстрел

Владимир Григорьев. Рог изобилия; Дважды два старика робота; Коллега — я назвал его так

И. Варшавский. Новое о Холмсе; «Цунами» откладываются; Секреты жанра; Происшествие на Чайн-Род; Лекции по парапсихологии; Мистер Харэм в тартарарах

Б. Зубков, Е.Муслин. Самозванец Стамп; Синий мешок

B. Щербаков. Кратер; Возвращение Сухарева

Д. Жуков. Рэм и Гений

Д. Биленкин. Прилежный мальчик и невидимка; Обыкновенная минеральная вода

Р. Подольный. Путешествие в Англию; Впервые; Мореплавание невозможно

Г. Альтов, В. Журавлева. Путешествие к эпицентру полемики

Р. Яров. Пусть они скажут

Р. Нудельман. Разговор в купе

---

— Перестань. Хватит с меня твоего несладкого чая. Не вздумай прикидываться, будто тебе неизвестно, что в сахарнице — стопроцентный вакуум.

— Вот как! — Он издевательски присвистнул. — Кто тебя так изнежил? Уж не женился ли ты?..

— Полгода назад. Рекомендую. Будешь пить сладкий чай.

— Тебя есть с чем поздравить… Поздравляю… — это было сказано уже серьезно.

“Не пора ли уходить?” — тревожно вспомнил я.

Будь дома телефон, я предупредил бы жену, что задержусь. Она бы, конечно, сказала: “Приходи скорей”. После этого можно было бы посидеть еще.

— Так что же это? — я щелкнул пальцем по осколку. С одного края коричневые брызги покрывали его (употребляю здесь слово “брызги” с большой натяжкой: ни одно пятнышко не сдиралось ногтем).

— Что? Хотел бы я сам это знать… Подобрали на обратном пути к вездеходу. Возле белой глыбы из того же теста. Воронка сплошь ими усеяна. Что?.. Химический состав?.. Вот… — скомканная бумажка зашелестела в его руке, скрипнул ящик деревянного стола. — Вот: кислород, углерод, кремний, водород, кальций, азот…

Здесь я по вполне понятным причинам должен опустить остальные шестьдесят четыре химических элемента из тех семидесяти, которые там значились.

Он продолжал:

— Обнаружены гелеобразные компоненты с белковоподобными гранулами и прослойками…

— Разыгрываешь? Думаешь, я идиот? — От меня так и веяло спокойствием.

Но нет! На смятой бумажке, хладнокровно мной расправленной, слово “белковоподобный” было подчеркнуто красным карандашом.

— Вот это фокус! Белок налицо, а жизнь? Космическая фауна? Целая экспедиция не нашла ничего, и вдруг — этот камешек… Что это за “белковоподобный”? Что ты молчишь? Что ты думаешь об этом?

— Конечно, подавай тебе сразу гипотезу! Может быть, нужны точные доказательства? Может, собираешься написать учебник космической зоологии? Ничего нет у меня. Говорю тебе, ничего. Времени не хватило.

— Вы стартовали в тот же день? — спросил я не очень уверенно.

— Я уже говорил. Через каких-нибудь четыре часа. Нагоняй за длительную внеплановую отлучку получить все же успели, — он слабо улыбнулся, — и благодарность — от Саши. Знаешь, — по его лицу скользнула легкая тень сомнения, — когда мы выбирались из кратера, я заметил еще раз… щупальца, но хорошенько мы так ничего и не рассмотрели. Нас срочно вызывали по радио, а у него — случится же такое! — порвался ремень рюкзака. Тут уж не до наблюдений. Ты не думаешь, что здесь есть связь: эти стаи, странный кратер… Геолог успел щелкнуть все на пленку. Портативной камерой. Пока я искал его там… среди белых глыб. А “озеро”? Интерференция, игра света? А если это часть общего целого, сложного и пока неразгаданного?

— Невероятно… Неужели ты всерьез полагаешь?..

— Полагаешь, полагаешь, — поддразнил он. — Ты слышал что-нибудь о батибии?.. Собственно, этого следовало ожидать. Так Гексли назвал в прошлом веке вязкую слизь с заключенными внутри нее известковыми камешками, добытую со дна океана. Батибий означает “живущий в глубине”. Гексли считал ее первичной живой протоплазмой. Совсем еще недавно это считалось модным — искать первичную протоплазму. Так вот: скелет — камешки, тело — протоплазма, все вместе батибии — “живущий в глубине”. Логично? А на самом деле ничего общего с протоплазмой! Ты понимаешь, зачем я вспомнил это?

То, что сходило с рук Гексли, не разрешается веком позже.

…Когда я вышел от него, на моих часах было четверть первого. Лил дождь, мое легкое весеннее пальто тяжелело на глазах. Он молодец, думал я, глядя, как стремительные водяные горошины рождают в лужице на асфальте маленькие фонтанчики — извержения, он шутил и смеялся со мной, угощал несладким чаем, был весел а бодр. Он заразил и меня — подумаешь, немного помокну под теплым дождем…

Значит, там он держался молодцом. Именно потому так хорошо ему здесь, что там он был настоящим молодцом!

В. ЩЕРБАКОВ ВОЗВРАЩЕНИЕ СУХАРЕВА

ПРОЛОГ

Со стороны могло бы показаться, что человек спокойно спал, полулежа в кресле, так безмятежно было его лицо, ритмично дыхание и естественна поза. Но вот через минуту—другую раздавался тревожный сигнал. Человек медленно пробуждался, тянулся к экрану и с видимым усилием всматривался в мелькающие точки: корабль пробивался через метеорное облако.

Воспаленные, красные глаза лучше всяких слов сказали бы, как обманчиво первое впечатление. Потом он тяжело опускался в кресло и успевал погрузиться в кошмарную дремоту, прежде чем снова раздавался неумолимый сигнал.

Трое или четверо суток — он уже не помнил, сколько именно — он почти не смыкал глаз, потому что сигнал звучал беспрерывно. Да, пожалуй, уже пятые сутки, как вышел из строя автоштурман. Только бы дотянуть до конца… сменить испорченные блоки. А может, сначала все-таки выспаться?..

Даже приблизительно он не смог бы сказать, сколько еще времени прошло, когда электрический импульс разбудил его в последний раз. Не открывая глаз, он с трудом поднял руку и безвольно выдернул шнур сигнализации.

В его сонные грезы лишь на мгновение вошел корабль — беззащитная скорлупка в океане времени и пространства и стремительная точка метеора, пересекшая его путь в своем смертельном полете.

МАЖОРНЫЙ АККОРД

Странное чувство не покидало Сухарева: зеленые квадраты полей, речки и белоснежные постройки ракетодрома неожиданно вынырнули из-за облаков, все это он видел как будто нарисованным на холсте рукой мастера, вдохнувшего в них жизнь. Он не верил, что все кончится вот сейчас, в эту минуту.

Толчок амортизатора — и он почувствовал, как к горлу подступила легкая тошнота.

К трапу подъехал автомобиль. Вольд увидел женщину. Волнистые каштановые волосы, радостное, открытое лицо, стройные ноги — Анна. Голубой весенний воздух был полон звуков: слышны были далекие сигналы транспорта, людские голоса, щебет птиц, в стороне что-то металлически жужжало и гудело, — за десять лет он отвык от этого.

Она побежала ему навстречу. Он так и стоял, покачиваясь немного, на верхней ступеньке трапа: весенний ветерок и запах травы, как хмель, ударили в голову.

Ее каблучки быстро-быстро застучали по трапу.

“Дорогой… Вольд…” — она с трудом выговаривала слова. Тут только он заметил, что ее глаза полны слез. Он хотел что-то сказать, но только смотрел и смотрел…

Он все-таки еще хотел что-то сказать… Его губы скривились, и он, как ребенок, уткнулся в ее плащ, чуть пониже шеи.

СТРАННАЯ ГИПОТЕЗА ПРОФЕССОРА НЕВАДАГО

Профессор Невадаго сухо поздоровался, пригласил Вольда в кабинет и без лишних слов приступил к делу.

— Важны подробности. Собственно, рабочая гипотеза у нас уже есть, какой бы необычной она вам ни показалась. Но мелочи всегда убедительны, особенно в этом случае… Да… Вы говорите, что в момент пробуждения вы бросились к экрану. Экран был пуст. Что ж, возможно, это вполне реально… М-да, реально… Неужели вам ничего не показалось заслуживающим внимания, кроме этой пластинки? Ну? — Невадаго выжидательно уставился на собеседника.

— Нет. Ничего. Разумеется, ничего больше, ведь я сказал бы вам об этом раньше. Кроме ощущения небольшой слабости и головокружения, о котором я уже говорил вам. Нет, все было, как обычно. Я проснулся и продолжал полет. Потом я нашел в кармане вот это, — и Вольд дотронулся до пластинки, лежавшей на столе, — она меня так заинтересовала, что я сообщил о ней…

— Ну хорошо, — Невадаго наклонился над столом, спрятал пластинку и внимательно посмотрел на Вольда из-под очков. — Хорошо. Теперь слушайте внимательно, потому что вы все равно должны это знать. Ракета была пробита метеорами в нескольких местах. — Профессор помолчал, невольно усиливая эффект последней фразы. Его глаза внимательно изучали собеседника, а рука потянулась к портсигару. — Ракета была изрешечена, а вернулась целехонькой. Как вы объясните этот небольшой парадокс?.. Вы сейчас поверите в то, что я говорю, Вольд. Мы нашли следы ремонта. Это было очень трудно, почти невероятно… над ней поработали ювелиры — девять пробоин, подумать только… Нет, нет, слушайте спокойно, Вольд, я расскажу все по порядку. Вы все равно должны все знать… Конечно, восемь пробоин появились из-за первой. Первый метеор вывел из строя кое-какие приборы, а потом началось… Удар за ударом. Представляю себе, как это выглядело… Но вас, Вольд, к этому времени согласно моей гипотезе уже не существовало. Вы были мертвы.

Невадаго предупредительно подвинул собеседнику портсигар, холодным и умным взглядом предостерегая его от ненужных вопросов.

— Вас не существовало, — повторил он задумчиво, — конечно, я допускаю, что это только моя гипотеза, но иначе быть не могло. Не могло, Вольд, — повторил он спокойно. — А потом, когда пилот проснулся и целехонькая ракета пошла по-прежнему курсу, это был уже не тот пилот. И не та ракета. Ракета отремонтирована, как я уже вам говорил, а пилот…Спокойно, Вольд, это не бред, вы должны это знать… а пилот был подменен абсолютно точной копией с него. Вы не Вольд, и труднее всего поверить в это вам самому. И в то же время вы тот же самый Вольд, который ужасно хотел спать в этом проклятом облаке, — в это трудно поверить нам…