Юлиана Суренова - Книга 1_Потерянные души

• Название: Книга 1_Потерянные души
• Автор: Юлиана Суренова
• Жанр: Фэнтези

---

Откуда взялись эти странные чувства, которые никак не желали покидать душу, мучая ее сильнее самого искусного в своем ремес-ле палача?

Что это? Сомнение? Оно так давно не посещало его, что, каза-лось, ушло навсегда…

С чего бы ему возвращаться теперь? И в чем ему сомневаться? В своих силах?

Проповедник был слишком стар для подобных глу-постей и давно убедился, что в жизни дается ровно столько, сколь-ко суждено, не больше, но и не меньше. В правильности раз избран-ного пути? Но дорога уже близилась к концу, так что перестало иметь значение, что ожидает одинокого странника за ее последним поворотом. В завтрашнем дне? Но ведь ему было доподлинно известно, что случится завтра. Он знал все ловушки, которые нужно обойти, продумал все речи, кото-рые ему предстояло произнести. Этот день-всего лишь еще один пере-ход солнца с одного края небес на другой. Лишь шаг – и толь-ко.

Можно еще сомневаться в окружавших: в уме помощников, верности друзей, осведомленности шпионов… Но это совсем не то, скорее по-дозрения, которые не исчезнут никогда…Путь к власти – плавание по морю заговоров на корабле интриг…

К этим привыкаешь так же быстро, как к похолоданию с наступлением зимы – вынужденная неприятность…

Нет, сейчас он чувствовал себя иначе.

"Отчего же, великий бог, так трепещет сердце, стучит с пере-боями, словно птица, бьющаяся в стекло закрытого оконца; отчего душу пронизывают такие горечь и боль, какие, наверное, испытывает лишь осужденный на смерть при виде готовящегося костра, да еще зверь, попавший в капкан, чуя близость охотника?" "Может, дело не в сомнениях? Может быть, это предвидение, предчувствие беды? Не чего-то незначительного – крошечной песчинки в глазе вечности – а настоящей Беды, о которой будут помнить до скончания времен?" Он остановился, сжал пальцы в кулак, заставляя себя собрать-ся с мыслями, вспомнить все, что произошло в последние дни и по-пытаться в прошлом отыскать след будущего, который не заметил глаз, пропустил разум, но ощутила душа, потеряв покой…

После того, как колдуны, бросив свои дома, исчезли неизвестно куда, предводитель проповедников, понимая, что оставаться у стен покинутой, замерзавшей во власти первых декабрьских морозов деревни бессмысленно, стал собираться в обратный путь.

Влад знал, что новые события, центром которых станет Рада, не заставят себя долго ждать. Ему не терпелось поскорее вернуться назад, ощутить надежность стен дворца проповедников и поддержку братьев по ордену. И, все же, что-то заставляло его медлить, со-вершая по пути частые остановки в монастырях.

Воины, с раздражением наблюдая за приближением предвестников жестоких вьюг и лютых морозов, ворчали, что они не нанимались нес-ти службу зимой, что им давно пора вернуться домой, к своим семь-ям, а то жены и дети, небось, уже вконец от рук отбились, да и во-обще, кто заплатит за лишний месяц, что они простояли на краю света вблизи от чудовищ, достойных черных богов?

Офицеры даже не пытались прекратить эти пересуды, хотя бы ради порядка. Те из них, кто был поумнее, понимали: за этой столь неожиданной мед-лительностью предводителя проповедников скрывалось что-то… Что-то способное положить конец не только их карьере, но, возможно, и самой жизни…

"Нет, – оборвал он все лишь сильнее запутывавшие воспомина-ния. – Это не то… – движения его стали еще более резкими, дыхание участилось. – Спокойно, спокойно, – шептали обветренные, пересохшие от волнения губы. – Вчера я вернулся в Раду…" В столице их ждали как победителей. Весть о падении послед-ней колдовской деревни опередила прибытие войска. Людям было не важно, что произошло на самом деле, они не задумывались над тем, куда могли уйти последние колдуны. Главным для них было, что на-деленные даром ушли, бросив все, признавая тем самым свое поражение.

Город, переодетый зимой в белые снежные одежды, чистый, ды-шавший свежестью морозного утра, встречал их праздничным гулом колоколов, веселым, радостным перезвоном колокольчиков, алыми флагами и полотнами, украшавшими высокие зубчатые стены мо-настырей, морем разноцветных гирлянд и фонарей.

По случаю чествования героев для мирян был открыт дворец пресвитера… Гомон веселья, улыбки, смех… И, все же, за всем этим скрывалось что-то еще…

Подхалимство? Как же без него! Жела-ние попасться на глаза, услужить, надеясь тем самым несколько подправить собственные судьбы? Ну, разумеется! Но не только это. Настороженность в глазах монахов, ожидание чего-то, что вот-вот должно было произойти, став началом новых еще более важных и великих событий…

Предводитель проповедников не был бы самим собой, если б позволил по большей части показному веселью отравить свой разум, блеску улыбок ослепить глаза. Все время, да-же когда он раскланивался с гостями: высшим духовенством, столич-ной знатью, богатейшим купечеством, – его улыбка оставалась натяну-той и скорее походила на кривую усмешку, глаза же – холодные, цепкие, -обшаривали все вокруг, пронизывали насквозь окружающих, ища…

"И ведь ничто не предвещало беды, – его скулы дернулись, – никто из гостей и представить себе не мог, что пресвитер умрет так внезапно, прямо на пире…

Посвященном моей победе!… Почему все должно было произойти именно тогда? Какая этим безумцам была разница: днем раньше, днем позже? К чему было портить празд-ник?! – его уязвленная гордость, раненное тщеславие были готовы кричать, однако разуму, пусть с трудом, но все-таки удалось ско-вать их в мертвых оковах, заставляя подчиниться. Разве не учили его, проповедника, искусству управления толпой, ее чувствами и по-мыслами? Разве не среди веселья и радости, в ощущении победы и освобождения человек более всего уязвим? Лишь в это миг можно внушить ему воистину великий страх – всеобъемлющий, неподдающийся понима-нию, страх, который до тех пор, пока его не задует тот, кто соз-дал, будет мучить, подчиняя себе всецело и безоглядно…

Но ведь Сол – монах. Он не проходил всех премудростей убеждения в школе проповедников. Неужели ему удалось дойти до всего самому? Если это так, он гениален. И не только по-тому, что от самоучки обычно не ждут вершин мастерства.

Творение профессионала – мертвое, окостеневшее создание, изъеденное зуб-режкой и старостью, лишенное горения… В нем нет страсти. Здесь же… Влад вынужден был признать – чувства были столь ярки и глу-боки, столь разнообразны в своем воздействии – от горя потери до-рогого, близкого человека и страха перед будущем, до ущемленной гордости и разочарования рухнувших надежд. Никто не смог уберечь-ся от его воздействия, даже признанный мастер…

Улыбка, слегка тронувшая губы проповедника, на сей раз стала знаком возвращения спокойствия. Он понял, что за болезнь коснулась его, и это было не безумие. И все же…

Тревога вновь напомнила о себе. От первого шага до полного выздоровления было далеко. Ему нужно было докопаться до причины. И он продолжал свои мысленные поиски: "Итак, пресвитер упал замерт-во… Никто не ждал ничего подобного… Все были поражены… Разве что Сол… Лишь его удивление казалось наигранным… Но неужели он не посвятил никого в свои планы? Или его сторонники просто не по-явились на празднике? Интересно, чем же они тогда занимались в это время?… – этого он не мог понять, и его беспокойство то вновь усилилось. – Странно… И почему Сол поспешил объявить, что смерть пресвитера была естественной, что просто пришло время богу призвать своего верного слугу? Я был уверен, что он собира-ется использовать это событие против меня в своей борьбе за власть… Или Стантин не знал всего, или, в последнее время, у Со-ла появилось такое оружие, которое делает все остальное бессмыс-ленным…" Влад опустился в массивное, обитое дорогим бархатом крес-ло, откинулся на мягкую спинку, заставляя тело расслабиться и от-дохнуть.

Какое-то время он просто сидел, рассматривая из-под о-пущенных ресниц свою келью…

Богато убранная, полная множества маленьких золотых безделушек, сделанных лучшими мастерами страны, она скорее походила на спальню богатого купца, чем на жилище свя-щенника. Но проповедник никогда не давал обета аскезы. У него иные задачи и иное оружие исполнения воли Бога. Он ведет за собой народ не подвигом чистоты и праведности, как то предписано монаху, и не отрешенностью от мира, даже безумием блаженного. Сло-во – его меч, умение говорить – ремесло. И ему нет никакой нужды отказываться от всего земного, идти на самопожертвование, принося все на свете в жерт-ву.

А Влад всегда чувствовал Слово так, как другие видят свет дня или ощущают холод зимы. Еще будучи юношей, он играючи подни-мал деревни против колдунов, его речи подчиняли себе города. При необходимости, он мог заставить весь народ поверить в очевидный обман.

И снова усмешка прервала его размышления: он понял, что оказался жертвой того же оружия, что долгие годы верой и правдой служило ему. И, все же, почему? Он должен был почувствовать… Что же помешало ему? То, что он ждал чего-то подобного и принял прои-зошедшее как должное, закрыв глаза на все остальное?