Лебедев Andrew - Трамвай желанiй

• Название: Трамвай желанiй
• Автор: Лебедев Andrew
• Жанр: Современная проза

вышел в изд. АСТрель СПб в 2006 году тираж 5 тыс. экз. в твердом переплете + 5 тыс. экз. мягкий покетбук (по жанру ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ТРИЛЛЕР) Андрей Лебедев "Трамвай желаниЙ"

---

– Зато слава, Игорюша! – Виктор поднял кверху палец.

– Дороговато за славу, не находишь?!

– А за славу сколько ни заплати, все недорого! Кто-то из классиков сказал, не помню уж – кто именно!

– Мериме, "Остров пингвинов". Только это тоже сатира, Витя! Вроде Щедрина!

– Ах, да! Мы же люди неученые, как учиться перестали, так и забросили книжки, да конспекты в самый дальний угол. А у тебя тут, я вижу, целый шкаф! Это для антуража?!

– Само собой! – сказал Сохальский. – Там и не книги вовсе, а так деревянные муляжи, коленкором обтянуты! Как он вообще, адекватен?! Ты же понимаешь…

– Все я понимаю! Все будет в порядке, Игорь, если только кое-кто не будет вести себя как последняя свинья и не испортит людям настроение своим демонстративным отсутствием! Только трамвай нужно подыскать с семерками – будет символично! Ну, или намалевать их на вечер – это без разницы!

– Ага, возьму кисточку и пойду малевать! Я еще, между прочим, ничего не решил окончательно! Тем более, ты меня уже свиньей назвал, а выпьешь, так, наверное, и драться полезешь!

– Ну, я же вижу по глазам, что ты согласен! – подался вперед Семин.

– Виктор, сядь! Трамвай в любом случае отпадает.

– Ну, конечно! – закивал гость. – Министр на трамвае – это смешно. А может, ты популярность таким образом заработаешь себе немеренную?! Народ это любит!

– Что там любит народ, как сам понимаешь, мне по барабану! Мне служба безопасности не позволит. Ты что думаешь, я сам себе хозяин – как хочу, так и ворочу! Ты же умный человек, Витя.

– Вот я тебе как умный человек и посоветую – бронестекла в вагон поставим на вечер!

– Бронестекла поставь в свой гоночный драндулет, а то, по-моему, ты головой на гонках хорошо приложился – вид у тебя чересчур возбужденный! Значит так! – решил Игорь. – О трамвае речи не идет, и можешь не хохмить дальше. Но можно устроить всю эту вечеринку в метро, а?! И с номерами там что-нибудь придумаем!

Он посмотрел в сторону двери, за которой недавно исчез начальник московского метрополитена.

– Улавливаю движение начальственной мысли! – проследил за его взглядом Семин. – Догнать старичка?!

– Не стоит, сам придет. Сами все приходят и дают. Только не как у Булгакова, а как у Окуджавы… Знаешь, есть песенка про кота: "Он не ходит и не просит, желтый глаз его горит, каждый сам ему приносит и "спасибо" говорит"!

– Хорошо коту! – вздохнул Семин.

Из записок А.Е. Баринова:

Булгаков все прекрасно знал и понимал. Мальчик, выросший в семье священника, не мог не знать одного из главных постулатов православной этики, заключающегося в словах Спасителя – "мне отмщение и аз воздам". Бог таким образом освобождал сердца людей от жажды мести, от ревности, от всей той кислоты, что сжигала и выедала поедом живую плоть несчастных – брошенных, униженных… Имейте Веру и радуйтесь тому, что есть кому отомстить за вас… И будете отомщены. А вы – успокойтесь и смиритесь…

Но тем не менее Булгаков написал, по сути, роман-месть.

По жанру, по замыслу, по идее своей. Роман-оттяг, где автор радовался тому, что хоть на страницах его произведения, те, плохие, насолившие ему в жизни люди, пускай хоть и с измененными фамилиями, будут наказаны: кто голым в Африку, кто с раком печени в боткинскую больницу, кто в дурдом, а кто и в морг, с отрезанной трамваем головой. А главное и ненавистному автору режиму сталинских ментов там, на страницах, досталось. От разгулявшейся компании чертенят.

Глава восьмая

Цветы желаний

Антоха очень волновался.

Впервые в его жизни, не шибко баловавшей его людскими почестями и комфортом, за ним послали машину. Да машину не простую какую-нибудь там, а самую настоящую правительственную. Черную, большую с флагами на номерах. Дешевенький подъездик его гостиницы даже как-то не сочетался с этой роскошной машиной, что с вызывающей невольное благоговение чопорностью блестела своим черным лаком, как бы презирая все эти сразу съежившиеся немытые "Жигули" и старенькие "Опели", что сгрудились на гостиничной парковке. И будь у этой черной машины человечье лицо и способности к мимике, наверное, поджала бы она губки в брезгливой гримаске: де, куда меня занесло, в какую дыру! Гостиница "Спорт" – в таких местах приличные люди не селятся! Мы, правительственные машины, мы только в Кремль да по Рублево-Успенскому можем, да если еще к ресторану дорогому подъехать или к гостинице "Редиссон-Славянская"…

Но если машина не корчила недовольных рож в силу железности своей природной, то шофер не поджимал брезгливых губ потому, что имел гэ-бэшную выучку обслуживать клиентов бесстрастно и без лишней болтовни: мало ли кем может оказаться этот человечек из дешевой гостиницы, которого велели забрать в полдвенадцатого ночи и отвезти к станции метро "Новослободская"!

Антоха отдал ключи дежурной девушке-портье, что, сидя за загородкой своей рисепшн, за те три дня, что Антон жил здесь, в гостинице, ни разу не удостоила его даже взглядом. Так, нищета питерская приехала – в самый дешевый из номеров их и без того недорогой гостиницы, что с него взять?

Но тут, принимая у него ключи, девушка окинула Антона долгим внимательным взглядом и даже улыбнулась как-то нерешительно и загадочно.

Ничего себе, тихоня! За ним лимузин из Кремля прислали и еще позвонили: мол, сходите в номер к господину Добровольских и передайте ему, что машина у подъезда.

Это у них-то в гостинице – да и подъезд! Двери у них обычные, а не подъезд! А этот из сто четырнадцатого номера, видать, не прост! Одет вроде как дешевый копеечный обсос провинциальный. Джинсики турецкие да кроссовочки китайские. А поди ж ка вот, машины за ним какие присылают!

– Сегодня не вернетесь уже? – спросила девушка, беря ключи.

– Утром вернусь, наверное, – неопределенно ответил Антон, поймав себя на мысли, что он совершенно не уверен в том, вернется ли он в эту гостиницу вообще.

Антон испытал некую неловкость от того, что шофер, весь такой официальный – в черном костюме и в белой сорочке с галстуком, – вышел из-за руля и открыл ему заднюю дверцу.

– Спасибо, – на всякий случай сказал Антон.

Шофер слегка кивнул и не ответил.

Тихонечко захлопнул за Антоном дверцу и, вернувшись на свое место, тронул машину.

Шофер знал, куда ехать.

Антон постарался расслабиться и стал глядеть в окно.

Мимо проносились ряды старых хрущевских пятиэтажек, окруженных бестолковым нагромождением гаражей-ракушек и растыканных тут и там дешевых автомобилей – "Жигулей", стареньких иномарок и даже давно не виданных Антоном "Запорожцев". Район недорогого жилья для небогатых москвичей вдруг кончился, отрезанный небольшим перелеском, за которым сразу началась какая-то иная жизнь – высокие шестнадцатиэтажные дома, большие магазины с яркими витринами, автомобили – словно из дорогого журнала для мужчин.

В полночь-заполночь проспект кипел своей столичной жизнью. Казалось, что состоятельные москвичи специально дожидались этого позднего часа, чтобы, выждав, пока все рядовые труженики покинут улицы, рассевшись по своим норкам перед телевизорами с их "аншлагами" и "фабриками звезд", и всякая шушера освободит улицы столицы для истинных хозяев жизни, выйти из своих дорогих квартир, усесться в свои дорогие иномарки и отправиться… отправиться просто жить. Жить настоящей и полной жизнью с ее ночными клубами и дорогими магазинами, что открыты до самого утра.

Антон глядел на все это великолепие неонового блеска реклам и витрин и ловил себя на том, что нынче этот блеск не раздражает его. Не вызывает в нем классовой ненависти к преуспевшим. Ко всем этим… Ах! Ко всем этим безлико-невоплощенным сохальским и семиным, для которых девушка из его, Антона, мечты, растиражированная по всем ночным клубам, вьется и пляшет теперь полуголая возле шеста. Как некогда вилась и плясала на столе бесстыже-голая и в то же самое время совершенно невинная Ритка. Плясала тогда для Сохальского. Но совсем не для Антона – это уж точно! Она Антона-то тогда, наверное, за мебель считала. За официанта – сходи, сбегай, принеси, подай.

Она, может, отчасти тогда еще для Семина танцевала голой на столе. Чтоб поревновал. Чтоб помнил, какая девочка у него когда-то была. Была, да сплыла. А вот у Антоши Добровольских никогда такой девушки не было.

Машина тихо стала.

– Мы приехали, это метро "Новослободская", – сказал шофер, опустив разделявшее их стекло, – здесь вас должны встретить.

И верно, к дверце лимузина уже спешил какой-то низенький, на колобка похожий чиновник в железнодорожной форме.

– Господин Добровольский? – для верности что ли спросил чиновник, открывая дверцу. – Рады приветствовать вас, уже ждем-с, уже ждем-с…

Антоха вышел наружу.

Ночная Москва дышала ранней осенней свежестью.

В былые студенческие времена грудь Антохи, не обремененная тогда еще безысходностью забот и предчувствий, но, наоборот, полная неясных надежд, радовалась бы этой сентябрьской ночи с ее еще не слякотно-промозглой сыростью, а легкой и приятной влажной свежестью, какая бывает, когда спадет последняя запоздалая жара…