Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

• Название: Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
• Автор: Фаня Шифман
• Жанр: Фэнтези

Отцы ели кислый виноград Цветомузыкальные сны многовитковой Ракушки в трёх лабиринтах

---

Суровый, хмурый Гедалья горячо спорил с Моти. Горячась и повышая голос, он пытался убедить его в том, что мальчикам давно пора было приступить к серьёзному изучению Торы. Так хотя бы сейчас начать, по случаю бар-мицвы!

Поначалу Рути почти не слушала, о чём отец и муж говорили между собой, какие доводы приводили в споре. Ей только запомнилось всё более темнеющее от гнева лицо её сурового отца, испуганные глаза мамы, недоумение на лицах сестры и братьев, которые в самый разгар ссоры встали и тихонько, стараясь ступать как можно незаметнее, покинули ресторан со своими супругами и детьми. Мальчишки сидели тут же, Ширли испуганно переводила глаза с отца на деда.

У Рути до сих пор стоит перед глазами покрасневшее от гнева лицо её Мотеле, всегда такого спокойного, смешливого и незлобивого. А в ушах звучит его ставший неожиданно тонким и ломким голос, который в конце какой-то, особенно резкой фразы, сорвался, и Моти закашлялся.

Но особую боль причиняло Рути воспоминание, как отец, резко поднявшись, стукнул кулаком по столу и закричал на них обоих: "Вот-вот! Карьера! Элитарная, извините за выражение, культура! Вот чем вы живёте! А вечные человеческие, наши исконные ценности – для вас ничто!!! Вот до чего вы докатились!!! Детей калечите – ради престижа и преуспеяния! Элитарные выкрутасы для вас важнее нашего вечного, важнее Торы! Да как вы своих детей воспитываете!!! Чему вы их учите?!! Чем вы их кормите?!! Что сами у себя в доме едите?!! В какой школе они у вас учатся – и чему!!!.." Моти откликнулся раздражённо: "Да нету уже ничего вечного! Нету – и быть не может! Есть сегодня… и завтра, которое я строю, как я считаю нужным – для себя, для своей семьи, для наших детей! Как я это понимаю! Я, глава своей семьи и отец своих детей!" Когда Гедалья услышал такие слова, лицо его внезапно побелело, и он зло прошипел: "Яс-с-с-но! С этого дня я не желаю никого из Блохов видеть в своём доме. Я так понял, что мы для вас – ничтожные досы, фанатики из Меирии, с нашими вечными ценностями… А вы, оч-чень куль-ль-турные, прогресс-с-сивные и с-с-с-современные э-ли-та-ри-и из Эрании-Далет, вы считаете ниже своего достоинства до нас опускаться! Не-ет! К вашему некошерному дому, к вашей Эрании мы больше и близко не подойдём! К вам же только элитарии вхожи! – повернувшись к жене, он повысил голос: – Ханеле, мы уходим!" Хана умоляюще уставилась на него, и глаза её наполнились слезами. Она беспомощно шевелила губами, еле слышно бормоча: "А внуки? Галь и Гай, близнецы, утешение наше… А Ширли? А чем Рути, доченька наша, виновата? Неужели и их мы потеряем?" – "Я сказал! Всё!!!" – прорычал Гедалья громовым голосом. Дрожа всем телом, он встал, не глядя на старшую дочь, свирепо прошив зятя презрительным взглядом, тяжёлыми шагами подошёл к двери и приказал: "Хана! Я сказал – мы уходим!" – и вышел, тяжело ступая. Хане ничего не оставалось, как, поникнув, медленно двинуться за мужем.

Рути, сдерживая слёзы, смотрела им вслед…

С того злополучного вечера не только отец с матерью, но и братья, и сестра с семьями у них в доме не появлялись, не звонили, не делая ни малейшей попытки общаться с сестрой и племянниками. Рути нередко с обидой думала: ну, ладно, не хотят с ней иметь дела… Но братья очень любили близнецов, а Мория души не чаяла в Ширли – и вот, не появляются, не звонят, хотя бы любимым племянникам.

У Блохов остался только один круг общения – эранийские элитарии. Так прекратилось это нервирующее их семью раздвоение культур и привычек. Но покоя в душу Рути это, конечно же, не внесло, совсем наоборот…

***

Мальчишки забрались в машину и по-хозяйски развалились на сидениях, рядом с ними с трудом втиснулась и притулилась сбоку худенькая Ширли. Серебристая "Хонда" весело понеслась по улицам Эрании.

***

Блохи всей семьёй подошли к входу в Парк, пробрались через густую толпу спешащих в "Цедефошрию" элитариев. Коллеги отца приветствовали Моти, бросая беглый взгляд на маленькую, худенькую черноглазую девочку, очень похожую на отца, которая робко прижалась к матери.

Ширли заглядывала матери в лицо и радостно тараторила: "Ма-ам, как хорошо, что туда таких детей, как я, не пускают. Я так хотела потанцева-ать…" – "Ну, хорошо, хорошо, девочка… – рассеянно мямлила Рути, потом окликнула мужа: – Моти, мы пойдём уже к нашей Лужайке…" – "А потом вы, конечно, захотите пойти в своё "Шоко-Мамтоко"? Тебе, Рути, я бы не советовал в "Шоко-Мамтоко"… или… хотя бы не увлекайся там слишком… – он озорно подмигнул жене и усмехнулся: – А-а-а? – и, почему-то оглянувшись, прибавил, еле слышно присвистнув: – Ого! Тут все мои коллеги… Мне бы не хотелось, чтобы они услышали, куда вы, девочки, идёте…

Впрочем, это хорошо, что нас видят всех вместе – ты же знаешь, какое значение имеет у нас семья…" – "Ну, вот…" – огрызнулась девочка звонким шёпотом. Моти укоризненно качнул головой и нежно сжал плечо дочки. "Давай, договоримся, где мы встретимся после концерта. Ведь не самим же вам до дому добираться…" – "Ну, конечно. Но у вас ведь закончится гораздо позже, чем у нас. Ну, ладно, подождём на лавочке возле "Шоко-Мамтоко"… Но и вы с мальчиками не задерживайтесь…" Моти, пожимая руку жене, погладил дочь по голове и тихо кивнул: "Договорились…

Только постарайся, чтобы вас не увидели уходящими мои коллеги…"

***

Выбравшись из возбуждённой толпы, что давилась у контроля, Галь и Гай побежали искать столик поближе к сцене: "Пап! Мы займём места возле сцены!" Моти посмотрел вслед мальчикам и рассеянно кивнул. Мальчишкам удалось занять столик почти вплотную к сцене.

За пару столиков от них в гордом одиночестве сидел типчик с непропорционально широким, красным и неуловимо асимметричным лицом. Он подозрительно постреливал в публику глазками, прикрытыми круглыми (а может, квадратными) очочками, и казались безжизненно-белёсыми.

Моти обратил внимание на крепко сидящую на короткой шее круглую голову, покрытую коротким ёжиком, того же, что и глаза за очками, белёсо-безжизненного оттенка.

Эта удивительная голова показалась ему идеальным решением старинной задачи о квадратуре круга. Если бы не едва заметная, лёгкая асимметрия, как бы оживляющая лицо, Моти решил бы, что перед ним робот…

Моти вспомнил, что иногда в коридорах "Лулиании" мелькало это непропорционально широкое, жутковатое лицо; кто-то в курилке назвал этого таинственного субъекта странным именем Кобелио (или как-то так?) Арпадофель. Увидев Моти с сыновьями, он скроил нечто, типа покровительственной улыбки, и величественно кивнул. Моти показалось, что левый глаз субъекта вспыхнул и испустил ослепительный луч невообразимого оттенка. Моти недоуменно кивнул в ответ: менее всего он предполагал, что этот тип его тоже заприметил в коридорах "Лулиании".

Миней Мезимотес и его семья, конечно же, сидели в роскошной, уютной ложе, увитой пышной зеленью; такие ложи-беседки предназначались для почётных гостей "Цедефошрии".

Из глубины ложи он увидел Моти, бросил ласковый взгляд на близнецов и приветливо помахал рукой младшему коллеге.

***

Откуда ни возьмись, возник, как из воздуха сгустился, и внезапно оказался возле Моти с близнецами Тимми со своей широкой улыбкой. Первым делом он приобнял мальчишек за плечи. Вертя головой и нежно воркуя, он приговаривал: "Привет, лапочки! Как дела?" – "Лучше всех, Тимми! – радостно загомонили близнецы. – Видишь, мы успели занять самые лучшие места! Сегодня мы впервые увидим "Звёздных силоноидов" на сцене! Так сказать – вживую, а не в записях!!!" – "Молодцы, сладкие мои! – и повернулся к Моти: – А где твои девочки? Ведь не дома же ты их оставил! Мне показалось, я видел у входа в Парк Рути!.." – Тим завертелся, высматривая что-то. – "Они пошли… э-э-э… в туалет…" – отозвался Моти. – "А-а-а…

Ладно! Вообще-то, я думаю, пигалицам рано… – рассеянно бубнил Тим и всё так же озирался по сторонам. – О! А вот и шеф тут как тут! – и он низко согнулся в сторону беседки Мезимотеса со сладчайшей улыбкой: – Приветствую вас, Миней!" Моти прошептал на ухо Тиму, незаметно указывая в сторону типа с круглой головой, стреляющего косым белым глазом по сторонам: "Тимми, ты, я вижу, всех знаешь…

Не можешь сказать, кто это?" Тим снисходительно поглядел на Моти, затем по сторонам и как бы невзначай громко и отчётливо произнёс: "Ты что, не знаешь этого человека?" – "Нет!.. – Моти почему-то смутился и покраснел. – Знаю только, что он пару раз у нас в "Лулиании" мелькал, кто-то назвал его… э-э-э… Ко… бе… лио Арпа-до-фель… А кто он и что он – понятия не имею…" Тим наставительно, веско произнёс, продолжая многозначительно стрелять глазами по сторонам: "Таких людей стыдно не знать!.. Ну, ладно, тебе простительно, ты у нас высоко в облаках витаешь, ничего, что ниже, не видишь… Того и гляди, шмякнешься!.. Это друг самого Мезимотеса, понял? И имя его – Тим понизил голос: – совсем не Кобелио, это придумали враги! Зовут его Коба! А чем занимается, не скажу… Обо всём узнаешь в своё время. Рекомендую запомнить это имя – Коба Арпадофель! Большой человек! – качнулся и согнулся в его сторону: – Адон Коба, рад вас приветствовать!" – "Ого, ты его по имени!.." – Моти решил продемонстрировать удивлённое уважение. – "Тоже из тусовки daddy… – легко и небрежно обронил Тим и добавил громко, чтобы слышали близнецы: – Знаешь, сейчас у элитариев модно отца называть по-английски". – "Как-то ни к чему: мой папа далеко…" – холодно бросил Моти. Но Тим уже не слышал. К нему подкатила юркая, вертлявая особа лет 35-38 в мини цвета зыбучих топей, с бесовскими глазами того же таинственного оттенка. Моти подумал про себя: "Ба-а!.. Да это же его girl-friend Офелия, знаменитая звезда эранийской журналистики!.. Помню – она меня при первой встрече пыталась заклеить. Ну, и хорошо, что Миней их в своё время свёл. Долго же они, однако…" Офелия высокомерно глянула на Моти, который сейчас показался ей почти одного с нею роста, а значит, слишком маленьким и плюгавеньким, приобняла Тима чуть пониже талии и увела в сторону. Моти смотрел им вслед долгим взглядом, на него снова нахлынули воспоминания.