Юджин Линден - Обезьяны, человек и язык

• Название: Обезьяны, человек и язык
• Автор: Юджин Линден
• Издательство: Мир
• Жанр: Биология
• Год: 1981

Американский популяризатор науки описывает один из наиболее интересных экспериментов в современной этологии и лингвистике – преодоление извечного барьера в общении человека с животными. Наряду с поразительными фактами обучения шимпанзе знаково-понятийному языку глухонемых автор излагает взгляды крупных лингвистов на природу языка и историю его развития.

Кинга рассчитана на широкий круг читателей, но особенно она будет интересна специалистам, занимающимся проблемами коммуникации и языка.

---

Сказанное возвращает нас к упоминавшейся ранее гипотезе Либермена и Крелина, согласно которой поздние неандертальцы вымерли из-за того, что оказались не в состоянии конкурировать с современными им кроманьонцами, лучше их владевшими даром речи. Эти ученые считают, что гортань у неандертальцев не была развита в такой степени, чтобы они могли произносить полный набор звуков, доступных современному человеку; они же полагают, что есть основание думать, будто кроманьонцы в этом отношении пошли много дальше. Их гипотеза предполагает, что неандертальцы представляли собой некоторую промежуточную стадию развития и не были полностью подготовлены к возникновению языка. В результате они проиграли состязание со своими близкими сородичами, заплатив той ценой, которую иногда приходится платить при конкуренции за пищу в одной экологической нише, – ценой вымирания. Хоккет предвосхитил эти рассуждения еще в 1958 году. Зоогеографы утверждают, писал он, что «два близкородственных вида не могут жить бок о бок в одной экологической нише. По-видимому, если ряд близкородственных видов или линий конкурирует в одной экологической нише, то тот из них, который вовремя приобретает самые совершенные приспособления, вытеснит наиболее сходные и генетически близкие ему формы, тогда как виды или линии, находящиеся не в столь близком родстве, могут выжить, поскольку они менее остро и непосредственно конкурируют друг с другом. В этом состязании победитель уничтожает пришедшего вторым или же поглощает его в результате гибридизации. Вот один из механизмов, посредством которых разновидности превращаются в самостоятельные виды: они уничтожают промежуточные формы и остаются генетически изолированными».

Интересно заметить, что наш ближайший сохранившийся сородич – шимпанзе – не слишком отличается от животного, которого мы рассматриваем как своего наиболее отдаленного предка. По-видимому, каковы бы ни были чрезвычайные обстоятельства, отделившие человека от человекообразных обезьян, последним удалось выжить и без приобретения тех «спасительных» свойств, которые отличают человека от животных.

Приняв культурную преемственность в качестве предшественника плерематически сложной коммуникации, Хоккет понял, что одна из сторон влияния языка на наших предков состояла в том, что овладение языком благоприятствует расширению сферы, в которой поведение передается не генетически, а как результат культурной преемственности. Он снова повторяет трюизм, на который мы обратили внимание ранее: «Обучение с помощью уже усвоенных символов может устранить значительные опасности, с которыми связано обучение, основанное на непосредственном участии». Однако здесь ничего не сказано ни о взаимосвязи между этими двумя типами обучения, ни о явном давлении в пользу прогрессивного развития перемещаемости.

Короче говоря, Хоккет считает, что система коммуникации, возникнув и закрепившись, начинает определять образ жизни овладевших ею существ. Обучение, будучи фактором культурным, а не биологическим, все в большей степени вытесняет биологические детерминанты нашего поведения и жизненного стиля и создает новый мощнейший побудительный мотив поведения, отличный от голода и секса, – потребность в общении. Мы вынуждены использовать нашу специализированную систему коммуникации даже в тех случаях, когда она не является необходимой для адекватной реализации таких потребностей, как брачные отношения, родительская забота, защита и нападение. Отсутствие общения, пишет Хоккет, лишает человека его самых характерных свойств; в отношении животных, утверждает он, дело обстоит иначе. Хоккет прав в том, что лишенные общения люди становятся нервнобольными, однако, утверждая, что животным это не свойственно, он грубейшим образом ошибается.

Дельфины, по-видимому, подобно людям, общаются друг с другом исключительно ради самого общения. Шимпанзе постоянно находятся в общении друг с другом. И эта потребность в общении, во взаимной поддержке является более мощным побудительным мотивом поведения, чем многие основные биологические потребности. Можно ожидать, что то же справедливо и для других живущих в сообществах человекообразных обезьян, а также для столь социально высокоорганизованных животных, как слоны и волки.

Хоккет дает еще одну формулировку своего утверждения: бо́льшая часть актов коммуникации между людьми посвящена самой коммуникации. Это, несомненно, справедливо, если речь идет о лингвистах, а также о тех людях, которым случалось пользоваться услугами консультантов по брачным отношениям, психиатров и других современных шаманов, стремящихся восстановить нарушения нормальной коммуникации. Но мы ничего не знаем о том, сколь много времени отдает обычный человек в свой самый обычный день коммуникации по поводу коммуникации – по сравнению, скажем, с «коммуникацией о коммуникации» у среднего кита в течение его обычного дня. Насколько значительная доля молчаливого общения эскимосов посвящена самому общению? Разумеется, справедливо то, что по сравнению с любыми другими животными мы более поглощены своим общением, однако такая углубленность в эту сферу может рассматриваться и как недостаток системы коммуникации, а не только как качественно новое ее свойство.

Мы рассмотрели описание языка, принадлежащее перу одного лишь исследователя, который воспринимает язык как некую часть спектра, составляющего систему общения в целом. Далеко не все согласны, что это наилучшее описание такого рода; например, Ноам Хомский считает, что введение таких новых принципов, как «аналогия», составляет недостаток концепции Хоккета. (Но специалисты находят многочисленные изъяны и в системе Хомского.) Как бы то ни было, перечень Хоккета обладает одним большим достоинством: он позволяет последовательно, свойство за свойством, сравнивать системы коммуникации у животных и у человека. И вот Футс со списком Хоккета в руках принимается, наконец, за работу.

10. СООБЩЕСТВО ВЛАДЕЮЩИХ ЯЗЫКОМ ШИМПАНЗЕ

Ключевые свойства – Уошо, Люси и Элли

Двойственность – да

Продуктивность – да

Произвольность – да

Взаимозаменяемость – да

Специализация – да

Перемещаемость – да

Культурная преемственность – да

Вот точка зрения Футса на присутствие ключевых (по терминологии Хоккета) свойств языка в общении его воспитанников. Она основывается на использовании шимпанзе амслена главным образом в общении с людьми, хотя обезьяны уже начали разговаривать и друг с другом.

Хоккет допускает, что человекообразные обезьяны обладают рудиментами, или, как он говорит, «зачатками» таких свойств, как культурная преемственность, перемещаемость и взаимозаменяемость в рамках специализированной коммуникативной системы. Таким образом, Футсу, вероятно, оставалось лишь сконцентрировать свои усилия на выявлении продуктивности, двойственности и произвольности в общении обезьян. Двойственность и произвольность – это свойства самого жестового языка, и придать их языку обезьяны не могут. Шимпанзе не может иконически использовать такую коммуникативную систему, в которую уже заложена произвольность, и при этом вести себя адекватно получаемым сообщениям. Человеческая речь обладает двойственностью, даже если мы не требуем понимания этого свойства от разговаривающих, и точно так же мы должны признать, что у пользующихся амсленом шимпанзе присутствует двойственность, если они пользуются языком правильно и если сам язык характеризуется этим свойством. Хотя амслен – это язык жестов, а не устная речь, фактически он обладает двойственной структурой. Каждый сигнал состоит из черем, или основных знаковых единиц, которые, подобно фонемам, в соответствии с семантической договоренностью соединяются в плеремы. Итак, Футсу оставалось лишь продемонстрировать, что шимпанзе используют амслен продуктивно. Если бы ему это удалось, то он мог бы клятвенно заверить всех, что Уошо, Люси и Элли сами выдумывают такие слова, как «пить фрукт» и «вода птица», и что их многословные, все время усложняющиеся высказывания служат свидетельством того, что шимпанзе используют язык продуктивно. На этом он был бы вправе и завершить свое исследование.

Но Футс вовсе не хотел ограничиться сведением вместе фрагментов из двух столь различных коммуникативных систем, как природная вокализация шимпанзе и амслен. Ему хотелось, рассмотрев использование обезьянами амслена в общении друг с другом, составить мозаику из обнаруженных при этом ключевых свойств языка в соответствии со схемой Хоккета. Действуя таким образом, он мог, показав нам всех своих шимпанзе, сказать: «Это шимпанзе, которые говорят на человеческом языке. Вот как, по мнению Чарлза Хоккета, пользуются языком люди, а вот как пользуются им шимпанзе». Он поставил перед собой задачу показать, насколько глубоко и органично проникает язык в жизнь сообщества обезьян. Футс надеялся побудить своих шимпанзе использовать язык в качестве инструмента, употребляя его так же, как употребляем мы сами, в качестве орудия, позволяющего высвободиться из-под тирании сиюминутности и целенаправленно подчинить себе окружающее.